Изменю вашу жизнь - [12]

Когда Ленка вернулась, на лице хозяев была озабоченность, они вполне искренне обеспокоились, не случилось ли у нее чего-то неприятного и не надо ли ей бежать. Ей была настолько приятна эта забота, что она честно сказала, что звонила подруга поболтать и вкратце рассказала историю Милкиной любви и замужества. И речь за столом пошла о любви. Тут Ленка поняла, что красное вино незаметно, но качественно ударило в голову. Хотелось говорить про любовь и слушать. Хотелось даже посплетничать о чем-нибудь или о ком-нибудь, но как это сделать в окружении такой приличной семьи, Ленка не знала.

– А Вы верите в одну-единственную любовь на всю жизнь? – спросила она у Елизаветы Романовны просто так, потому что ей стало действительно это интересно. И тут же заметила, как поменялся в лице Павел, решив, видимо, что наконец-то Ленка приступила к своим психологически-расследовательским задачам. Благодушие его исчезло, он весь как-то собрался и начал теребить белоснежную салфетку на столе.

– Только в такую и верю, Леночка. Все остальное не любовь, – так серьезно и твердо ответила хозяйка дома, что Ленке стало не по себе. А еще как-то обидно за свою жизнь, в которой как минимум дважды была настоящая большая любовь, которая навсегда.

– Разве нельзя любить несколько раз в жизни? Или бывает так: полюбишь человека, а потом оказывается, что ты его плохо знала и он совсем не то, что ты себе о нем представляла? Или окажется, что он подлец?

Пожилая женщина внимательно и без улыбки посмотрела на Ленку долгим взглядом. Потом рассмеялась:

– А вот про любовь и подлецов у меня есть история, Леночка. Послушаете?

– Люблю истории.

– У меня их много. Я же всю жизнь проработала адвокатом. В том числе и по уголовным делам. Моталась по тюрьмам и колониям. И вот одно из самых трудных дел у меня было: рецидивист. Отсидел за кражу, вышел и буквально тут же ограбил магазин, в процессе убил одного продавца и сделал инвалидом другого. Две женщины были. И вот я была его адвокатом.

Ленка с интересом, который невозможно было скрыть, смотрела на Елизавету Романовну, она на глазах из царственной особы превратилась в юриста, начала говорить как-то чеканно. В ее устах слова «рецидивист» и «отсидел», казалось, должны были резать слух, звучать чужеродными и ужасными. Но нет, это был уже другой человек – маленькая женщина с железным характером. «Железная кнопка», – пронеслось в Ленкином нетрезвом мозгу.

– Так вот. Я езжу к нему в СИЗО, встречаюсь с ним. А он отвратительный. Худой, лысеющий, передних зубов нет. Ну, и вел себя соответственно. Бандит и убийца, одним словом. И ко мне ходила его жена. Красивая статная женщина. Умная, учительницей, кажется, работала. Ходила, плакала, страдала. Разводиться не собиралась, хотя понятно было, что срок ему светит большой, если не «вышка». И я, признаться, недоумевала: что связывает такого типа, как мой подзащитный, с такой симпатичной молодой женщиной? И в одну из встреч я решилась и спросила у неё. Так и спросила: зачем он тебе нужен-то?

– А она?

– А она говорит: люблю его с 1 класса. Это он сейчас, говорит, такой стал. А ведь был самый красивый и самый высокий мальчик в классе. И я таким его с 1 класса люблю до сих пор. И я подумала тогда, что любовь, конечно, слепа. Но это любовь. Возможно, истинная любовь должна быть слепой.

– А если она была слепой, а потом прозрела? – вдруг резко спросил Павел.

– Значит, это была влюбленность, страсть, дурь – называй как хочешь. Но не любовь, – отрезала Елизавета Романовна, и Ленка поняла, что присутствует при продолжении какого-то давнего диалога между этими двумя. И еще поняла, что в общении с сыном мать жестка и, возможно, безжалостна. Это окончательно рушило гипотезу о «маменькином сыночке».

Время пролетело молниеносно и незаметно. В начале одиннадцатого Ленка и Павел вышли из подъезда. Такси стояло уже несколько минут, и в провожании не было никакой необходимости, но мужчина пошел проводить женщину, после такого вечера это было так естественно. На улице было по-весеннему свежо и хорошо. Над подъездом теплым светом светил, чуть потрескивая, фонарь. Ленка поняла, что невыносимо хочется пройтись пешком по центру города, подышать, а ехать на чужой машине в свою пустую квартиру не хочется так же невыносимо.

– Павел, – сказала она провожающему, – я не хочу такси. Я хочу гулять.

– А давайте гулять! – радостно воскликнул Павел и в несколько мгновений отпустил машину, дав водителю какую-то купюру.

Они вышли из двора на зеленую, освещенную фонарями и огнями ресторанов и магазинов пешеходную улицу. Ленкины каблуки весело цокали по асфальту. Мимо шли такие же гуляющие, парочки молодых и пенсионеров, держащиеся за руки. В большие окна было видно, что в ресторанах сидят разные люди, едят, пьют и разговаривают. И в целом в мире царит весеннее настроение.

– Ну, что скажете, Лена? – спросил Павел. – Вы увидели, что хотели? Поняли?

Ленка помолчала. Мысли разбегались в разные стороны, как дети на игровой площадке, и собрать их в кучу было сложно. Красное вино начало выветриваться из головы, виски стали ныть, что мешало сосредоточиться еще больше. Но больше всего Ленке просто не хотелось сосредотачиваться и раскладывать на составляющие жизнь семьи, которая ей понравилась. Не хотелось говорить о причинно-следственных связях, потому что уже какое-то время назад ей стало понятно – успешному юристу Павлу она помочь не в силах, разве что утешить. Ему очень не повезло потому, что очень повезло. Потому что лучшее – враг хорошего.