Израненный - [40]

— Что говорилось в сообщении?

— Адрес вечеринки и «никаких костюмов». Маски будут предоставлены при входе.

— Тогда просто надень одно из своих вечерних платьев. Только одному Богу известно, сколько их там в твоём гардеробе.

Она исчезает в шкафу и что-то говорит мне оттуда, но я не совсем понимаю её.

— Что? Я тебя не услышала.

Она возвращается.

— Я сказала, что хотела бы сделать это вместе с тобой.

Я хмурюсь.

— Сделать со мной что?

— Трахнуться с Мэддоксом, — её ответ звучит, как ни в чём не бывало. Это не такое уж и большое дело для неё. Сразу понятно, что она не понимает, как её слова задевают меня сейчас. — Я слышала, что ему действительно нравится секс втроём. Я бы позволила ему трахнуть меня, если бы ты тоже приняла в этом участие.

«Нет. Нет, я не хочу этого. Не хочу ничего из этого. Не хочу, чтобы она находилась рядом с ним. Не хочу, чтобы она даже смотрела на него! И особенно я не хочу, чтобы она или кто-либо ещё прикасался к нему».

Меня абсолютношокирует то, насколько злой я становлюсь. Сама мысль о Мэллори с Мэддоксом не только заставляет меня плохо себя чувствовать, но и вызывает большое, чёрное облако такой сильной ярости, что я могу ощутить вкус своей собственной ревности. Я хочу толкнуть её на землю и несколько раз выцарапать ей глаза.

— Он не захочет тебя, — бормочу я мрачно.

Её смех звучит громко и достаточно резко, чтобы отвлечь меня от напряжения.

— Боже мой, Эйли, да он тебе нравится! — говорит она между вздохами, всё ещё смеясь, словно я только что рассказала ей самую смешную шутку во всей истории шуток. — Оу. Ты такая милашка. Хотела бы я, чтобы ты прямо сейчас увидела своё лицо. Ты выглядишь, как котёнок, у которого забрали его любимую игрушку. Боже, дорогуша, расслабься. Это даже не серьёзно. Да, я скажу тебе, что он чертовски великолепен, и люди говорят мне, что он может трахаться до тех пор, пока ты не теряешь рассудок. Но если честно, Эйли, в конечном результате он просто первоклассный мудак, который даже не посмотрит на тебя в конце дня. Ему нужны опытные девушки, как я, например. Я имею виду, ты куда-нибудь хоть раз выходила? И терапия не считается, — добавляет она, одаривая меня снисходительной улыбкой. — Он придёт, увидит, что всё написано на твоём миленьком личике, и уйдёт. Во всяком случае, всё же лучше наслаждаться его супер трахающими качествами, объезжая его член, а затем, когда закончишь, выбросить прочь из своей головы. Милая… Девушки, как ты не встречаются с парнями вроде Мэддокса Мура, — она ещё и имеет наглость смотреть на меня с наигранной обеспокоенностью. Мне отвратительно, что она сейчас ведёт себя как сука. — Меня лично не интересуют такие, как он. Кроме того, даже если бы он хотел меня, он всё равно не мой типаж.

«Ага, он как раз подходящего возраста». Я так отчаянно хочу сказать эти слова, что они вертятся на кончике моего языка. Но придерживаясь типичной Эйли, я ничего не говорю. Я молча негодую, называя её каждым плохим словом, которое приходит на ум, и желая ей подхватить худшее венерическое заболевание, известное человеку.

— Прекрати дуться, Эйли, — говорит она со вздохом, словно разговаривает с ребёнком. Мэллори подходит к правой стороне кровати, и королевского размера матрас прогибается, когда она садится рядом со мной. Взяв меня за руку, она с улыбкой говорит: — Ты же знаешь, что я не пыталась быть слишком грубой. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. Мы лучшие подруги уже пять лет, и я не хочу, чтобы какой-то мудак пришёл и посчитал, что играть с тобой — в порядке вещей. Ты нуждаешься в моей заботе. И это всё, что я делаю в ситуации с Мэддоксом. Если он хочет тебя, мы вместе можем поиметь его, — она касается моей щеки на которой нет синяка. — Готова поспорить, ты даже не знаешь, что нужно будет сделать, если он вытащит свой член и скажет тебе отсосать. Вот почему ты нуждаешься во мне, Эйли. Я покажу тебе свои лучшие трюки, — она говорит всё так, словно это должно быть самой обнадёживающей вещью в мире, когда на самом деле это просто Мэллори и её типичный приём манипуляции.

Иногда, как сейчас, например, я задаюсь вопросом, почему мы вообще дружим. Мы с ней такие разные. Думаю, изначально меня привлекло в ней её напускная храбрость и то, насколько откровенной она была. У Мэллори на самом деле не было никакого фильтра. Она не считала нужным сначала подумать, прежде чем озвучить свои мысли. И это до сих пор не изменилось. Помню, как впервые встретила её и подумала: «Как же здорово, что она такая, какой я никогда не была. Такая, какой я хочу быть». Общительная, умная, сексуальная, но прежде всего раскованная. Её маленькие приступы нарциссизма и безбашенность раньше никогда меня не беспокоили. Но теперь я поняла, что мне всё труднее и труднее игнорировать их. Вздыхая, я заправляю волосы за ухо и безропотно принимаю её такой, какая она есть. Это — Мэллори. Она всегда будет Мэллори. Грубой, эгоистичной и эгоцентричной, но где-то глубоко под всем этим, она всё ещё моя лучшая подруга. Она всё ещё та девочка, которая подружилась со мной в восьмом классе. Всё ещё та девочка, которая заставляет меня смеяться над глупейшими вещами. К тому же, кто я такая, чтобы судить о ней только потому, что я грешу по-другому? У меня есть свои собственные ужасные качества. Моё собственное уродство похоронено прямо под поверхностью. Единственное отличие в том, что Мэллори более откровенно выражается насчёт своего.