Изменники Родины - [38]
«Хороший дядька» остался очень доволен работой, а узнав, что Лена — агроном, долго расспрашивал ее о почве, посевах и хозяйстве в разных частях района. Самое деятельное участие в этом разговоре принимали Маруся и ее пузатый словарь.
Эта беседа была прервана появлением двух женщин, пришедших к коменданту с жалобой на шеф-полицая Баранкова, который требовал у них спирт, а когда ему не дали, забрал у них вещи: пальто, одеяло и валенки, и в придачу избил хозяйку вещей.
Шварц нахмурился.
— Конрад! Вызвать бургомистра!
Маруся подтолкнула Лену локтем.
— Ну, бургомистру достанется! — шепнула она. — Рыжий никаких жалоб на бургомистра с шеф-полицаем не принимал, отсылал всех обратно к бургомистру, а этот дед, кажется, наведет суд и правду.
Сальников явился, как всегда с низкими поклонами и с измятой шапкой в руках; нос его был краснее обыкновенного.
Шварц сурово спросил, по какому праву шеф-полицай бьет людей и отбирает вещи.
Сальников закланялся еще ниже.
— Господин комендант!.. Она все врет!.. Вы ее не слушайте!.. Иван ее и не бил совсем, так — пихнул разок… Она, значит, немецкую власть ругала…
— А вещи у нее почему отобрали?
— Врет она, господин комендант!.. Ничего у нее не отбирали…
Но не успел Конрад перевести, как обе женщины накинулись на бургомистра.
— Это я вру?… Сам ты врешь, старый пьянюга!.. Совести у тебя нет!.. Не отбирали?… А пальто?… Новое, зимнее… А одеялко кто взял?… Гад ты, а не человек!.. Залил бельмы и над народом издевается!.. Кондратий Иваныч, скажи ты коменданту, что нам от них житья нету!.. Какие они начальники, что старик, что Иван… Подавай им спирту, да мяса, да того, да другого!.. А как не дал чего, Баранок драться лезет!.. из винтовки грозится застрелить!.. Придет в хату, и давай забирать все, что на глаза попадет… валенки новые с ног стащил… Свои, русские, а хуже немца!..
Баба вдруг испуганно замолчала, поняв, что сбрехнула лишнее.
— Неужели Конрад такой дурак, что и это переведет? — шепотом воскликнула Маруся, напряженно следившая за разговором.
Теперь ее лучшая подруга сидела с ней рядом, и ей было с кем делиться впечатлениями и соображениями.
Конрад, сильно сокративший описание подвигов Баранкова, дословно перевел нелестное мнение бабы о немцах; но Шварц только улыбнулся.
Вошел Баранков и начал оправдываться, но комендант даже не стал его слушать.
— Даю начальнику полиции срок — двадцать минут! — проговорил он, глядя на часы. — Принесите сюда все вещи, которые были отобраны у этих женщин!
Баранков скрылся.
Не через двадцать, а через десять минут вещи появились.
— Что же вы говорили, что ничего не отбирали? — обратился Шварц к Сальникову.
Старик, пойманный с поличным, смущенно топтался на месте.
— Да они беженки, пан комендант! — наконец придумал он оправдание. — Они от немца уходили, в Маркове были, хотели к красным уйти, к Сталину…
— Вернуть всем, беженцам и не беженцам, все отобранные вещи.
Бургомистр с готовностью закивал головой и стал уверять, что если господин комендант прикажет, он, Сальников, все выполнит, так как он всей душой предан немецкой власти…
— Раус!..
Это немецкое слово переводить не пришлось: оно было хорошо известно бургомистру.
Когда его лысая голова и мешковатая спина скрылись за дверью, Шварц тяжело вздохнул, прошелся несколько раз по комнате и остановился перед длинным столом, за которым сидели русские сотрудницы.
— Бюргермайстер ист айн гроссе эзель! — проговорил он и направился к двери.
— Лена! Что такое «эзель»? Ты не знаешь? — послышался шепот Маруси, когда за старым комендантом тихо закрылась дверь.
— Не знаю… По-моему, остров Эзель где-то есть…
— При чем тут остров?!..
Пришлось обратиться к словарю
— Осел!.. «Эзель» значит «осел»…
С тех пор прозвище «гроссе эзель» прочно утвердилось за бургомистром Сальниковым.
После обеденного перерыва Лена принесла свой паспорт.
— Надо и мне получить аусвайс, а то у меня его нет до сих пор.
— Тебя надо «вирд эршоссен»!.. Давай сюда!.. Или нет, в наказание, бери бланк и заполняй сама!..
Лена вздохнула.
— Этот-то заполнить просто… А ведь мне еще один аусвайс нужен…
И она потихоньку, стараясь, чтоб не дошло до ушей Лидии, рассказала Марусе о том, какой прием был оказан Николаю в доме Сальникова.
— Вот сволочи! Их рыжий распустил: он никаких жалоб не принимал, всех посылал к бургомистру, вот они и вообразили, что они цари и боги… Ничего, их сегодня дед хорошо проучил!.. Ты ему скажи, он хороший, он выпишет… Вот как придет, и скажешь…
Лена последовала Марусиному совету, и в самом конце работы, когда Лидия и Таня уже ушли, обратилась к Шварцу с просьбой выдать документы ее другу, которому Сальников отказал в справке. Говорила она откровенно, ничего не скрывая: «дед» внушал доверие.
Комендант внимательно выслушал и протянул ей чистый бланк.
— Битте, шрайбен зи!
Лена быстро заполнила бланк на имя Николая Венецкого.
Шварц поставил печать и подписал аусвайсы и Венецкого, и самой Лены, и еще несколько штук по сданным за сегодняшний день паспортам.
Перед словом «Ортскоммандант» он добавил еще три буквы «СДФ».
— Вас ист дас «СДФ»? — спросила Маруся, знавшая, что его рыжий предшественник так не делал.
Иногда в голову человека влетают мысли, до боли абсурдные и навязчивые. Так и случилось с одним из главных героев книги, бывшем солдатом Великой Отечественной войны, а ныне мужчиной преклонных лет. В его голове засела мысль: «Посетить место своего первого боя и умереть рядом со своими товарищами». Немного подумав, старик снарядил свою старую скрипучую телегу и отправился в путь. Но что за путь без попутчиков? К нему подсаживается молодой человек, Андрей. Недавно, в страшной аварии, он потерял свою возлюбленную Алину.
«Дружище, знай, о Тебе радуется и скорбит душа моя!» – таков лейтмотив новой книги Бориса Алексеева.Когда мы с товарищем разговариваем, спорим, сетуем на его непонятливость, наше возбуждённое, непримиримое «Я» отвергает доводы собеседника, как говорят в таких случаях, «с порога»! Но с течением времени, на душе у нас образуется тяжесть, и становится неловко за проявленные в том давнем разговоре сердечную несдержанность и максимализм.Причина проста: время успокоило наше сердце, пелена осуждения спала.
Их имена и фамилии переведены с кириллицы на латиницу по правилам транскрипции этой страны. Но уже нет отчества, хотя Отечество, которое рядом, греет душу воспоминаниями и навевает грусть нереальностью возвращения. И когда приходят они к чиновникам, первое, что у них спрашивают, персональный код.Цифры с датой рождения, номером в реестре с ними навсегда, незримой татуировкой на левом запястье.Таковы правила страны, в которой оказались они по разным причинам. Их много, стариков.Дети разъехались в благополучные страны и уже вряд ли вернутся, потому что там родились внуки этих стариков.
Продолжение повести «Реалити для героя». Съемки 40-минутного документального кино о молодых ветеранахх могут затянуться на несколько месяцев. Творческие работники сидят без обещанных гонораров, а жизнь подкидывает каждому все новые заботы. Героиня заканчивает писать сценарий и возвращается к своей работе в университете. Теперь ее цель – написать удачный сценарий своей собственной судьбы. Все события вымышлены, все совпадения случайны.
Ранним утром в одной из изб в северной деревне-деревушке Сергиевка, что затерялась на необъятных просторах Тарногского района Вологодской области, зажёгся свет.– Ну, куда вы ни свет ни заря, – укоризненно смотрела на своих внуков Андрея и Николая их бабушка Анна и продолжала своим певучим окающим вологодским говорком, – спали бы ишо, робята, сумерешно ишо так, что даже загороды не видно, а я вот робить буду, робота меня ждёт, на поскотине серавок обряжать буду.
Город Уфа, наши дни. Артем Костин – молодой и подающий надежды корреспондент, который работает в коммерческом отделе на местном телеканале. На съемках одного из сюжетов он знакомится с продавцом-консультантом. Она предлагает ему уехать с ней в Тюмень и открыть бизнес. Артем увольняется с работы по собственному желанию, но перед отъездом, она уличает его в измене. Артем встает на учет в центр занятости, где ему поступает предложение о вакансии гувернера для двенадцатилетнего мальчика из состоятельной семьи.