Изумительная Страна Снергов - [50]

«Не дрожи, Флора. Встань в полный рост. Дотянись до меня…»

Она поняла. Собравшись с духом, Флора вытянула вверх связанные руки, и… Пип поймал её.

Они втроём стояли на берегу и смотрели, как тележка катится своей страшной дорогой. Она уходила всё дальше и дальше, и наконец, у самого подножия холма, там, где русло делало поворот, тележка врезалась в берег. Послышался треск дерева; то, что осталось от барахла вдовы Мелдрум, взметнулось в воздух, а затем осыпалось на землю. Искорёженная тележка лежала на боку, одно колесо всё ещё вращалось.

– А что, если бы в ней была я? – Флору трясло. – Что, если бы вы не подоспели?

– Конечно же, мы подоспели, – сказал Пип.

– «Что, если» не считается, – объявил Горбо, развязывая руки Флоры. – Кстати, очень хорошая верёвка. Не возражаешь, если я возьму её себе? Важно не «что, если», а «что есть». Вот сейчас здесь есть мы, и мы снова вместе – все трое.

– Хм… кажется, нас четверо, – сказал Пип, показывая рукой. – Смотрите.

К ним вприпрыжку нёсся Голифос. Он мчался по склону, размахивая руками, чтобы удержать равновесие.

– Если бы только у меня были мой лук и стрелы, – простонал Горбо. – Я нашпиговал бы его стрелами так, что он стал бы похож на диковраса, но… погодите… ну-ка, ну-ка… да, это возможно… Я думаю, – сказал Горбо с чрезвычайно удивлённым видом, – что у меня наконец-то появилась идея.

Стянув с плеча свою верёвочную сумку, он принялся распускать её.

– Вот, держи. – Он передал свободный конец Флоре. – Обвяжи верёвку вокруг того дерева – примерно вот на такой высоте, – и вы двое натяните её как можно сильнее. Не отпускайте!

Разматывая на ходу остатки сумки, Горбо поскакал по камням через русло реки к деревьям на другом берегу.

Голифос тяжело бежал вниз по холму. Его лицо было багровым от злости.

– Где она? – рычал он. – Недобрая Девочка. Мамоцка хочет, чтобы я её вернул. Мамоцка очень сердита. И она рассердится ещё больше, если я не поймаю Девочку. И я должен принести мамоцкину пузырную волынку, и её лучший котел, и маринованное сердце, и пурпурновую шляпу, но главное – Девочку.

Устремив глаза вперёд, рыща взглядом по берегам, великан не смотрел под ноги. Верёвка, натянутая через сухое русло, пришлась ему на голени. Голифос пошатнулся. Голифос закачался. Голифос взревел – и рухнул на землю.

– Ой-ой, – вздохнула Флора. – Второй раз за день. Бедный старина Голифос.

Раздался тяжёлый топот копыт. Послышались крики. Огибая холм, показались скачущие рысью всадники, за ними бежали страусы, а следом, галантно держась позади, шествовала Команда «Летучего голландца» с мушкетами наизготовку.

– Вы немного опоздали, – сказал им Пип. – Мы уже спасли Флору.

– С дороги! – Сэр Персиваль обнажил меч. – Я сражу этого великана.

– Вообще говоря, нет, – сказала Флора. – Не сразите.

Она опустилась на колени рядом с Голифосом, и тот повернулся к ней лицом. Флора немного поколебалась, завидев совсем рядом ужасные, когда-то-грызшие-детей зубы, но из носа великана шла кровь, а в глазах стояли слёзы.

– Извини, – сказала Флора Голифосу. – Извини, что я связала твои шнурки. Извини, что из-за меня на тебя накричала твоя мама. Извини, что мне пришлось снова уронить тебя. Просто лежи спокойно и не делай никаких глупостей, и тогда никто тебя не сразит. – Она строго взглянула на сэра Персиваля. – Знаете ли, ему многое пришлось вытерпеть, поскольку его мама – ведьма. Родители не должны быть недобры к своим детям, – объявила Флора. – Если они, конечно, хотят, чтобы дети кем-нибудь стали. Очень трудно вырасти хорошим, обаятельным и умным человеком, если люди, которые, казалось бы, должны понимать, что можно, а что нельзя, поступают так, что внутри себя ты чувствуешь прямо противоположные вещи.

Если Флора при этом думала о своей матери, с её жемчугом, вечеринками и идеально напудренным носом, то Пип вспомнил отца – надутого, переполненного яростью, вечно кричащего, вечно повторяющего одни и те же слова: «никчёмный… глупый… зряшная трата места…»

– А вы знаете, она права, – сказал Пип.

– Приказ Короля, – стоял на своём сэр Персиваль. – Эта зверюга – людоед.

– Уже нет, – твёрдо сказала Флора. – Все делают ошибки. Но мы можем меняться.

– Истинно так, – сказала Королева Чести. – Ты говоришь как снерг.

– Парень заслуживает второй шанс, – согласился Капитан Вандердекен. – Крепкий юноша. Из него получится отличный тубист.

– Мы отведём его в «Солнечную бухту», – решила Флора. – Мисс Ваткинс разберётся, что с ним делать.

По телу Голифоса прошла дрожь.

– Только не Ваткинс, – захныкал он. – Ваткинс злая. Она сделает мне больно. Опять будет трясучка и дерготня, все мои зубаки расшатаются и будут трещать в моей голове. Она сделает так, что они вывалятся, и я больше никогда не смогу жевать детишек.

– Ты можешь хотя бы сейчас попытаться не говорить о жевании детишек? – шепнула Флора ему на ухо. – Это вряд ли поможет. И потом, я думаю, есть много другой еды, которая гораздо лучше на вкус, – ты просто никогда её не пробовал.

Но Голифос всё еще дрожал.

– Злюка, злюка, Ваткинс злюка, – твердил он. – Противная. Так сказала мамоцка. Мамоцка луцце знает.

– Мамы не всегда лучше знают, – сказала Флора. – И ты не всегда должен верить тому, что тебе говорят. Иногда самому полезно разобраться, что к чему. Вот посмотри на них. – Она обвела рукой собравшихся вокруг солдат и снергов. – Они долгими годами верили в россказни друг о друге, и всё это оказалось глупостью. Боюсь, нам придётся тебя связать, – виновато сказала Флора. – Ненадолго. А вы, – обратилась она к сэру Персивалю, – перестаньте размахивать своим мечом. Неужели вы не видите, что это раздражает страусов? Не лучше ли вам догнать ведьму? Она направилась вон к тем утёсам. – Флора показала на холм. – Как только ведьма до них доберется, она уйдёт под землю. Если кто-нибудь должен сказать Королю Кулу, что вы упустили её во второй раз, лучше, если это будете вы, а не я.