Излучина Ганга - [96]

— Вы служили в пехоте? — спросил Деби.

— Нет, в отряде снабжения.

— А, понимаю.

— Итак, говорю я, нас погнали в Малайю спасать честь Британской империи, разлучили с нашей родиной, с женами и детьми. Во имя чего? Чтобы сохранить Малайю англичанам. А что получилось? — Он вытащил платок и вытер вспотевшие ладони.

— Что же получилось? — напомнил Деби.

— Нас расколошматили. Окружили и перебили как мух. Кому посчастливилось унести ноги, попали в плен к японцам. Но теперь мы больше не пленные. Японцы сформировали из нас Армию Свободы — восемьдесят тысяч человек. Все — обученные солдаты, объединенные в батальоны, бригады и другие подразделения. Взгляните на меня! — он выпятил грудь. — Бригадир! В тридцать лет бригадир! Ни один индиец не имел такого чина при англичанах. Никто не поднялся выше майора. Улавливаете разницу?

Этот человек кого-то напоминал Деби. Манерой разговора, пожалуй, Шафи — такая же серьезность и пыл. Но Шафи был сильным человеком и открыто презирал жалких типов вроде этого бригадира. Нет, он напоминал кого-то другого.

— А что будет, если вы столкнетесь с вашими братьями, с теми, кто еще служит в индийской армии? Станете в них стрелять? — спросил Деби-даял.

|— А как же! Долг каждого патриота, каждого, кто предан отечеству, — сокрушить любые препятствия на пути к освобождению. Во имя обожаемой родины мы, если понадобится, должны быть готовы убивать не только других индийцев, но и собственных отцов и матерей. Чало — Дели! (Вперед, на Дели!) Таков наш боевой клич. Прочь с дороги всех, кто стоит на нашем пути к Дели! — Капелька пота отправилась в путь с его лба и перебралась на нос. Он вытер ее платком, не дождавшись, когда она сама упадет.

Вся его аргументация точно повторяла передачи «Радио Токио». Ямаки произносил такие же речи. Этот господин и говорит как Ямаки. Казалось, в любой момент может оскалить зубы и присвистнуть.

«Нет, нет, — возразил себе Деби, — он все же не похож на Ямаки. Он толст, мягок и потлив. Ямаки тверд как дерево, энергичен — солдат до кончиков пальцев. А этот слишком занят своим скоропостижным бригадирством, чтобы быть настоящим солдатом». Деби не мог отделаться от мысли, что всего несколько недель назад этот самый бригадир служил англичанам, подлизывался и болтал пошлости такого же сорта. Этот человек вызывал гадливое чувство. Порабощенная Индия породила его: таким все равно, кому служить — монголам, англичанам, японцам. Сколько подобных тварей в Индии? Тысячи и тысячи. Может быть, поэтому показался он Деби таким знакомым — олицетворение традиционного, въевшегося в душу индийского подобострастия?

— Даже у англичан нет выбора… Даже Черчилль был вынужден… — продолжал между тем толстяк.

Деби, по-видимому, пропустил какие-то важные звенья в цепи его рассуждений.

— Что был вынужден Черчилль? — поинтересовался Деби.

— Ну как же — когда немцы напали на Россию, он немедленно встал на сторону русских: «Враги нацизма — друзья Британии». Нам следует брать уроки у наших врагов. Каждого, кто сражается с англичанами, — немцев, японцев — мы должны рассматривать как друзей. Надо помогать им, сражаться на их стороне. Это долг всех патриотов.

— Разумеется, разумеется, — счел за благо подтвердить Деби-даял достаточно воодушевленным тоном. К часовому на пороге его номера присоединился еще один солдат. Они болтали между собой по-японски.

— Нам с вами обоим повезло. Мы пользуемся доверием, занимаем ответственное положение. Не сомневаюсь, что сам Нэтаджи захочет повидаться с вами. Хотя он так занят! Слишком мало времени и слишком много забот. Я рад, что именно мне поручили побеседовать с вами, прежде чем вы отправитесь домой. Главное я хочу повторить: абсолютная преданность общему делу. Мы обязаны каждым поступком доказывать наш энтузиазм. К этому нас призывает Нэтаджи. Если бы вы знали, как я вам завидую, как я хотел бы быть на вашем месте!

«Чтобы ты мог совершить еще одно предательство, — подумал Деби-даял, — перейти на сторону англичан и запеть другие песни».

Бригадир все еще жужжал. У него и голос какой-то жидкий, словно у евнуха. Может, он из таких? Не исключено — вон какие у него круглые бедра и одутловатая круглая физиономия. Неужели кто-нибудь — японцы или англичане — верит этому типу?

Толстяк встал и подтянул штаны, стараясь втиснуть живот под ремень. Потом он надел шлем английского образца с японской кокардой, поклонился и протянул руку.

— Я считаю для себя честью встретиться с вами, человеком, доказавшим свой энтузиазм, принесшим жертвы на алтарь своей родины — нашей родины.

Деби-даял коснулся влажной руки, пухлой и легкой, как кусок несвежего пирожного. И ему стало противно.

Вот в чем беда Индии — стыд и печаль, которые вызывают встречи с людьми такой породы. Они олицетворяют все гнилое и испорченное в стране, всю слабость, разложение, ложь. Деби незаметно вытер руку.

— Вот еще что, — добавил бригадир, — запомните: отныне вы будете под неусыпным наблюдением — у нас есть люди повсюду. О вашей деятельности мы будем судить по результатам. Если результаты нас разочаруют, то… то вряд ли нужно объяснять вам, что за этим последует.