Изумительный Морис и его ученые грызуны - [12]

Кое-кто из крыс помоложе предположил, что, вероятно, одежда куда важнее, чем всем казалось. Они попытались носить жилеты, но выгрызть выкройку оказалось очень непросто, пуговицы не слушались, и, если уж совсем честно, эти штуковины цеплялись за все, что попало, – так что в них особо не побегаешь. А шляпы просто-напросто сваливались с головы.

Гуталин и впрямь считал, что все люди – психи, в придачу к тому, что все они – зло. Но картинки в книге навели его на мысль. И теперь носил он не столько жилет, сколько целую конструкцию из сплетенных вместе широких поясов и ремней: в такую несложно влезть, и вывернуться из нее тоже несложно. На пояса крыс нашил карманы, и эта идея оказалась чрезвычайно удачной: все равно что обзавестись лишними лапами, чтобы удерживать в них все нужное, вроде металлических прутьев и кусочков проволоки. Кое-кто из его взвода перенял идею. Ведь в команде по обезвреживанию капканов никогда не знаешь, что тебе понадобится в следующий момент. Жизнь – борьба, для крыс – в самый раз.

Гуталин расхаживал взад-вперед перед своими подразделениями – только пруты и проволочки в карманах позвякивали. Вот он остановился перед многочисленной группой крыс помоложе.

– Итак, взвод № 3, вы назначены в наряд на гадство, – объявил он. – Ступайте напейтесь как следует.

– Оххх, ну почему нас вечно ставят гадить? – пожаловался какой-то крысенок.

Гуталин прянул к крысенку и придвинулся к нему нос к носу: тот аж попятился.

– Это потому, что у тебя так здорово получается, юноша! Талант гадить ты впитал с молоком матери, так что ступай и делай то, к чему ты предназначен самой природой! Ничто не вызывает у людей такой гадливости, извини за каламбур, как следы пребывания крыс, если понимаешь, к чему я! А если подвернется возможность, так и погрызом займитесь! А еще побегайте под половицами да попищите погромче! И помните – никто чтоб с места не стронулся, пока капканная команда не объявит: путь свободен. А теперь – к воде, бегом марш! Гоп, гоп, гоп! Ать-два, ать-два, ать-два!

И взвод со всех лап кинулся исполнять приказ.

А Гуталин оборотился ко взводу № 2. В его состав входили крысы постарше, все покрытые шрамами, покусанные, потрепанные, у кого-то от хвоста остался лишь жалкий обрубок или вообще ничего; у кого-то не хватало лапы, уха или глаза. Всего их насчитывалось около двадцати, но, по правде сказать, в общем и целом запчастей у них набралось бы примерно на семнадцать полноценных крыс.

Но они были стары, а значит, хитры: крыса, которая не хитра, не пронырлива и не подозрительна, до старости не доживает. Этих крыс разумность постигла, когда они уже выросли и заматерели. Они предпочитали держаться старых добрых обычаев. Гуляш всегда говорил: так и надо! В них еще оставалось немало от первобытной крысиной сути, та дремучая хитрость, что вызволит из ловушки, куда тебя загнала не в меру разыгравшаяся разумность. Эти крысы думали носами. И уж им-то не нужно было объяснять, где нагадить.

– Итак, ребята, вы помните, что делать, – объявил Гуталин. – И смотрите, побольше нахальства. Тырьте жратву из кошачьих мисок и пирожки из-под самого кухаркиного носа…

– …Вставную челюсть у старика изо рта, – подсказал щуплый крыс, пританцовывая на месте. Лапки его непрестанно двигались, выбивая ритм на земляном полу. И он тоже щеголял в головном уборе: в потрепанной, самодельной соломенной шляпе. Ему единственному удалось справиться с этой штуковиной, насадив ее на уши. Он говорил: чтоб продвинуться в жизни, шляпа совершенно необходима.

– Это, Сардины, тебе просто свезло. Держу пари, тебе такого фокуса не повторить, – ухмыльнулся Гуталин. – И не вздумай травить мальцам байки о том, как ты нырнул поплавать к кому-то в ванну. Да, я знаю, все так и было, но мне не хотелось бы кого-нибудь потерять: ведь выкарабкаться наружу по скользким стенкам не все способны. Как бы то ни было… если через десять минут дамы не повыбегают из кухонь с громким визгом, я пойму, что сильно в вас ошибался. Ну? Что стоим, чего ждем? Вперед, и с песней! И… Сардины?

– Да, босс?

– Не слишком там увлекайся этой своей чечеткой, ладно?

– Так у меня ноги сами в пляс идут, босс!

– И так ли тебе надо вечно носить эту дурацкую шляпу? – снова усмехнулся Гуталин.

– Так точно, босс!

Сардины был из числа крыс постарше, но об этом мало кто догадывался. Он шутил, плясал и никогда ни с кем не дрался. Он вырос в театре и однажды сожрал целую коробку грима. И грим, по-видимому, впитался в его плоть и кровь.

– И чтоб не лез вперед капканной команды! – напомнил Гуталин.

– Эх, босс, уж прям и поразвлечься нельзя? – ухмыльнулся Сардины. И, приплясывая, поспешил вслед за остальными к дырам в стенах.

А Гуталин перешел ко взводу № 1. Самому немногочисленному. Редкая крыса способна долго продержаться в команде Обезвреживания Капканов. Только та, которая неспешна, терпелива и дотошна. Та, что обладает хорошей памятью. Та, что соблюдает осторожность. Нет, во взвод, конечно, принимали и беспечных, невнимательных торопыг. Только они почему-то быстро заканчивались.

Гуталин оглядел взвод и улыбнулся. Этими крысами он гордился.