Извилистые тропы - [58]

Сейчас его величество как будто бы умиротворен, дружба с графом Бекингемом восстановлена, но прежняя доверительность уже никогда не вернется; остались в прошлом отношения отца-наставника и ученика, любые попытки возобновить их встретят отпор. Подобная близость вызывала недовольство короля, да и ученик ее явно перерос. Фрэнсис должен быть впредь более осторожен и помнить, что по этой извилистой тропе к вершине нельзя шагать слишком размашисто и уверенно, легко споткнуться и упасть в пропасть.

Отступать было очень неприятно. Фрэнсис должен наладить отношения с леди Комптон и с сэром Джоном Вильерсом. Здесь ему мог помочь его способный молодой секретарь Эдвард Шербурн, он выступит в роли посредника, а Фрэнсис в знак благодарности станет крестным отцом его новорожденного сына. Нужно также пригласить сэра Эдварда Коука в тайный совет, членом которого он оставался, но самое трудное — это удовлетворить просьбу сэра Эдварда о содержании его супруги леди Хаттон в превентивном заключении до слушания дела по установлению подлинности или подделки документов, якобы составленных графом Оксфордом. Ей было позволено жить сначала в доме некоего Олдермена Беннета, а потом в доме сэра Уильяма Крейвена, но как только ее разлучили с дочерью, она перестала оказывать на нее влияние, и Коуку наконец-то удалось настоять на своем, он потребовал, чтобы свадьба состоялась как можно скорее.

Мы не знаем, смирил ли Фрэнсис Бэкон гордость под давлением обстоятельств и явился ли на бракосочетание, но как бы там ни было 29 сентября, в Михайлов день, сэр Джон Вильерс, старший брат графа Бекингема, сочетался браком с Фрэнсис Коук, дочерью сэра Эдварда Коука и леди Фрэнсис Хаттон. Венчание состоялось в Хэмптон-Корте, посаженым отцом невесты был его величество. Королева и принц Уэльский также присутствовали на церемонии, которая прошла в придворной церкви. Леди Хаттон получила приглашение, но сказалась больной и попросила ее извинить.

Вот что рассказывал о свадьбе один из свидетелей события в письме к Дадли Карлтону: «Милорд Коук подвел дочь к королю со словами благодарности. Король передал ее сэру Джону Вильерсу. Государь сидел рядом с ней за роскошным обедом и за ужином, на который были приглашены множество лордов и дам, милорд архиепископ Кентерберийский, милорд казначей, милорд гофмейстер и другие. Король и за обедом, и за ужином пил за здоровье новобрачной; молодой муж не отходил от нее ни на шаг и когда обедали, и когда ужинали. На следующий день молодые не вставали до полудня, потому что король велел им сказать, что придет навестить их в спальне, так что пусть остаются в постели. Вид у милорда Коука был очень довольный, он весело улыбался и за обедом, и за ужином, а вот миледи Хаттон на свадьбе не была, она все еще живет узницей у олдермена Беннета. Король пригласил ее на свадьбу, но она просила ее извинить, дескать, она нездорова. Милорд Бекингем, его матушка, братья и сестры провели весь день во дворце, также и сыновья милорда Коука и их собственные сыновья, однако я не видел никого из Сесилов».

Хоть дело и кончилось свадьбой, о которой нельзя было сказать, что все хорошо, что хорошо кончается, потому что брак оказался на редкость несчастливым, все же для лорда-хранителя обстоятельства пока складывались вполне неплохо. Эта кость в горле, первый министр сэр Ральф Уинвуд, неожиданно заболел на третьей неделе октября и, несмотря на кровопускания и все обычно применяемые средства, 27-го числа скончался. «После вскрытия его тела стало ясно, — писал Джон Чемберлен, который был его близким другом, — что он долго бы и не протянул, потому что сердце его съежилось в комочек, селезенка целиком поражена, осталась только одна почка, да и та разрушена, печень покрыта черными пятнами, легкие тоже поражены болезнью, а также обнаружены другие патологические изменения». Что ж, теперь сэра Ральфа можно извинить за разжигание конфликта в тайном совете и за жестокое обращение со своим псом; у него были на то уважительные причины.

Король не сразу назначил преемника на его пост и временно передал печати первого министра графу Бекингему, который — возможно, следуя благоразумному совету лорда-хранителя и к тому же надеясь восстановить добрые отношения с семьей своей новой невестки, — согласился освободить леди Хаттон в день избрания нового лорда-мэра лондонского Сити и препроводить ее к отцу (которому в 1605 году был пожалован титул графа Эксетера) в Сесил-Хаус на Стрэнде.

Все были прощены. Леди Хаттон поехала во дворец и восстановила добрые отношения с его величеством и с королевой, которая всегда души в ней не чаяла. Присутствовала при этом и леди Комптон. В тот вечер в Сесил-Хаусе устроили грандиозный пир, а неделю спустя леди Хаттон принимала в Хаттон-Хаусе королевскую чету. «Не было только милорда Коука, которого все гости ожидали увидеть. Никогда еще его величество не выглядел таким веселым и довольным, он чуть не каждые десять минут пил за здоровье миледи Элизабет Хаттон, первыми произнесли тост в ее честь милорд хранитель и милорд маркиз Гамильтон, его подхватили все лорды и леди, проявлявшие по отношению к ней величайшую почтительность и уважение, а потом и все придворные в соседнем покое».