Изменник - [35]

Когда он открыл глаза и понял, что это был всего лишь сон, его захлестнула волна облегчения: на мгновение он подумал, что сном было все - Детская, Объятия Боли, королева воксина, Анакин... Дуро. Белкадан. Все, что случилось на Сернпидале. Либо все это было сном, либо он спит сейчас, потому что боль покинула его. Он лежал на чем-то мягком, закругленном, безумно приятном, похожем на кушетку в антиперегрузочном отсеке, покрытую алым живым мхом, который пахнет цветами и спелыми фруктами. Вокруг гудели невидимые насекомые, скрытые легко покачивающимися папоротниками вдвое выше его роста; по этим папоротникам гирляндой вилась тонкая лоза, усыпанная фантастически нежной россыпью сверкающих желтых, синих и ярко-оранжевых цветов. Вдалеке раздалось эхо долгого, жалобного воя стаи хищников. Где-то над головой невидимое животное возвысило свой голос в волнующей песне, такой же прекрасной, как и песни мануллианских птиц, призывающих друг друга в материнских джунглях Итора.

"Итор", подумал Джейсен со слепым ожесточением. Он вспомнил, что йуужань-вонги сделали с Итором.

"Где, во имя девяти кореллианских преисподних, я нахожусь?" У солнечного света, пробивавшегося сквозь папоротники, был привычный цвет: то, как очертания теней расплывались в красном мареве... ...ммм, вот оно что. Этот свет был точно такого же цвета, что и ядерная искра, которая горела в Детской.

- О, - ошеломленно пробормотал Джейсен. - О. Теперь понятно.

Этого следовало ожидать - конечно, йуужань-вонги настроили излучение искусственного солнца в том же самом спектре, который был присущ естественному, освещающему мир, где предстояло развиваться жизненным формам с корабля-сеятеля.

Он находился на Йуужань'таре. И все же, что-то такое было в этом свете, от чего у него внутри все сжималось. Это было так непохоже на освещение в Детской - возможно, из-за плотных туманов, плававших там, а возможно - из-за насыщенной лиловато-синей глубины этого неба...

Нет двух планет с одинаковым небом; солнечный свет зависит от многих составляющих, начиная от спектра солнечного излучения и заканчивая составом атмосферы. Джейсен не мог побороть чувство, что уже видел это раньше. Или что-то очень похожее. Цвет неба зацепил что-то в его памяти, но этого было недостаточно, чтобы вспомнить название планеты. Джейсен сел прямо и вынужден был подавить стон; он был с головы до пят покрыт воспаленными ранами, и несмотря на то, что его ребра были умело перевязаны, из-за движения возникла острая резь в боку, которая медленно - мучительно медленно - обратилась в ноющую боль, пульсирующую до самой шеи. Так. Все-таки это не сон. Потихоньку, гораздо осторожней на этот раз, он свесил ноги со своей кушетки; было больно, но ни головокружения, ни тошноты не появилось. Через пару секунд он был уже на ногах. Неподалеку лежала заботливо свернутая кожа-туника. Кто бы ни обрабатывал его ребра, этот неизвестный также позаботился и о неком подобии набедренной повязки, подходящем для защиты его скромности.

Он так и оставил кожу-тунику лежать, где лежала. За папоротниками, окружавшими его убежище, он увидел маленький - в два-три его роста - утес, сильно заросший разными мхами. Какое-то растение цеплялось за утес узловатыми древесными когтями, с которых свисали настолько тонкие ростки, что они казались париками, хранящимися на крючочках на стене. Джейсен запустил руки в мох и дернул, пытаясь понять, выдержит ли растение его вес, но то с легкостью отделилось и запачкало его пальцы багряным соком с запахом чая.

А поверхность, от которой оно отделилось... Даже растрескавшийся и залитый соками невиданных растений, этот материал не спутать ни с чем: с его помощью застраивалась целая галактика.

Дюракрит. Это был не утес. Это была стена.

- Ох... - он отступил, бессильно уронив руки. Он не мог дышать, словно опять очутился в своем сне. - О, нет, неправда...

Джейсен прошел несколько метров вдоль стены к тому месту, где сквозь просвет в папоротниках виднелся кусочек чистого неба. Он раздвинул листья и шагнул вперед... И обнаружил, что перед ним простирается целый незнакомый мир.

Он стоял на выступе всего в одном шаге от крутого обрыва, тянущегося больше чем на километр вниз к великолепным многоцветным папоротниковым джунглям, похожим на те, в которых он очнулся. Пятна сверкающего алого цвета превращались в багровые, смешивались с другими пятнами, мерцавшими черным или искрящимся синим, через которые протянулись извилистые переливающиеся полосы, подобные рекам драгоценных металлов. И все это было в движении: колыхалось, сгибалось и перекручивалось, сверкая всеми цветами радуги, а листья, ветви и стебли раскачивались от ветра, которого он не чувствовал. Далеко под его ногами, у самых вершин, порхали летающие существа, которых его глаза, отвыкшие от таких расстояний, не могли рассмотреть.

Эти джунгли простирались вдаль слишком беспорядочно, слишком буйно и бурно, почти нереально; долины были бездонными пропастями, окутанными туманами, окруженными остроконечными горными хребтами, пересечения и распадки которых создавали причудливый рельеф, чуждый любой известной геологии. Вдалеке высились гигантские горы: остроконечные, прямоугольные в сечении башни, увенчанные шпилями, словно никогда не знавшие разрушительной силы ветра и дождя. Некоторые из этих гор имели слишком крутые склоны даже по меркам непроходимых джунглей из папоротников и мха.