Израненный - [20]

Глава 6

Эйли

Сегодня пятница, и, как правило, мы должны быть в школе прямо сейчас, но нас отпустили раньше из-за встречи выпускников. Рейчел, Сара и я уехали первыми. Я не очень люблю сидеть на пассажирском сиденье, поэтому Сара заняла место рядом со своей матерью, в то время как я села назад. Когда мы подъезжаем к подъездной дорожке, я замечаю Тима, выходящего из боковой двери дома. Через тонированное окно я наблюдаю, как он идёт в сторону второй машины, припаркованной в гараже. Чёрной Додж Дуранго, на котором он ездит на работу. У него на плече висит большая сумка, тёмно-синего цвета, которую он забрасывает в багажник. Перед тем, как Рейчел отъезжает, Тим поднимает взгляд и смотрит прямо на меня, своими как смоль тёмными глазами. Дрожь пробегает по моей спине, когда он посылает мне небольшую ухмылку. Он словно знает, что я смотрю на него. Словно может видеть, как я смотрю на него сквозь тонированное окно. Я по-прежнему не решаюсь ехать в больницу.

Психиатрическая больница Бет Израиль находится в двадцати минутах езды от дома. Я могла бы поехать туда на велосипеде, как в принципе делаю обычно, но как только выпадает возможность, Рейчел с радостью вызывается побыть шофёром. Полагаю, ей нравился быть полезной. Я благодарю её за то, что подвезла, и она говорит мне, что заберёт меня через полтора часа. Она некоторое время стоит на месте, наверное, хочет убедиться, что я на самом деле попаду в группу. Если бы она могла, то, я уверена, водила бы меня везде за ручку. Войдя внутрь через вращающуюся стеклянную дверь, у меня появляется чувство, словно меня проглотили живьём. Чувство клаустрофобии, сдавливающее моё горло, когда я захожу внутрь, к счастью отступает. Мне становится легче дышать, когда я добираюсь до другой стороны. Фойе, как и в любой типичной больнице. Чрезмерно натёртые белые полы, яркие флуоресцентные лампы и скучные белые стены. Прямо передо мной зона регистрации с двумя сотрудниками, сидящими за длинным чёрным столом и отвечающими на звонки по телефону. Единственная отдалённо привлекательная вещь — деревянная лестница с кованными чёрными перилами справа от меня.

Я направляюсь к лифтам, расположенным ниже по коридору, и захожу в Старбакс на первом этаже, который ещё называют «зоной ожидания», а затем выхожу с чашкой холодного чая. Как только я заворачиваю за угол, то мне едва удаётся избежать столкновения с очень беременной женщиной и её парнем/мужем. Моё моментальное извинение не спасает меня от его гнева, и он продолжает материть меня.

— Глупая сука, смотри, блядь, куда прёшь!

Я бормочу еще одно извинение, прежде чем поспешно убегаю от ещё одной грубости. Без каких-либо ещё инцидентов, я запрыгиваю в лифт, нажимаю кнопку четвёртого этажа и выхожу из него, когда он прибывает на место назначения. Я последняя среди небольшой группы из восьми человек, которые ходят на занятия вместе со мной. Справа и слева по коридору, с застеленным ковром полом, тянется ряд закрытых дверей. Чёрные таблички с золотыми буквами висят возле каждой двери с указанием имён врачей и их специальностями. Амбулаторная групповая терапия проходит за пятой дверью слева от меня. Я захожу внутрь и смотрю на семь знакомых лиц. Они все сидят вокруг белого прямоугольного стола. Каждый второй стул пуст, потому что никто не сидит рядом друг с другом, за исключением, конечно же, туповатой парочки в конце стола. Джей и Сильвии. Они поставили свои железные стулья настолько близко друг к другу, что Сильвия практически сидит у Джея на коленях. Их руки лежат на столе, словно если они опустят их, то это будет считаться богохульством. Пять стульев по-прежнему остаются свободными. Я занимаю пустой стул недалеко от Сильвии, и проходит не так много времени, когда остальные четыре человека заходят в комнату, замыкая нашу группу из двенадцати человек. У нас два социальных работника, ответственных за нашу группу. В понедельник, среду и пятницу групповую терапию ведёт Патриция Уоллис. А по вторникам и четвергам Реджина Петерсон. Мне больше нравится Патриция, потому из них двух, кажется, она гораздо более опытна в своей работе, чем её коллеги. Кроме того, она умеет сочувствовать, поэтому с ней легко разговаривать. Так что я немного разочарована, что вместо Патриции сегодняшнее занятие ведёт Реджина.

— Я буду вести занятия вместо Патриции следующие две недели, — объявляет она.

— Почему? — спрашивает девушка, сидящая напротив меня.

Поправляя свои очки на носу, Реджина вздыхает.

— Я не уверена, Эллисон. Всё что мне известно, что она будет отсутствовать некоторое время.

— Я слышала, что её поймали за очень непристойным делом со своим пациентом. Это правда? — в то время как остальная часть комнаты заходится смехом, я смотрю на реакцию Реджины. Несмотря на то, что она пытается сохранять спокойствие, на её лице всё же отражается досада.

Хмурая складка появляется у неё на лбу.

— Как насчёт того, чтобы начать занятие, — это не вопрос. — Думаю, сегодня мы поговорим о собственном контроле.

Она становится возле доски и начинает вытирать её, а затем пишет какие-то неразборчивые слова, что выглядит так, будто писала курица лапой. Я достаю альбом из сумки и открываю его на той странице, где находится моя недавняя работа. Я не совсем её игнорирую. Я слушаю вполуха о чём она говорит, но она не говорит ничего нового, чего бы я раньше не слышала. Это будут долгие девяносто минут её назойливого голоса. За это время я могу закончить свой эскиз. Звук голоса Реджины отходит на задний план, когда вдохновение захватывает меня. Я теряюсь в своей работе, двигая пальцами с древесным мелком по странице, изображая демона. Одного из моих, вероятнее всего. Но другой человек вдохновил меня на этот жуткий рисунок. Чем больше отвратительного, тем лучше он кажется.