Изменник - [33]

Убийство следующего удвоило его боль: дуриам умер не сразу, а после агонии, беззвучно крича от ужаса и мучений. От убийства третьего у Джейсена подкосились колени и перед глазами поплыли алые полосатые облака.

А позади него рабы, доведенные до самоубийственного безумия неустанным огнем боли от имплантанта послушания, начали останавливаться, задыхаясь и щурясь от неожиданности. Начали замирать в изумлении, поворачиваться друг к другу с руками, вытянутыми в предложении и в поиске помощи, а не в стремлении ударить, искалечить или убить. Сначала одна группа, которая держала свой вынужденный путь к берегу, потом другая, и еще одна - по мере того, как дуриамы один за одним умирали: побежденные, трясущиеся, лишенные хрупкой скорлупы своих камер. Джейсен не останавливался. Вокруг него сомкнулся красный туман - кровавая завеса реального дыма, влаги и медного огня, или плод его воображения, или и то, и другое сразу. Остров-улей стал горой из страшного сна, весь в острых камнях, с необходимостью убивать на каждом шагу и взбираться к недосягаемой вершине, которой даже не видно. Сквозь красный туман неясными пятнами проступали толкающиеся, хватающие, размахивающие оружием фигуры. Джейсен бросался на них, бросался сквозь них, убивая, карабкаясь, снова убивая, падая на четвереньки, чтобы в очередной раз вскрыть восковою пломбу, и следующую, и еще одну. Отбрасывая амфижезлы с истощенными ядовитыми железами и вынимая новые из своей брони; брони, которая жила своей собственной жизнью и секла, и хлестала эти размытые тени со смертоносной точностью. Он добрался до верха, почти до самой вершины; он не смог бы сказать, есть ли кто-нибудь рядом, или что его окружает, зато точно знал, что находится на горе, венчает своей фигурой высочайшую вершину галактики - над атмосферой, над лунами, выше, чем звезды.

Джейсен поднял свой последний амфижезл как боевое знамя. Прежде, чем он успел всадить клинок в залитую кровью пломбу под своими изодранными и порезанными ступнями, в его мозгу вспыхнула новая звезда... И сожгла вселенную дотла.

Не осталось ничего.

Кроме белого свечения.

Жадного свечения: пожирающего все, чем он был. Но он окунался в белое свечение и раньше. Он знал ее секреты, и таким способом его не остановить. Под этой шестиугольной крышкой бил ключ, источник, фонтан белого свечения. Джейсен чувствовал его: извивающиеся от ужаса отвратительные щупальца, покрытые слизью. Он может прекратить мучения. Еще один удар - и для них все будет кончено.

Навсегда.

Он поднял свой амфижезл.

- Джейсен, нет! Не делай этого!

Он обернулся в потрясении, задыхающийся, ослепленный белым свечением. Голос принадлежал его брату.

- Анакин?..

- Ты не можешь убить его, Джейсен, - донесся голос Анакина, скрытого свечением. - Это твой друг.

Словно палец, щелкнувший по мензурке с пересыщенным раствором, этот голос вызвал реакцию в голове у Джейсена: свечение заклубилось, осело, посыпалось крупицами, стала тонким, прозрачным...

Невидимым. Боль все еще наполняла его вены, но это его не волновало: она проходила сквозь него неизмененной, подобно лучу света, пересекающему открытый космос. Он снова мог видеть. Видеть ясно. Отчетливо. Он увидел алые лохмотья плоти, которые остались от трех формовщиков, не успевших добраться до выхода на противоположной относительно солнца стороне Детской.

Он видел дымящееся кольцо обугленных базальных кораллов вокруг озера. Он увидел кровь, струящуюся по его рукам и капающую с костяшек пальцев.

Рассеченные и сочащие голубоватую молочную жидкость - кровь дуриамов - пломбы от камер...

Трупы воинов, рабов и формовщиков, лежащие вперемешку...

Вывернутый наизнанку мир, наполненный ужасом, страданиями и смертью...

Это все сделал он. От и до. И - он увидел Вержер. Пытаясь отдышаться, он наблюдал, как она преодолевает последние несколько метров к вершине улья. Еще ниже воины в броне изо всех сил старались удержать толпу кричащих, мечущихся, окровавленных рабов, которых Джейсен чувствовал благодаря связи с дуриамом, находящимся у него под ногами. Он чувствовал, как дуриам подталкивает их, чтобы они шли наверх. Он чувствовал, что дуриам отчетливо приказал рабам убить его. Он услышал низкое, дикое рычание, словно раненного ранкора загнали в самый угол его логова. Рычание раздалось из его собственного горла.

- Это была ты, - резко сказал Джейсен.

Вержер подняла голову. Она остановилась достаточно далеко, чтобы быть вне досягаемости для амфижезла.

- Я слышал его, - сказал Джейсен. Дышать было горячо и больно. - Анакин сказал, чтобы я остановился. Но это был не он. Это была ты.

Гребень Вержер прижался вплотную к сплюснутому черепу, а в ее глазах не было и следа веселья.

- Джейсен, - медленно, грустно сказала она. - Это - лучшее окончание для истории твоей жизни? Об этом ты мечтал?

Мечтал... Он смутно помнил свое намерение спасти рабов, помнил соглашение с дуриамом: тот согласился сохранить рабам жизни и доставить их на поверхность планеты безопасным способом в кораблях-сеятелях в обмен на помощь Джейсена в уничтожении его братьев-соперников. Но в этой бойне, в которую он превратил Детскую, воспоминание стало таким же блеклым, как и его мечта на Белкадане: призрак самообмана, лучик надежды - и прекрасной, и несбыточной.