Изобретая все на свете - [52]

— Луиза.

Она говорила, что так ее зовут. Пульс бьется у нее на запястьи. Девушка жива. Я выпускаю руку и перевожу дыхание, вытирая пальцы, стирая ее микробов на ковер.

Потом я в смертельной тревоге жду ее рассказа. Я готовлюсь услышать ее отзыв об установке. Вероятно, меня тревожат и возможные последствия, если разряд застрял у нее в суставах или обжег ее мысли. Для меня совсем нежелательно внимание дирекции отеля. Финансы мои в полном беспорядке, и если мне придется снова переезжать, работа застопорится.

Ее глаза движутся под веками. Это лучше, чем полная неподвижность, в которой я застал ее. Луиза. Любопытная девица. Два визита за одну неделю. На два больше, чем я получил за последний год, хотя вряд ли взлом комнаты можно официально назвать визитом. Я дотягиваюсь до полотенца и делаю из него подушку ей под голову. У нее чуть подергиваются мышцы щеки: кожа покраснела. Я отключаю аппарат. Рот у нее приоткрывается, и я слышу дыхание. Не могу сказать, что жалею о вмешательстве девушки. Хочется только, чтобы она очнулась и рассказала мне, что с ней произошло, рассказала, что она там видела.

Медленно тянутся минуты. Я трогаю ее за плечо тупым концом карандаша.

— Эй? — говорю я прямо ей в ухо.

Веки у девушки вздрагивают, достаточно, чтобы впустить внутрь немного света. Она шевелится. Я чувствую, как возвращается в комнату ее сознание. Слышу, как она глотает воздух и совсем неожиданно приходит в себя. Садится рывком, с круглыми глазами.

— Пожалуйста, не говорите никому!

Вот первые слова, которые срываются с ее губ.

Я молчу.

— Пожалуйста, — упрашивает она. — Я потеряю работу. Я только посмотрела.

Этого преимущества я не учел. Я думал только о своих неоплаченных счетах и об устроенных мной перебоях в подаче энергии.

— Как вы себя чувствуете? — спрашиваю я.

Она осматривается по сторонам, словно думает найти здесь ответ.

— Все в порядке, — говорит она.

— Что вы чувствуете? — я продолжаю опрос.

— Я очень боюсь, что вы расскажете управляющему о том, что я была у вас в комнате, и я потеряю работу.

— Ваш секрет, — говорю я ей, — останется при мне, пока мой… — Я указываю на аппарат. — Останется при вас.

Она поднимает на меня глаза. Она согласно кивает.

— Аппарат, — говорит она.

— Аппарат, — говорю я.

— Да. — Она немного успокоилась и почти шепчет: — Я чуть не забыла.

— Что произошло, когда вы его включили?

— Я была живой, — говорит она. — Что это?

— Не могу вам сказать. Он еще не готов.

— Но мне вы можете сказать. Я никому не проговорюсь.

— Нет, боюсь, что не могу.

— Почему?

— Слишком опасно.

— Опасно?

— Да.

— Хм-м.

Она поджимает губы, словно ищет способ обойти опасность. Поворачивается ко мне лицом, подтягивает колени, пряча их под пышной юбкой горничной. Несколько прядей ее темных волос прилипло к губам, так что через все лицо протянулись тонкие линии. Она их, кажется, не замечает.

— Но я ведь уже знаю, разве нет?

— Ну, если вы уже знаете, тогда мне и объяснять ни к чему. Ну вот. Вы отдохните здесь, пока не почувствуете себя лучше.

У нее немного озадаченный вид. Она молчит, но в голове что-то просчитывает, перебирает.

— Я не понимаю, — говорит она.

— Да, я знаю, — отвечаю я, пользуясь преимуществом над ее взбаламученными мыслями. Я вскакиваю с коленей на ноги. Должно быть, я перекрыл подачу крови в сосуды ног, потому что, встав, чувствую себя немного неуверенно. Пока она сидит на полу, приходя в себя, я подхожу к окну и закидываю ногу на подоконник. Что-то не так, вены в моей ноге словно залили цементом. Я, не обращая на них внимания, подтягиваю вторую ногу. Я нужен птицам. Вчера вечером у меня появился новый пациент, тоже со сломанным крылом. Его контрабандой доставил мне под ливреей помощник официанта. Когда я уже наполовину за окном, а наполовину внутри, что-то изменяется; онемение сдвигается, бросаясь прямо ко мне в середину.

— Ой-ой-ой!

Да, верно. Я леденею. Вот оно. Отчетливая боль от середины туловища к плечам. Возможно, я что-то подхватил. Не надо мне было трогать эту девушку.

Голубь, увидев меня на подоконнике, опускается рядом, и я держусь, пригнув голову, протискиваюсь под рамой.

— Хуу-ху!

Я делаю отчаянную попытку позвать ее, мою птицу, но дыхание нечистое и слабое.

— Ой-ой! Да.

Вот опять, трепыхание под ребрами и ужасная боль. Трепыхание? Я опускаю взгляд к себе на грудь. Не она ли там бьет крыльями у меня за грудиной? Тридцать три этажа бросаются навстречу моему взгляду. Я нездоров. Ее здесь нет, а я почти не могу дышать.

— Луиза…

Дыхания не хватает. Мне уже не хочется оставаться на оконном карнизе, и я с некоторым трудом перекидываю ноги обратно в комнату, на пол. Я прислоняюсь к кровати.

— Луиза?

Она не смотрит на меня. Я прижимаю руки к груди. Вдох дается с трудом. Что-то изменилось, думаю я. Да. Мое качество. Я болен.

— Мне понадобится ваша помощь.

— Вам нужен врач? — спрашивает она, немного опомнившись.

— Врач? Нет. Мне нужна ваша помощь, чтобы добраться до Брайант-парка. У меня там назначена встреча. С птицей.

Я уже много дней не виделся с моей птицей, с самого Нового года. Неудивительно, что мне не по себе.

— С птицей? Прямо сейчас, сэр?

— Да. Боюсь, что прямо сейчас. Вы можете мне помочь?