Изумрудная пчела - [3]

Затянувшись, Лакмус прошёл к диванам. Сел, и выдохнул вверх густой клуб табачного дыма. После усмехнулся очередной бесконтрольной ассоциации, рождённой столкновением стальных шаров внутри черепной коробки, и посмотрел вопросительно на Артура, сидевшего на противоположном диване.

— Итак, вы здесь, сэр, — разведённые приветственно ладони ведущего-человека сомкнулись в замок; левша, отметил Лакмус — большой палец левой руки оказался поверх правого собрата. — Десять лет вашей карьере. И ни разу вы не дали согласие на интервью в нашем шоу. Удивительно. Сколько раз вы отказывались?

— Восемь, чёрт подери! — задорно выпалил Патрик Суэйзи, утверждающе стукнув композитной пятернёй по стойке перед собой. Человека Джордж имитировал отлично. На заре шоу даже существовала рубрика, где он звонил знаменитостям, представляясь кем-то сторонним. Единицы додумались, что ведут диалог с программой.

— Следуя контракту, мистер Лакмус…

— Не мистер. Я — Лакмус.

— Следуя контракту, Лакмус, у нас полчаса эфирного времени. На большее вы… хм… не согласились? — читая текст с планшета, лежавшего на коленях, Артур изобразил удивление на остром лице.

— Я хочу успеть на планер. Предупреждаю: сегодня я буду предельно серьёзен. Именно сегодня мне, наконец, позволено не плясать на чужих жизнях. Спрашивайте! — махнул одной рукой Лакмус, другой потирая лоб, плавно переходящий в глубокую залысину. Он и сам не верил в сказанное. Но так было обещано.

Руки ощутимо тряслись. Часы с изумрудами, оказавшись близко к лицу, громко тикали, отмеряя его последние минуты.

— Что ж… — хмыкнул Артур.

— Начнё-ём! — возвестил робот.

Грянула заставочная музыка и свет в зале окончательно погас. Остался единственный луч, бивший отвесно сверху — трое в ярком кругу словно бы очутились под прямым взором господа. Дешёвый антураж…

— Первый вопрос, и сразу совпадение: он и выбор редакции, и выбор наших многоуважаемых зрителей. Всё-таки: почему вы — Лакмус?

— Ты не поверишь, Артур, — Лакмус бросил докуренную наполовину сигарету прямо под ноги, единожды наступив носком туфли. — С этим вопросом я просыпаюсь вот уже десять лет.

Тёмный зал, светившийся тысячами мизерных огоньков микрокамер, захлестнул смех. Только сейчас он обратил внимание на две вещи. Во-первых — почти под самым потолком находилась большая светодиодная полоса с бегущей рекламно-новостной строкой, под которой в виде зелёной придурковатой рожицы с широкой улыбкой отображалось настроение виртоаудитории. Позитив зашкаливал. Впрочем, ничего сверхъестественного, если в фокусе камер — он.

— Что вы думаете по поводу так называемых «прыжков» русских на другие планеты? — коснувшись планшета, поинтересовался Артур. — Что скоро даже зелёные человечки будут говорить с этим ужасным акцентом?

— Что скоро всё это закончится.

Тут же отреагировала бегущая строка: «Лакмус: программа Союза по освоению дальнего космоса не имеет перспектив». И следом же: «Активисты фонда защиты бассейна реки Амазонка блокировали здание городского парламента Франкфурта-на-Майне».

— В чём источник вашего вдохновения?

— В пчеле, — тут же ответил Лакмус, стараясь игнорировать реакцию виртозрителей.

— В обычной пчеле?.. — острые брови изогнулись в недоумении.

— Если я скажу вам, что в Изумрудной, это что-то изменит?..

Бегущая строка мгновенно выдала свежую весть о повышении котировок на акции компании «Мёд Коннинга».

— Ваше состояние оценивается в тридцать два миллиарда долларов США. Притом, что вы, величайший сатирик истории, избрали весьма специфичное амплуа. Весьма специфичное, — Артур счёл нужным подчеркнуть это.

— Этот человек — наш щит здравого смысла! — подражая популярному исполнителю, отрывисто пропел Джордж. — Он — наш су-упергеро-ой!..

Нет ничего героического в перемешивании с грязью не твоих ценностей. И не было никогда, со времён сотворения. Но зубастый сарказм, чечётка на чужих святынях — продукт. К сожалению, востребованный настолько, что за десять коротеньких лет он вошёл в пятую сотню богатейших людей планеты. Естественно, без Её помощи ничего бы этого не было.

Ах, если бы ничего этого не было!..

— Рубрика «Вопрос инкогнито»! — снова надрывался бедолага Патрик.

«Соль» сей рубрики заключалась в том, что вопрос задавал некто непременно известный, некая знаменитость. Между диванами возникал голографический образ: карикатура, гротеск с утрированными чертами, по которым аудитория обязательно узнавала вопрошавшего.

Ещё до появления голограммы по обыкновению жуть как захотелось съязвить на тему личности, готовой вот-вот появиться в студии. Но Лакмус вдруг сдержал порыв.

Протяжно тикнула будто бы замедлившаяся тонюсенькая стрелка на изумрудных часах — миг этот обернулся целой жизнью. Миг осознания, что он — свободен! Лакмус прямо давился радостью, танцуя сердцем оттого, что в состоянии не язвить. Он судорожно сглотнул, чувствуя отсутствие довлевшей над ним столько лет чужой воли, и приложил последние силы, сгрудил осколки воли — не рассмеяться, только не рассмеяться сквозь слёзы!

Прозрачную фигуру между диванами мог не узнать разве что младенец. Это был Марк Тимба — писатель-фантаст для узкой аудитории ценителей и, естественно, составитель сетевых комиксов и виртоигр для большинства. Марк вот уже третий год боролся за звание первого в цеху, присваиваемое как раз «Ойкуменой».