Во времена Брежнева-Андропова свобода слова ютилась на кухне.
Здесь поздними вечерами в кругу друзей рассказывали анекдоты, за которые можно было схлопотать срок, и вообще вольнодумствовали. Почему на кухне? Потому что в комнате были дети, старики и, как предполагалось, подслушивающие устройства…
Этот наш протест против режима был именно фигой в кармане, за порог он, как правило, не выходил. Об этом, а также о строительстве коммунизма сложилось у меня в 1981 году стихотворение. Читал я его, конечно же, на кухне близким друзьям…
Я первым понял: ничего не будет,
в проекте корабля полно муры!
Но если дружно вкалывают люди,
то разве можно выйти из игры?
Мы верили седому капитану,—
он обещал за морем хлеб и кров,—
и на руках не заживали раны
от каменных тяжелых топоров.
Корабль рос. Леса вокруг редели.
Три мачты протыкали облака.
Мы постоянно были все при деле,
никто не ныл, никто не нарекал.
Мы верили, как богу, капитану,
наращивая мачты корабля.
Мы верили: за морем, за туманом
нас примет благодатная земля.
Был наш корабль огромен и нестроен,
но нам, голодным, было не до мод
Нас волновало: сверху недостроен,
а снизу уже просится в ремонт…
Один шепнул: «Давно нам в путь пора бы».
Ему закрыли дерзкие уста!
И понял я: мы строим не корабль,
живому богу строим пьедестал.
Я бунтовал бесшумно и незримо
И СЛАВИЛ КАПИТАНОВЫ ДЕЛА!
Наверно, кровь рабов покорных Рима
во мне благонамеренно текла.
А капитан глядел поверх туманов
и обещал покорным хлеб и кров,
и на руках не заживали раны
от каменных тяжелых топоров.
