Изолятор - [15]

– И я не могу. Но если начать думать, идея кажется вовсе не плохой.

Я услышал какой-то шум, возню и понял, что Ферлах решил перейти в более укромное место.

– Начинается с поражения самых незащищенных – они ведь не настолько бдительны, как другие, верно? Особенно если заманить их подарком или чем-то подобным. Хорошее начало, так ведь? Они открывают пакет – раз! – и вирус уже в их организме. И вот готовы первые больные. В данном случае дело усугубляется тем, что девочки работают в доме престарелых, то есть с людьми, у которых иммунная система оставляет желать много лучшего.

– Подождите-ка. А где работала Дебора Филлмор?

– В доме престарелых в Бель-Эйр. На кухне.

– Мне этого никто не говорил.

– А вы и не спрашивали, кузнечик! – Ферлах откашлялся. – Ну так вот. Вдруг начинают умирать бабушки и дедушки, так? Нас бьют по самым слабым местам.

– Вы меня пугаете, доктор Ферлах.

– Я сам испуган уже много лет.

– А как называется заведение, где работала Филлмор? – Держа руль левой рукой, правой я начал листать записную книжку. Нашел название заведения, где работали Бетани и Хелен. – Случайно, не «Миллер-Гроув»? – спросил я, очень надеясь, что так оно и есть. Пусть будет так, мысленно просил я. Пусть все окажется просто замкнутым, отдельным очагом. Если все три женщины работали в одном и том же доме престарелых, то все-таки поле деятельности как-то ограничивается.

– Нет. Она работала в «Оук-Хиллс».

Я нашарил валявшуюся где-то на сиденье ручку. Записал в книжку название дома престарелых.

– Как только сдам образцы в лабораторию, сразу поеду в «Миллер-Гроув», где работали Хелен Джонс и Бетани Реджинальд. А потом займусь и «Оук-Хиллс».

– Договорились, – ответил Ферлах. – Я тоже постараюсь туда подъехать, как только смогу. И из центра еще кого-нибудь позовем.

Телефон замолчал. Мне показалось, что я слышу, как Ферлах скребет в затылке.

– Хорошо бы подробно обсудить ситуацию. Особенно симптомы. Очень ценю систематизированную, четкую и полную симптоматику.

– В настоящее время имеем кровотечение в брюшной полости и в слизистых. Однако лицо остается нетронутым.

– Но ведь в комплексе это не дает ничего конкретного.

– Наоборот, это как раз может означать многое.

– Наверное, вы правы.

– Может быть, мы имеем дело с самой инфекцией, а может, с каким-то вариантом. – Вдруг очень захотелось курить. – Хорошо, хорошо, – произнес я. – Что еще? Что еще вы думаете о возбудителях болезни?

– Увидев дыру, в которой сейчас нахожусь, я склоняюсь к версии возбуждения грызунами или насекомыми.

– Но у нас два случая в «Раскрытых объятиях». А у них кухня чище, чем операционный блок в Сент-Рэфе.

– Это еще ни о чем не говорит. Я, во всяком случае, исхожу из предположения, что мы имеем общий вектор. Возможно, эти пансионаты как-то между собой общаются или что-то в этом роде. Знаете, общие вечеринки, встречи – со всеми вытекающими…

– Может быть. Посмотрим еще, как далеко друг от друга эти дамы работали. Общается ли между собой персонал их заведений, обращаются ли они к одному и тому же поставщику, хозяйственным службам и тому подобное. Давайте все-таки не будем сбрасывать со счетов и человеческий фактор.

– Почему?

– Совершенно определенный пласт населения. Контакт с одними и теми же людьми в одних и тех же местах. Вспомните странные, симптоматичные случаи в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Геи. Молодые. А потом оказалось, что это СПИД.

– Вы и сейчас ищете Нулевого Пациента, Нат? – поинтересовался Ферлах.

– Как вам сказать, – ответил я. – Очень хочется верить, что нет.

12

Я вошел в офис департамента здравоохранения. Двое служащих уже ждали с готовыми упаковочными материалами и контейнерами службы «Федерал экспресс». Я увидел напечатанные заранее адреса Атланты, Центра контроля и предотвращения заболеваний. Отдал образцы из «Раскрытых объятий», и люди сразу принялись за работу – этикетки, упаковка, печати. Государственные службы, если захотят, тоже могут работать быстро.

А нужно было работать не просто быстро, а очень быстро.

Я снова прыгнул в машину и поехал из центра города в «Миллер-Гроув», где работали Хелен и Бетани. Заведение располагалось в Бель-Эйр, пригороде Балтимора. Я проехал через город, свернул на шоссе И-95 и по нему направился на север. Мне нравится городская жизнь, и я, открыв окно, впустил в машину духоту, запахи и звуки.

Светофор заставил остановиться на перекрестке, рядом с жилым комплексом, который – прошу прощения у Хоббса – выглядел неприглядным, бесчеловечным и страшно низким; он всего лишь на два этажа поднимался над грязными задворками. На улице стояли кучки молодых людей в спортивных штанах и с потными бритыми головами. Пока я дожидался зеленого света, они успели просверлить меня взглядами. Я уже говорил, что провел здесь некоторую часть своей жизни – два последних года учебы – и, несмотря на разбивающуюся о машину тупую, но явную угрозу, скучал по этому городу. Правда, что число убийств в нем самое высокое в стране. Правда, что несколько лет назад здесь вдруг возникла неприятная и пугающая вспышка сифилиса. Да, здесь доминирует расовая политика, лето стоит тропически-жаркое, а зима, как правило, сырая и серая. Если сравнивать Балтимор, скажем, с Сан-Франциско, сияющим ярким светом и наполненным дорогими бутиками, то вряд ли удастся его полюбить.