Изувеченный - [47]

Было бы удовольствием блуждать здесь, если бы не осадок чего-то тяжелого и черного. Ощущение висело в воздухе, как дым от костра. Корделия понимала, что не должна входить в дом, где совершаются магические ритуалы. Это не по-христиански. Ей нужно держаться отсюда подальше. За чародеев нельзя молиться. А ей часто, очень часто хотелось молиться за Донатьена, каким бы он ни был.

Может, поэтому его судьба и была рядом с судьбой Анджелы. Они двое равных. Противоположности таким ни к чему. Вероятно, сказалось некое предначертание в том, что Анджела родилась женщиной его круга и его интересов. Вместе такие люди могут вершить свои черные обряды хоть целыми поколениями.

Корделия же была простой и религиозной. Она верила в добрые силы, в самопожертвование ради добра, в помощь ближнему, в разделенную любовь… Ну, в последнее было лучше не верить, как оказалось. Хотя всегда есть возможность заменить любовь к человеку, который тебя отверг, любовью к богу. Она залечит раны. А легкие наговоры с примесью молитв помогут забыть… Корделия уже знала, что сделает после свадьбы Донатьена. Она попросит у Донатьена денег на изысканную ткань и сошьет себе сорочку, вплетая в нить наговоры забвения. Если потом все время носить эту сорочку под корсетом и не снимать, то она перестанет думать о нем. Должна перестать. До сих пор ее наговоры, скрепленные шитьем нитками, не подводили ни ее, ни ее заказчиков. Ее благодарили. Лишь из-за бесконечной благодарности клиентов ее до сих пор не привлекли к ответственности перед инквизицией. Всегда нашлись бы знатные господа, готовые защитить свою любимую швею, к которой без конца обращались то с одним, то с другим особым заказом.

Интересно, кто из клиентов порекомендовал ее Донатьену? Кто разрушил спокойствие ее жизни своими неосторожными похвалами? Хоть бы у него, неосторожного, отнялся язык!

Корделия до боли прикусила свои губы. Как она могла такое подумать! А если ее пожелание сбудется? Обычно ее пожелания всегда сбывались, чего бы и кому бы она ни желала. Нужно быть осмотрительнее, ведь она еще не знала молитвы или заговора, способного изменить то, что она уже сделала. По наивности она думала, что такой заговор и не потребуется. Ведь она никогда и никому не желала зла. И вот этот день настал. Она бы никогда не подумала, что такое может произойти! Как можно желать зла кому-то? До сих пор ей это было непонятно. Она хотела лишь добра другим. Хотела, чтобы у людей, окружающих ее, не было никаких горестей и печалей. Теперь все вдруг изменилось. Начал хрупко трещать и меняться подобно зеркалу ее внутренний мир. Это все влияние дворца Донатьена. Он был способен менять людей, каким-то образом подрывать их внутренние устои и даже лишать разума.

Корделия помнила о нескольких гостях, которые после визита сюда сошли с ума. В основном это были чужеземцы, приехавшие из Флоренции, Рима и даже с Кипра, поэтому никто не обратил внимание на их безумие. Никто в Венеции их просто не знал. Так что у горожан сам собой напрашивался вопрос: а вдруг они и раньше были не в своем уме? Вот синьорина Лукреция, однажды вечером побывавшая здесь на ужине, уже совсем другое дело. О ее безумии, наступившем день спустя, слухи разнеслись по всей Венеции. Благо родня сумела запереть ее в какой-то монастырь, но разговоров все еще хватало. Корделия неохотно вспоминала, что видела в тот вечер Лукрецию, которую уводили из большого банкетного зала в очень странном, взволнованном состоянии. Ее золотые косы расплелись, дорогой наряд был порван и испачкан. Она бормотала что-то об устрицах, которыми ее накормили, и загубленных душах.

Корделия не поняла ни слова, но ей вдруг стало страшно. В тот вечер осунувшееся лицо Лукреции с опустевшими глазами без зрачков преследовало ее. Потом ей было страшно об этом даже вспоминать. Страх подобен червю, он гложет и подтачивает изнутри, лишь обостряя понимание, которое неизбежно. С Лукрецией сделали что-то ужасное. Но сделали это не руками, а магией.

Корделия резко остановилась в коридоре, заметив, что впереди кто-то есть. Было темно, но она разглядела кисейное платье Анджелы, увитое галунами, и ее привычный головной убор, скорее напоминающий рога. Кавалером в черном рядом с ней, конечно же, был Винченцо. Корделии не хотелось встречаться с этой странной парой. Лучше проворно скользнуть за угол, что она и сделала. В этот миг она даже начала понимать повадки здешней прислуги. Если твои хозяева напоминают демонических существ, то куда умнее быть молчаливым и быстрым, чем попадаться им под ноги. Встреча с ними всегда будет неприятной, а их требования чрезмерными.

Корделия не хотела, чтобы Анджела заставила ее ушивать какие-нибудь порванные вещи, менять фасон уже готового платья или ставить заплаты на тюфяк, истерзанный когтями попугая, причем без всякой дополнительной оплаты. От этой злючки можно ожидать чего угодно. Корделия же не относилась к тем швеям, которые любят работать сверхурочно лишь для того, чтобы выслужиться перед своими господами.

А еще она не представляла, как высокородная синьора, обладающая таким количеством буранских кружев, что можно было бы обшить целую армию, способна переживать из-за дырочки в носовом платке или царапинки на подстилке в клетке попугая. Откуда такая мелочность у такой богатой особы?