Изобретая все на свете - [20]

Грянула музыка. Я уходил под громкий торжествующий хор, под полковой оркестр, под напевы мюзик-холла, сопровождавшие меня к «Орегону», и шаги мои были легки. Я мигом добрался до судна по шумным улицам, сквозь крики торговцев, политиков и рассерженных мамаш, отчитывающих своих сорванцов — их голоса песней звучали у меня в ушах. Я отремонтирую эти генераторы, и тогда великому Эдисону придется меня выслушать. Я представлял нашу беседу в сопровождении торжественной мелодии, на сей раз — оперной. Я пропою:

— Уважаемый мистер Эдисон, примите во внимание, что мое изобретение перевернет мир. Видите ли, вы поддерживаете технологию постоянного тока, но его невозможно передавать на расстояние больше двух миль, а генератор переменного тока, изобретенный мной, может без потерь посылать энергию в Калифорнию и обратно. И он работает!

— Что вы говорите! — пропел бы он густым баритоном.

— Позвольте, я вам покажу!

Мы шагнем к рабочему столу на краю оперной сцены, и я разложу перед ним свои чертежи и пояснения.

Он с минуту будет изучать мои расчеты и…

— Вы ге-е-е-ений! — пропоет он, раскинув руки.

— Может быть и так, — в тон ему подпою я, и тем закончится первый акт. Эдисон возьмет меня за руку, и мы вместе станем раскланиваться перед публикой, а зрители, вскакивая ногами на сиденья, станут рукоплескать и кричать «Браво!» Упадет занавес, и, вместо роз, зрители осыплют нас долларовыми бумажками, а я благоразумно вложу полученные деньги в собственную лабораторию, столь же продуктивную, как у Эдисона.

Два динамо «Орегона» были в кошмарном состоянии. Изоляция прогорела и по всей системе шли короткие замыкания. Весь корабль погрузился во тьму, только генераторы трещали и искрили — опасное состояние, учитывая, что конденсатор протекал. Я работал при тусклом солнечном освещении, проникавшем в трюм через открытые люки, а когда солнце зашло, велел одному из помогавших мне матросов принести газовые лампы. Конструкция с самого начала была собрана на скорую руку, и я горько разочаровался в изделии «Электрической компании Эдисона». Я работал с командой матросов до восхода. Я отработал пятнадцать часов подряд, мне пришлось сменить всю обмотку, но радость заставила меня забыть об усталости, когда я услышал гудение корабля, в сеть которого снова пошел ток.

Уходя ранним утром с судна «Орегон», я был свеж и легок. Я был доволен своей работой. Я сбросил пиджак и шагал по пустым улицам в одной рубахе, неся Эдисону весть, что работа закончена. Было пять часов утра, солнце едва коснулось крыш Нью-Йорка. Издали я заметил знакомую фигуру. Меня уже не удивляли совпадения, которыми кишел этот город. Я застал Эдисона за разговором с Чарлзом Бечлором, только что вернувшимся из Европы.

— Слушайте, Чарлз, этот ваш молодой человек прогулял ночь напролет, — услышал я слова мистера Эдисона.

Я не стал молча терпеть насмешки:

— Я только что с «Орегона». Оба динамо там великолепно работают.

Эдисон промолчал и только резко втянул воздух. Слух мой еще не утратил повышенной чувствительности, поэтому я услышал, как, отойдя в сторону, он зашептался с Бечлором. Музыка заиграла снова.

— Бечлор, — сказал Эдисон, — ваш человек дьявольски хорош. [11]

Моя работа произвела немалое впечатление на мистера Эдисона. В следующий раз я столкнулся с ним в химическом отделе. Длинный ряд столов был уставлен колбами, ретортами, пипетками и толстостенными стеклянными банками, заполненными удивительными составами. Все это выглядело как во сне, но я подумал тогда, что если мне удастся остаться у мистера Эдисона, мои изобретения обретут дом. Я сделал ему предложение.

— Я многое мог бы здесь изменить. Ваша лаборатория в ужасном беспорядке. Вы много теряете в эффективности. Я уверен, что, кое-что наладив, я сэкономил бы вам целое состояние на деловых расходах, — сказал я, апеллируя к его любви к деньгам.

Он почесал свой выдающийся подбородок и возвел глаза к небу.

— Что вы говорите!

— Я гарантирую результат, сэр.

— Ну что ж, если сумеете, вам причитается пятьдесят тысяч долларов.

— Пятьдесят тысяч долларов! — повторил я.

Я хотел удостовериться, что не ослышался. У меня уже имелось идей на все пятьдесят тысяч и не хватало только средств на их осуществление.

— Да, — сказал он, — пятьдесят тысяч долларов.

И с этим «да» каждая из моих идей обрела крылья и взмыла в небо, затмив его надеждами.

Прошло много недель, и я выгрыз себе место в лаборатории Эдисона. Его заинтриговал мой акцент, и он попытался отыскать Смиляны на карте. Не обнаружив там моего крошечного городка, он с неподдельным интересом спросил у меня:

— Вам случалось когда-нибудь есть человечину?

Не считая того вопроса, нам редко выпадал случай общаться непосредственно, поэтому я удивился, заметив однажды, что он стоит рядом со мной.

— Вы слышите этот звук?

Музыка уже несколько недель как заглохла. Он постоял, устремив палец к потолку.

— Вот! Вот! Вот! — повторял он, каждый раз тыча пальцем в другую сторону. — Вот!

Я много чего слышал. Рядом со мной горячо спорили два грубияна: пожилой венгр, много лет проработавший у Эдисона, и молодой человек, только из колледжа, что делало его мишенью множества едких шуток.