Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея - [84]
Госбанку поручили выстроить временные бараки для проживающих в общежитии строителей. Как поступить с Палеонтологическим музеем, в бумагах не говорилось.
Получив копию указа, президиум Академии направил в Совнарком протест и потребовал отменить решение. Через три дня пришёл ответ: «Ваше ходатайство о пересмотре постановления СНК СССР в части передачи Госбанку дома № 10/2 по ул. „25 октября“ – отклонено»[767].
Вместо ископаемых костей в дом въехали экономисты, сберкассы и Советская филателистическая ассоциация.
Пришлось искать новое здание. Академия рассматривала вариант размещения музея в хлопковом заводе по Пятому Донскому переулку. Место было глухое. На картах рядом с заводом рисовали большие овалы с подписью «свалка», причём в некоторых проставляли галочки «горы», а рядом изображали перестроенный из церкви крематорий.
Площадь завода составляла 2500 квадратных метров, помещения были большие и светлые. Здание находилось на территории будущих новостроек Академии, завод уже сворачивал работу, но возникли сложности с демонтажем станков.
Затем Академия просила московские власти передать палеонтологам здание «какого-нибудь малозначимого музея», например Театрального имени А. А. Бахрушина или Музея здравоохранения.
Сохранился отчёт о визите в Театральный музей двух палеонтологов – И. А. Ефремова и Р. Ф. Геккера. Они посмотрели, что хранится в залах и кабинетах, и решили, что музей не использует здание подобающим образом[768]. В Академии подсчитали, что экспонаты Театрального музея занимают лишь половину площади, причём историческую ценность представляют немногие, но и их легко можно cдать «в другие аналогичные музейные собрания»[769].
С этим вариантом тоже ничего не вышло.
В архиве Академии сохранилось множество бумаг о тягостном переезде музея. Словно подчёркивая его нестабильный статус, он назывался по-разному: Музей палеонтологии, Палеозоологический музей, Палеонтологический музей.
Академия регулярно отправляла в высшие инстанции письма с жалобами, просьбами, напоминаниями, что Палеонтологический музей важен для СССР, поскольку служит «проводником в массы материалистического миросозерцания и идей эволюции»[770].
Не только музей страдал от отсутствия помещений. Категорически не хватало квартир для переехавших палеонтологов. Ефремов писал Борисяку о препараторе Несторе Ивановиче Новожилове: «У него положение совсем плохо – несмотря на ходатайство Института, общежития ему не дают, прописка у него окончилась, и сейчас он на совершенно нелегальном положении живёт у меня. Без площади и без прописки кончится тем, что его административно вышлют из Москвы, и мы погубим человека, который уже немало выстрадал от бесквартирности, и потеряем хорошего, ценного работника»[771].
Новожилов спал в ванной у Ефремова. Многие другие палеонтологи ночевали в рабочих кабинетах, которые им предоставил Институт эволюционной морфологии.
На этом фоне росли требования к работе. В стране регулярно проходили стахановские шестидневные недели. Палеонтологи принимали в них посильное участие, писали о готовности «увеличить научную продукцию», вели особые стахановские дневники с обязательствами. В одном записано обещание досрочно «склеить часть рёбер» и пришлифовать череп. В другом – отпрепарировать на выходных «фрагмент нижней челюсти лошади», причём эту задачу удалось перевыполнить, препаратор дополнительно очистил ещё и «meta фрагмент (лошадь)»[772].
К палеонтологам приходили с просьбами прочесть популярные лекции и рассказать «об успехах на фронте наук». Однажды сотрудник Осоавиахима полчаса обсуждал с палеоэнтомологом Андреем Васильевичем Мартыновым, какой доклад о строении крыльев вымерших насекомых он может прочесть авиаторам-любителям[773].
Пока стахановцы без отдыха чистили в Москве кости, музейные коллекции лежали в ящиках в Ленинграде, переложенные соломой и стружкой. В Академии боялись, что в случае пожара солома разгорится и произойдёт «безвозвратная потеря целого ряда видов редких ископаемых животных»[774].
Вместо пожара произошёл потоп. В здании установили новую кочегарку для отопления, трубы прорвало. В зал бывшей Северо-Двинской галереи ударила струя кипятка. Музей вызвал водопроводчика, течь быстро остановили, но ящики успели сильно намокнуть. Их пришлось разбирать, доставать материалы, просушивать и упаковывать заново[775].
В подвешенном состоянии музей провёл полтора года. Ситуация изменилась благодаря Международному геологическому конгрессу, который состоялся в Москве летом 1937 года.
Второй геологический конгресс в нашей стране был совсем не похож на первый. В сталинском СССР, в отличие от царской России, редко проходили международные мероприятия. Геологический конгресс оказался самым солидным за долгое время. К нему основательно готовились и геологи, и власти.
Непременный секретарь Академии наук Н. П. Горбунов без обиняков сравнивал конгресс с «экзаменом по геологии», который предстоит держать всему Советскому Союзу: «Надо организовать дело так, чтобы экзамен был сдан на „отлично“»[776].
Геолог академик И. М. Губкин отмечал, что в СССР едут «не ищущие впечатлений туристы, а пытливые наблюдатели, у которых и зоркий глаз, и уменье смотреть»
Будущее… Что там и что нас ждет? Человек испокон веков задается этим вопросом и строит гипотезы о грядущей катастрофе. Но только научные открытия последних десятилетий приоткрывают завесу тайны и могут предложить стройную гипотезу. Вместе с этой книгой вы отправитесь в путешествие во времени и своими глазами увидите взрыв Солнца и гибель Земли, слияние галактик и поглощение звезд черными дырами. Вы проследите, как этап за этапом жизнь вернется в воду, а затем и вовсе исчезнет. Вы отправитесь в путешествие по Вселенной и узнаете ее историю.
Более ста лет Россия была гигантским белым пятном в истории динозавров. Поиску и изучению остатков русских динозавров мешало многое: нехватка специалистов, геологическая история региона, удаленность перспективных местонахождений. Находки динозавров ограничивались несколькими костями, и только в последние двадцать-тридцать лет ситуация резко и кардинально изменилась. Было найдено пять крупных и важных в мировом значении местонахождений. Провалы в летописи мезозоя крайне неравномерные. Самые грандиозные пришлись на первую половину юрского периода.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».