Изобретая все на свете - [40]

— А Луиза? Чтобы сделать ее, понадобились двое, а она шедевр, тут и спорить не о чем.

— Тут ты прав, — говорит Азор. — Надо думать, Луиза — исключение из правила.

Аэродром — это просто неасфальтированная взлетная полоса, пара построек, будто прижавшихся друг к другу пошептаться, и один маленький ангар.

— Гарри Гордон в свое время устроил здесь летную школу, «Авиаслужбу Гордона», но в августе, когда началась война, армия закрыла все частные аэродромы на двести миль от побережья.

— Тогда что же ты здесь делаешь? — спрашивает Уолт.

На этот вопрос Азор предпочитает не отвечать — вернее, напевает вместо ответа первые строчки «Абадаба, медовый месяц».

Уолтеру этого явно мало.

— Ну, никому, кроме меня, он не нужен, — наконец поясняет Азор.

В самом деле, здесь, как видно, никто не бывает. Луиза не удивилась бы, увидев, как один из великих асов Первой мировой материализовался бы на полосе с бипланом, с шелковым шарфом на шее и, вручную раскрутив пропеллер, отправился в полет через марокканскую пустыню. Азор поселился на призрачном аэродроме.

Его мастерская и узкая раскладушка со спальным мешком притулились в углу большого ангара — раньше здесь прочищали форсунки, а теперь было пусто и безлюдно. Окошко выходило на взлетную полосу. Луиза заметила дробовичок, висевший в чехле на стене. За стеной ветер звенел рифленой жестью.

Все они — ангарные гномы: Азор, Уолтер, Луиза и Артур. Да, и Артур, ее молодой человек. Она поздно вечером прикнопила записку к двери его дома и рано утром обнаружила его на нижней ступеньке своего крыльца с газетой в руках.

— Пора идти? — спросил он, вставая и повернувшись так, что синее небо отразилось в стеклах его очков вместо глаз. Луиза постаралось сделать вид, будто ничего особенного не случилось. Уолтер расхохотался.

Артур сидел прямо напротив Луизы и в подземке, и в автобусе, так, что они чуть касались друг друга коленями, и Артур, с его нечеловеческой способностью не отводить глаз, смотрел на нее в упор. Уолтер, которому сейчас полагалось бы спать после смены, прикорнул головой к окну. Он проснулся только раз, чтобы завести десятисекундный разговор, звучавший так, словно он болтал не умолкая всю дорогу.

— Артур, ты кем работаешь?

— Я механик, сэр, — ответил тот, не удивившись внезапному пробуждению Уолтера.

Артур не страдал той нервозностью, которую проявляли все прежние приятели Лу, имея дело с ее отцом. Артур, по-видимому, сохранял невозмутимость в любых обстоятельствах.

— Механик, — повторил Уолтер. — Фантастика! — И, успев еще пригладить волосы, снова отвернулся к окну и тут же уснул.

Вагон раскачивался, сталкивая их колени. Луиза надела одну из двух своих пар брюк. Она еще не слишком привыкла носить брюки и, чувствуя каждую ногу порознь, проникалась волнующим ощущением силы и свободы. Совсем как Марлен Дитрих!

— Откуда ты? — спросила она Артура, когда Уолтер крепко заснул.

— Из Нью-Йорка. Я же тебе говорил. Мы вместе учились.

— Я не о том. То я тебя никогда не видела, а то, где не оглянешься, ты уже тут как тут.

Он улыбнулся.

— Странное дело. Я-то отлично тебя помню.

— Так и знала, что ты не ответишь напрямик.

— Ну, я еще в четвертом классе понял, что ты понимаешь намеки.

Она не решилась спросить, на что он намекает, потому что, в сущности, поняла. Голуби, радиоволны, невидимые токи, текущие от колена к колену в поезде на Рокуэй. Загадки, намеки.

— Расскажи что-нибудь о себе.

Луизе хотелось услышать обычную историю, которая избавила бы ее от ощущения, будто Артур — призрак, которого ненароком занесло в ее жизнь и так же легко унесет обратно. Ей стало казаться, что она не прочь иметь его рядом.

— Меня зовут Артур Воган.

— Да. Это я уже слышала.

— Терпение, — сказал он, наклоняясь к ней. На нем был тот же синий шерстяной костюм, что и в день знакомства — из плотного сукна, как морской китель. Артур был не высок, но крепок, и в нем была надежность. Луизе довольно было взглянуть на его пальцы — сильные пальцы с жесткими волосами на фалангах. — Я еще не закончил, — сказал он и спросил: — Ты, верно, удивляешься, почему я не за морем?

— Мне это приходило в голову.

— Я был, и всего несколько месяцев как вернулся.

«Несколько месяцев, — подумала Луиза. — Тогда понятно, откуда у него эти романтические кудри».

— Я служил механиком в Англии, в Бартонвуде, когда началась война.

— Ты был в армии?

Луизе трудно представить Артура в форме, неотличимого от других солдат. До сих пор он казался ей ни в чем не похожим на других.

— Да, — кивнул он, — в Бартонвуде. Там большое ремонтное депо, целый городок из разборных бараков, и ребят вроде меня хватает на круглосуточные смены. Чуть не каждый американский военный самолет прошел через Бартонвуд. Я занимался переборкой моторов: «Р-47 Тандерболт» и «В-17».

Он взглянул в окно.

— Я день за днем месяцами смотрел, как садятся и взлетают самолеты. Я все про них выучил, прочел все инструкции, говорил с пилотами, разбирал моторы. — Артур поднял палец к окну. — Но мне ни разу не позволили взлететь — из-за этого. — Он тычет пальцем в стекло своих очков. Уголки губ у него начинают загибаться вверх, и Луиза с тоской предчувствует конец истории. — Потом однажды, в теплый октябрьский денек, как раз когда солнце скрывалось за горизонтом, я заметил «Р-47», присланный на той неделе в ремонт. Его уже подготовили к отправке, и он стоял на полосе без охраны, и…