Изменившийся человек - [117]

Он бросает на коллег многозначительный взгляд: мол, сообразите, зачем я это делаю, и проводит Реймонда мимо нескольких яппи, тех, в чьей власти вскинуть на Реймонда брови — это еще кто? Здесь как в армии — все по субординации. Реймонд — друг сегодняшнего гостя. Барьеры, один за другим, падают.

В телевизоре бутафорская гостиная у Чендлера выглядела почти нормальной. На самом деле место психоделическое, ты словно в компьютерной игре оказываешься. В студии темно, только мигают на пульте лиловые, красные, зеленые огоньки. Мимо рядов для зрителей тянутся к сцене клубки кабелей и проводов. На сцене — знаменитые чендлеровские кресла, кожаные (фирменный стиль Чендлера), внушающие, что семья Чендлера уже десять поколений принадлежит к «Гарвардскому клубу». Может, так оно и есть. Эти чернокожие уже сколько веков стараются заставить все учреждения белых работать на них.

Реймонд видит, как Винсента выводят и усаживают в одно из кресел. Увидел его — и дыхание перехватило. Рано еще. Он не готов к перестрелке у О-кей Корраля[64]. Но он умеет себя сдерживать. Сейчас просто проверяют свет и звук.

Винсент отрастил волосы. У этого ублюдка стрижка за двести долларов. Дорогой костюм, белая рубашка, галстук. Выглядит как какой-нибудь сопляк из банка, у которого просишь кредит, а он тебе отказывает. Реймонду чертовски хочется вырвать из рук гримерши пуховку и засунуть ее Винсенту в глотку. В соседнем кресле старичок еврей, которого Реймонд видел в «Пипл». Герой Холокоста, занимается фандрайзингом во имя Нового миропорядка и пятой колонны сионистов. Вокруг обоих крутится стайка девиц — наводят им марафет. Они — как два трупа, которым в похоронном бюро устроили спецобслуживание — два по цене одного.

Сначала Винсент, а потом и старый еврей ежатся, когда техники тянут у них за спиной провода. Будь воля Реймонда, он бы им эти провода в задницу засунул.

Когда паренек из «Нильсен»[65] зовет Реймонда сесть на трибуне, он застывает — ему хочется укрыться в мягкой тьме, но мучает неотвязная мысль: а если зажгут свет и он окажется один в зале — лицом к лицу с Винсентом. Сюрприз будет испорчен, а по сценарию Реймонда все должно случиться при зрителях и при включенных камерах.

— А здесь есть туалет? — спрашивает Реймонд.

— Туалет?

Эта игуана его передразнивает? Вмазать бы этому мальцу, перешагнуть через него и вперед — навешать всей команде, Винсенту, Маслоу. Девице-гримерше, если под руку подвернется. Но Реймонду нужно другое. Он отсидится в туалете, пока не соберутся зрители. И тогда проскользнет вместе со всеми. Он будет тихо слушать, возьмет себя в руки и дождется, когда пойдут вопросы из зала.

Реймонду на миг кажется, что малец потащится с ним, и они оба, обрезанный и необрезанный, зависнут над писсуарами. Но нет, у мальца работа. Пока-пока, увидимся. А Реймонд — у него полно времени, он поторчит в туалете.

— Вы найдете дорогу назад? — спрашивает Ящерица.

— Найду, не беспокойтесь, — говорит Реймонд. — Скоро начнется?

— Через двадцать минут.

Парень — полный кретин. Умный человек не привел бы такого типа в студию и тем более не оставил бы одного. Если кто узнает, малец вылетит с работы.

Реймонд запирается в кабинке. Кто-то заходит помочиться. Через две кабинки кто-то испражняется. Реймонду просто не верится — Винсент его предал и обокрал, и Реймонд сидит на толчке и нюхает чужой пердеж, а Винсент в гримерке пьет коктейли и жрет королевские креветки. Знай это Реймонд точно, он вернулся бы в зал.

Клонопин, который он принял, действует не так, как он рассчитывал. Значит, две таблетки пропали зря, а добыть их после того, как Винсент обчистил его запасы, было непросто. Температура должна была упасть, а она ползет.

Вот если бы это была та сцена в мужском сортире, из «Крестного отца». Если бы к толчку был примотан пистолет. Но Реймонд не вооружен. Во-первых, дома у него только охотничье ружье, а его мимо охранников Чендлера не пронесешь. А добыть пистолет — на это надо столько убить сил и денег, что уж пришлось бы им воспользоваться. Но Реймонд не собирается убивать Винсента. Он с самого начала так решил. Перед смертью матери Реймонд дал ей обещание, поэтому не может прикончить ее племянника на телешоу. Что бы тот ни натворил.

Наконец Реймонд решает, что пора, и отправляется в студию.

Винсента с Маслоу уже нет. Вместо них — два техника что-то доделывают. Первые два ряда отмечены как зарезервированные, а ведь здесь, если бы в этом мире была хоть какая-то справедливость, должен был бы сидеть Реймонд. Он садится на следующий ряд, довольно близко от сцены, так что, когда Винсент сядет в кресло, он сможет увидеть Реймонда — если Реймонд решит ему показаться. Да и к сцене пройти легко — если Чендлер, как он иногда делает, пригласит посидеть с гостями кого-нибудь из зрителей. Спускаться с самого верха хуже — еще шмякнешься на глазах у всего мира.

Запускают зрителей — как коров на бойню, они толкаются, пробираясь к лучшим местам, будто играют в игру, где стульев меньше, чем участников. Будто собираются на концерт крутой рок-группы, а не на треп-шоу.

Реймонд замечает, что один из рабов Чендлера подводит ту самую негритянку, которая стояла за ним в очереди, к месту во втором ряду, прямо перед Реймондом. Видно, зарезервировали его специально для Королевы на пособии. Сев, старуха улыбается Реймонду, который смотрит на нее еще с большим отвращением. Уж не решила ли она, что они теперь приятели? Даже малышка вроде как его узнала, крутится на руках у бабки, пытается переползти к Реймонду. Естественно, это белому человеку надо ужаться, скрючиться как зародыш, чтобы детка не обслюнила ему джинсы. Зовут ее Диниша — бабуля на все лады повторяет ее имя. Диниша, не вертись, Диниша, осторожнее, Диниша, смотри, что сейчас будет.