Изначальное желание - [23]

Теплая река смыла следы недавнего происшествия. Ночная вода скрыла остатки крови, растворила в себе, и унесла в необъятную бесконечность. Все. Последние отголоски былого канули в вечный круговорот. Мы лежали на подстилке из сочных трав, благоухающих цветочными ароматами, и слушали трели цикад. Со стороны реки доносились частые всплески, а над головой звенели комары. Но меня, разумеется, они не трогали. И Тайлу почему-то тоже. Но, говоря по секрету — благодаря мне.

Она лежала на спине, глядя вверх, туда, где сквозь нависшие кленовые ветки пробивались тающие огоньки ночных светил. Лежала и молчала, но в широко раскрытых глазах явно угадывалось неземное блаженство и великое счастье. Она всецело была в моей власти. У нее нет одежд, у нее нет денег, у нее теперь нет дома и работы.

Но есть я.

А я был рядом, обнимая ее своей худой костлявой рукой, с длинными когтистыми пальцами. И слушал пение ее сердца. Оно трепетно стучало в молодой груди, которую можно смять одним легким движением. Но я и думать не смел о таком. Лишь нежно гладил ее приятные округлости, ладонью ощущая голос ее души, что сочился из глубоких недр. Сегодня я был герой.

— Ты мой герой! — прочитала она мои мысли, хотя, признаться честно, я легко умею внушать их. Но эти породила она, без моего вмешательства.

— Вряд ли, — тихо молвил я. — Я обрек тебя на нищенское существование. Теперь ты без работы.

Она смотрела ввысь.

— Я найду новую, но это сейчас не главное. Главное — я свободна. Ты освободил меня из душного и смрадного плена. Ты вырвал меня из цепких объятий жестокой нужды. Я не знаю, каким станет мой дальнейший путь, но знаю, что будет он намного чище, ярче и спокойнее, и лишен невзгод. Ты мой принц, мой освободитель, мой герой. Я чувствую безотчетное доверие к тебе. Я… я люблю тебя. Всегда любила, всегда ждала. Тебя и только тебя. Я не знала, как ты будешь выглядеть, а потому и не узнала сразу. Но все это в прошлом. Теперь у меня нет прошлого, и будущее неизвестно. Но сейчас у меня есть все, ведь есть ты. И хоть не знаю — кто ты, и даже имени не ведаю, но… теперь ты стал для меня всем.

Я покачал головой, тряхнув пепельными прядями.

— Ладно уже расхваливать меня.

— Тебе неприятно? — удивленно привстала она на локтях.

— Не очень, — честно признался я. — Не люблю похвалу.

— Но… это же так здорово, когда тебя хвалят. Особенно, когда есть за что. Всем людям нравится это.

— Я не человек.

— Так кто же? Может, все же признаешься?

Мои пальцы тронули ее точеный подбородок. Провели по нежной бархатистой щеке, разгладили волосы. От нее пахло свободой. Чистый незамутненный запах, сродни тому, как пахнет новорожденный младенец. Со временем он лишится этой свободы и начнет пахнуть заблуждениями, в плен которых ввергает воспитание других людей, пусть даже близких. Наверное, поэтому смерть очищает людей, и они рождаются заново? Я прильнул ближе, вдохнул пьянящий запах свежести ее мыслей и желаний.

— Какой смысл в словах. Вот он я, здесь, перед тобой, совершенно обнаженный. Можешь осмотреть меня со всех сторон, можешь даже ощупать. Но это ничего не изменит. Все это лишь форма, за которой сокрыта суть. Форма может быть разной, но суть не изменится. Или, если угодно, истина. Она не во внешнем облике, но в моих поступках и деяниях. А они, в свою очередь, вызваны желаниями. Поэтому я — это я. Ты властна относиться ко мне, как пожелаешь. И звать меня, как пожелаешь.

Тайла лишь огорченно вздохнула, кротко посмотрела на меня и покачала головой. Но в глубине ее больших карих глаз мерцало осмысление. Доберется ли она до той глубины? Все зависит от нее. Я улыбнулся и продолжал:

— А насчет похвалы знай: если тебя лишь хвалят, то льстят, а значит, пожелают использовать в своих интересах. Если ругают и осуждают, значит, не хотят с тобой иметь дел. Значит, желают поскорее отделаться, считая общение с тобой ненужным. А вот если говорят и то и другое, то здесь наберись терпения и научись слушать, ведь тебе говорят правду. Все мы достойны и похвалы, и осуждения. Но редко услышишь и то, и другое — подобное говорят немногие. Только сильные люди могут позволить себе такое. Или близкие. И тех и других следует слушать внимательно, и делать надлежащие выводы.

— Будет уже учить меня, — игриво пролепетала она. — Ты и сильный и близкий.

— А ты снова льстишь мне, — перевернулся я на бок.

— Но это так, — настойчиво произнесла Тайла. — Ты неимоверно силен. И стал мне очень близок.

— Я знаю.

— И я слушаю тебя внимательно.

— Не совсем.

— Почему?

— Ты только льстишь, — отметил я, прищурив глаз, словно брал прицел. — Скажи что-нибудь плохое: не оскорбительное, но правдивое.

Она на миг задумалась. В бездонных глазах отражалось глубокое ночное небо, перевитое звездной сетью.

— Ты безжалостный маньяк, убийца, насильник, вор, обманщик, лицемер. Дьявольское отродье! Кровожадный вурдалак, вампир, волк-оборотень, призрак, беспощадный мясник, адское исчадие, страж преисподней… тебе хватит?

Я посмеялся, и снова ласково посмотрел на нее.

— Ты мне снова льстишь.

— Но я говорю с негодованием, — поджала она губки. — Меня переполняет отвращение. Я имею в виду все самое плохое, что есть на земле. Я же не виновата, что это все — ты.