Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия - [29]

Один был у меня слушатель чуткий, внимающий средь золотого сада… средь необъятных таджикских золотых гор, на всей осенней земле человеческой…

Ах, блаженно!.. Ах, свято! Ах, радостно…

Ах, Господь, но Ты слышишь меня?..

Ведь Ты слышишь даже шепот муравья…даже слюдяной шелест крыл стрекозы…

Ты прощаешь притчи мои…

Аллаху Акбар… Аллах, как Вселенная, велик, а человек, как земля, мал… Айхйааа!..

Но потом пошли, потекли, понеслись, распустились несметные альпийские снега, снега, снега…

И покрыли горы, и тропы, и небеса… и сад хурмы, и собаку Осень…и суфу мою… под бедным навесом…

И одеяло бухарское фазанье стало жемчужным…

И жемчуга, кружева алмазные летучие пали на золото плодов…

И с самой высокой горы мира Эверест Господь, Великий Ювелир, залюбовался золотом умирающим этим… покрытым всхлипывающими блаженными кружевами, жемчугами…

Серебро живое тающее на живое золото летит…

Ах, снег старости летит на притчи мои…

Ах, умереть, уснуть, как золотая хурма под снегом…

…Но я уехал из Кишлака Ватан, объятого снегами до марта…

И вернулся в многошумную Москву с притчами моими незрелыми заснеженными…

Но и здесь никто не хочет слушать притчи мои…

Никто не хочет есть недозрелую хурму мою в снегу…

И я вспоминаю чуткую собаку Осень…

…Осень, Осень, сестра моя, я вернусь весной…

И мы будем есть обвялую перезимовавшую хурму…

И я буду читать тебе притчи эти… И ты будешь благодарно лизать мою ладонь…

О Господь!

Какое счастье, что никто не нарушает девственную плеву моего одиночества…

Но счастье ли? Но если не нарушить девью плеву — то как явится дитя и продлится затрепещет жизнь?..

О Господь мой, но разве я одинок с Тобой…

Конец Мира

— Дервиш Ходжа Зульфикар, когда будет Конец Мира?

Каковы его свидетельства? предтечи? знаки? знамения?..

Дервиш сказал:

— Когда в кельях Афона умрет безымянный последний монах, который один в молитве беседовал с Богом…

Никто не знал его на земле, он молчал, не помышлял о славе, не писал книг, не читал молитв, не знал слов кроме слова «Бог», не хотел видеть человеков, а только — Бога…

Быть может, это и был Сам Бог в образе самого одинокого человека…

И что же Бог — смертен?

И что же Бог боится Времени?..

И что же Бог беседует только с самим Собой?..

И уже не хочет быть человеком?..

Дервиш сказал:

— Когда Египетские пирамиды осядут распылятся и станут песком

А пока стоят — Творец не разрушит мир сей…

А когда осядут исчезнут Пирамиды — эти Часы Вечности

И Господь перестанет любоваться ими, и устанет быть Поэтом, и считать песок пустынь

Тогда разрушится Время… Паутина Времен…

Тогда Время станет необъятным неподвижным песком…

И ты человече освободишься от сладкотленного дыханья…

От этого легкого облачка в беспредельно ледяном Мирозданьи…

Но что Мирозданье и Сам Творец

Без человека?..

Душа без тела…

…И вот я засыпаю на деревянной суфе, спрятав голову под фазаньим одеялом под золотой хурмой…

И что мне конец мира, когда весь мир в душе моей, и он сладко засыпает… засыпает…

И весь помещается под моим бухарским фазаньим древним одеялом…

И кельи Афона и Пирамиды Египта кротко лежат под моим одеялом…

Еще дышат Они…

Клетка тела

Дервиш сказал:

— Вот человек неистово печется о своем телесном здоровье, о теле, о плоти, о похоти здоровья.

Ходит по всем целителям и врачам.

Такой похож на того, кто бесконечно поправляет, чинит клетку, забыв о птице-насельнице…

И вот птица душа издохла улетела, а слепец все хлопочет о клетке…

Изломал дрожащие персты избил их о прутья клетки слепец, а бессмертная душа отлетела…

Вот так петух, которому отсекли голову, все еще бежит, бьется, льется кровию на бешеных слепых надеющихся ногах…

Безголовый, что тщишься ты?..

Куда бежишь?..

…И вот я засыпаю на суфе под золотой хурмой и забываю тленное тело свое…

И душа моя заживо улетает под теплым фазаньим одеялом…

Но утром она возвращается…

Сон — это когда душа улетает и возвращается…

Смерть — когда душа навсегда улетает…

Жизнь — короткий сон

Смерть — сон долгий

Жизнь впадает в смерть, как река — в море…

И я уже хочу впасть в сон долгий

И встретить там Живого Будду и Живого Христа и Живого Мухаммада…

Давно Они ушли с земли…

И пустынно сиротливо стало на земле…

Тело

Дервиш, став старцем, сказал:

— Печально глядеть, как разрушается вселенная твоего тела…

А разве не печально, когда летят, рассыпаются звезды, убавляя, уменьшая Мирозданье…

Разве Вселенная не убывает?

И что рядом с Ней твое муравьиное тело?

А разве не печально когда опадает яблоневый сад забытый горный в кишлаке брошенном…

Яблоки сиротливо падают в траву сонную — и некому собрать их…

О Господь мой! жаль и звезды падучие! жаль и палые яблоки…

Но тело-то живое, родное, здешнее, а звезды хладные, а яблоки хладные

Дальные… неживые…

И кто кроме меня пожалеет их?..

А кто пожалеет меня…

Только Ты Господь мой…

Но помедли…

Дай налюбоваться летящими звездами

Дай насладиться медвяными яблоками

…И вот я засыпаю под золотой хурмой под фазаньим бухарским одеялом

И вместе со мной засыпают звезды

И яблоки…

И все мирозданье…

И чт’о душа моя больше мирозданья…

И все мирозданье спит под моим фазаньим павлиньим бухарским одеялом…

А мне мало мирозданья…

И блаженно печально…

Иль душа более мирозданья…

И оттого печальна…