Измена - [22]

— Прошлые грехи? — повторила Барбара Рэй. — Да, они могут нас преследовать, если мы достаточно восприимчивы. — Она помолчала. — Уже совсем поздно, Энни. Почему ты все еще здесь? Ты хочешь о чем-то поговорить?

— Мне очень не хотелось бы обременять вас, заставляя выслушивать то, что вы и так слышите здесь изо дня в день. Мне следовало бы дать вам отдых после долгого дня, а не требовать от вас совета и помощи.

— Это для меня не бремя, — откровенно ответила Барбара Рэй. — Это — моя жизнь.

Энни улыбнулась.

— Ну ладно. В любом случае это не очень большой грех. Это был скорее грех замысла, чем исполнения.

Барбара Рэй улыбнулась.

— Мэтью Кэролайл просто вездесущ. Похоже, что каждый может рассказать про него какую-нибудь историю.

— Ну, моя довольно обычная, — печально заметила Энни. — Это случилось несколько лет назад, когда Чарли был еще жив. Я познакомилась с Мэтью во время полета в Лондон. Мы так подружились, что, когда прилетели, мы договорились поддерживать связь друг с другом. Мы оба были так одиноки в чужом городе, и…

— Мне кажется, я понимаю, — перебила ее Барбара Рэй.

— Нет, ничего не было. Ну… мы немного целовались и все такое, но ничего серьезного не было. Он хотел, конечно. И я хотела. Но я любила Чарли и не могла понять, что со мной происходит — мне казалось будто мое тело изменяет мне. — Она покачала головой. — Потом я ненавидела себя за это.

— Ну это вполне естественно для человека иногда испытывать искушения. Мы не в ответе за свои чувства и даже за свои мысли. Мы отвечаем только за свои поступки.

Энни кивнула.

— Теперь я это знаю. Но долгое время я не могла отделаться от мысли, что болезнь Чарли — она обнаружилась вскоре после той поездки в Лондон — могла быть чем-то вроде наказания. Что-то похожее на «проявляй осторожность в желаниях, иначе они могут стать действительностью». Не то, чтобы я даже через миллион лет могла бы пожелать смерти Чарли. Но в те несколько дней в Лондоне мое тело пыталось вести себя так, будто Чарли не было в моей жизни.

Барбара Рэй слегка коснулась руки Энни:

— Это тяжкие мысли, но они естественны в твоем положении. Когда умирает кто-то, кого мы любили, и мы остаемся одни, то пытаемся найти всему какое-то объяснение. Но пути Господни неисповедимы и не подвластны человеческой логике.

— Да, вы правы, я знаю. Но мне трудно простить себя за то, что случилось. И еще, я не могу простить Мэтью Кэролайла.

Барбара Рэй кивнула.

— Он не простой человек.

— Сегодня я поняла, что все еще привязана к нему, — призналась Энни.

— А он, как я подозреваю, к тебе.

Энни подняла на нее взгляд.

— Вы почувствовали это?

— Мгновенно. Когда он смотрит на тебя, в его взгляде сквозит нежность.

— Как вы думаете, он убийца? Я знаю, что сказали присяжные и все прочие, но вы кое-что про него знаете, и вы хорошо знали его жену. Что вы об этом думаете?

Барбара Рэй пожала плечами.

— Я думаю, что присяжные скорее всего правы. Но, несмотря на мою профессию, я понимаю, что не могу видеть насквозь души других людей, не могу угадывать их мысли. Кто-то убил Франческу Кэролайл. У меня нехорошее предчувствие, что это, возможно, тот, кого мы все хорошо знаем. И это угнетает меня, Энни, очень сильно угнетает.

После ухода Энни Барбара Рэй пошла в маленькую импровизированную спальню и включила свет. Потом она спустилась вниз по ступенькам и направилась по старому подземному коридору, проходящему через подвал юношеского центра и бывшего женского монастыря, на прилегающую к нему стройку.

Барбара Рэй начинала и заканчивала каждый день молитвой. И вовсе не потому, что считала себя чрезвычайно благочестивой. Напротив, иногда ей казалось, что ее пристрастие к молитвам сродни пристрастию к наркотикам, спиртному или сексу. Но если ей не удавалось помолиться, она чувствовала, что становится нервной и вспыльчивой.

Последние несколько месяцев с тех пор, как был завершен каркас здания, у Барбары Рэй вошло в привычку молиться в том месте, которое она считала новым духовным домом — в святилище, где установили высокий мраморный алтарь.

Она проскользнула в темное чрево собора. Из своей сумки вытащила небольшой карманный фонарик и включила его. Рабочие обычно оставляли после себя горы строительного мусора, и можно было споткнуться и упасть.

Каждый раз, входя в собор, Барбара Рэй чувствовала какое-то умиротворение. Это могло объясняться тем, что он был построен на земле, исстари считавшейся священной. На его фундаменте раньше стояла Романская католическая церковь. А перед этим здесь была испанская миссия — одна из самых первых в городе, которая была разрушена во время большого землетрясения в 1906 году.

Ну, а что было до миссии — кто это знает? Но каждый раз, когда Барбара Рэй входила в собор, она чувствовала, что воздух буквально насыщен какой-то магической энергией. Она была очень чувствительна к таким силам. Эта сила, вероятно, проистекала из древности и была языческого происхождения — сила, берущая свое начало из глубины земли, сила самой земли, неиссякаемая, вбирающая в себя мертвых. Боги, призванные символизировать эту силу, были не так уж важны. Какими бы символами, присущими данной культуре, их ни обозначали, она оставалась все той же единой силой.