Измена - [56]

И этих гонок за ее машиной тоже больше не нужно. Он вспомнил то острое чувство возбуждения, когда он выслеживал ее, и еще большее возбуждение, когда он мчался прямо на нее по темной улице. Ее испуг. Черт, он тогда сам себя испугался. В его голове в какой-то миг промелькнула мысль: что, если сбить ее, отправить в полет ее хорошенькую фигурку и бросить здесь, на улице, смятую и сломленную, чтобы она больше никогда не смогла его мучить.

«Бог мой, ты совсем чокнулся», — сказал он себе, ведь он вовсе не собирался ее сбивать. Только в своих болезненных фантазиях, в своих грезах он заставлял ее мучиться. И должен видеть разницу между фантазиями и реальностью — врач в тюрьме крепко вбил это ему в голову.

Он хотел ее только испугать. До сих пор кампания по запугиванию шла превосходно. Хотя анонимный звонок не помешает. Его, естественно, нужно сделать из таксофона. Это единственно безопасный способ — в нынешние времена никогда не знаешь, у кого может оказаться определитель номера. Лучше всего сделать это среди ночи. Где-нибудь через час после того, как она ляжет в постель. Энни в это время уже будет спать, но не настолько глубоко, чтобы не услышать телефонного звонка. Она еще не совсем очнется ото сна, когда возьмет трубку, и ее обычная защитная реакция будет ослаблена.

Интересно, она спит голой или нет? Джек представил, как она перекатывается по постели, пытаясь дотянуться до телефонной трубки, и контуры ее обнаженного тела призрачно проступают в темноте. Когда он услышит ее голос, он ничего не станет говорить. Но она почувствует связь — очень глубокую, потаенную связь — с другим живым, мыслящим и обуреваемым желаниями существом.

А может быть, ему удастся раздобыть одну из этих электронных штучек — преобразователь голоса, и он сможет говорить с ней, не рискуя быть узнанным. Он не отказался бы побеседовать с ней инкогнито. Рассказать ей, что он с ней сделает, когда они останутся одни. Он будет добиваться от нее абсолютного смирения и безжалостно пресекать любые ее попытки к сопротивлению. Когда он добьется своего, Энни будет в его власти окончательно и бесповоротно. На одну ночь она будет всецело принадлежать только ему, и он будет делать с ней все, что захочет. А он хочет… он хочет всего.

Он мог побиться об заклад, что на нее это тоже подействует. Ее бросит в жар и в холод, даже несмотря на испуг, это сидит в ней: ожидание человека, который помог бы ей понять себя, смог бы повергнуть ее на колени, молить о необузданных и диких ощущениях, которые только он в состоянии дать ей.

Но сначала он должен сделать ее беззащитной. Для этого нужно всерьез ее напугать, чтобы она бросилась к нему в поисках защиты. Он хотел, чтобы она громко кричала о своей покорности и ее унижение было полным.

В тот же день немного погодя он слегка подрегулировал переключатели в только что установленном лифте: при нажатии на кнопку первого этажа лифт должен был спуститься в подвал.

Когда они вошли в лифт, Флетчер предоставил Энни самой нажать на кнопку, так как он вовсе не хотел быть заподозренным в причастности к тому, что должно было произойти.

Они начали спускаться. Лифт был совсем маленьким в этой узенькой часовне. На церковных хорах он делал вторую остановку, а дальше поднимался до комнатки, расположенной прямо под колоколами.

Он наслаждался близостью Энни, мог вдыхать аромат ее духов и тот особенный ее запах, который сводил его с ума.

Лифт миновал первый этаж и продолжал спускаться. Флетчер украдкой бросил взгляд на Энни, но она не обращала никакого внимания на контрольную панель. Взгляд ее был устремлен прямо на дверь, а мысли, видимо, блуждали за сотни миль отсюда. О чем это она, интересно, думает? И что причиной этому мягкому, мечтательному выражению лица?

Лифт остановился, двери раздвинулись, Энни устремилась наружу, но тут же остановилась, как вкопанная. Флетчер, шедший сразу за ней, с разгона налетел на нее. От близкого соприкосновения с упругим, теплым телом его обдало жаром.

— Это что-то не то, — пробормотала она.

— Похоже на подвал, — ответил он. — Наверное, нажала не ту кнопку.

— Я уверена, что нажала правильно.

— Ну тогда какая-то неисправность, — сказал он, принявшись возиться с контрольной панелью. Он потянул за проволочку, которую ослабил заранее, и верхний свет в кабине погас.

На Энни навалилось удушье. Она ринулась из лифта в подвал, но там тоже было темно.

— Свет! Включи свет! — крикнула она, и волна плотского желания нахлынула на Флетчера, уловившего в ее голосе нотку неподдельного ужаса.

— Он не включается, эти проклятые электрики что-то набузили при установке. — Он постукивал по контрольной панели, делая вид, что пытается исправить ее. — Вот черт, ничего не получается, — сказал он и последовал за Энни в башенный подвал.

Он знал, что помещение тут довольно тесное, еще недоделанное. Ничего, кроме бетонного пола и стен из цементных блоков. Здесь он легко мог припереть ее к стенке. Кричи не кричи, все равно отсюда ее никто не услышит.

— Вот черт, Джек, тут же должен быть свет. — В ее голосе проскакивали истерические нотки. — По крайней мере хоть фонарь-то у тебя есть?