Излучина Ганга - [94]

— Я отослал машину, вы же обещали меня подвезти. Пойдемте, а то нас будут ждать. — Он встал.

— Так заходите же когда-нибудь, — обратилась Сундари к Гьяну. — Позвоните по телефону и предупредите, когда вы сможете. Номер есть в телефонной книге.

Князь заботливо отодвинул ее стул, как только Сундари встала.

— Может быть, отвезти вас в доки? — спросила она на прощанье.

— Спасибо, я возьму такси.

Он наблюдал, как они шли к выходу — стройная, тонкая девушка и неуклюжий толстяк. Острый запах его духов все еще висел в воздухе. Гьян заметил, что к белым босоножкам Сундари прилипла портовая грязь.

Вообще говоря, князь рядом с нею выглядит еще более странно, чем он, Гьян. Но к нему, одному из отцовских служащих, Сундари просто пришла с поручением и считала своим долгом быть вежливой. А теперь она отправлялась в какое-то общество с магараджей, не подозревая, что ее туфли хранят следы совсем другой жизни.

Князь держал Сундари за руку, словно помогая пробираться сквозь уличную толпу. А у самых дверей он, наверно, шепнул ей что-то забавное, потому что оба они вдруг остановились и залились смехом.

Сундари просит навестить ее, чтобы поговорить о брате. Но он предпочел бы не говорить о Деби и не хочет посещать ее дом. Старый друг — так назвала она Гьяна. А князь кто такой? Еще один старый друг?

Гьян заплатил и собрался уходить. Покидая кафе, он старался не смотреть в сторону моря, где все еще виден был крейсер. Маленький двухместный «форд», который привез его сюда, теперь мчался через Ворота Индии.

Встреча с Сундари осталась яркой вспышкой в его бесцветном существовании. Ее тон, непринужденный и доброжелательный, ее легкий смех, даже ее дружба с магараджей и неожиданное приглашение — все это разбудило в душе Гьяна новые мечты. Он тосковал по ней и в раскаянии сознавал, что страсть сильнее его.

Целую неделю Гьян боролся с собой, понимая, что недостоин ее любви. И все-таки внезапно возникшая страсть не давала ему покоя, подгоняла его. Неужели он должен из-за своей глупой совестливости отказаться от того, что, может быть, составит его величайшее счастье? Князя, например, не одолевают ведь подобные сомнения, такие, как он, не задумываясь, хватают все радости жизни.

И Гьян сдался. Он позвонил Сундари. Прежде чем она подошла к телефону, он знал уже, что этот разговор круто изменит его судьбу.

В ближайшее воскресенье поездом, а потом такси он добрался до Джуху. Пришлось потратиться на выходную рубашку и полотняные брюки, которые вместе с темными очками и белыми сандалиями делали его похожим на магараджу Пушели. Он испытывал радостное возбуждение, как юноша, отправляющийся на поиски романтических приключений.

Сундари была искренне рада его приходу. За чаем, сервированным на задней веранде, с которой открывался вид на море, они, словно старые приятели, болтали о Дарьябаде и об Андаманских островах. Гьяну было этого достаточно, вечер оправдал его надежды. Он наедине с очаровательной, умной девушкой, они беседуют под шум морских волн и под скрип огромных пальмовых стволов.

— Сегодня чудесный день для купанья, — заметил Гьян.

— Жаль, что вы не сказали об этом раньше, — ответила Сундари, взглянув на часы. — Я бы с удовольствием провела вечер на пляже. Но сейчас за мной приедет магараджа, его уже невозможно предупредить. А он не выносит солнца и терпеть не может никаких прогулок. Сегодня как раз воскресенье, у него соберутся гости, он обидится, если я не пойду.

— Ну что вы, что вы — я просто загляделся на пальмы и песок, вот и подумал…

— Давайте отправимся плавать в другой раз. Я обещаю. Когда вы сможете?

— Боюсь, что только в следующее воскресенье, — ответил Гьян.

— Хорошо, приходите в воскресенье. Мы пойдем купаться, а потом вы останетесь обедать. Позвать кого-нибудь? Впрочем, наверное, не стоит…

— А как же… как же вечер у князя?

— Я предупрежу его высочество, что не смогу присутствовать. Эти вечера мне до смерти надоели, и все его приятельницы меня терпеть не могут.

Он приехал снова через неделю. Они провели вечер на пляже, лежали под пальмами, потягивали имбирное пиво, смешанное с обычным, наслаждались теплотой песка и лаской бриза. Солнце уже давно зашло, когда они возвратились в дом, чтобы принять душ и переодеться. А потом долго еще сидели в удобных тростниковых креслах и молча слушали пластинки. Гьяну стало хорошо и уютно, он даже не подозревал, что человеку может быть так хорошо и уютно на свете. «Я словно пес, свернувшийся у огня, — думал он, — бродячий пес, оценивший тепло домашнего очага». И все-таки он следил за тем, чтобы не засидеться слишком долго. Возвращаясь по темной, пустынной дороге к станции, он радовался, что вечер кончился так, как он кончился. Он не сделал ничего лишнего и не сказал ничего лишнего. Этот день дал ему много больше, чем если бы он попытался объясниться Сундари в любви.

В третий раз он приехал к ней через несколько недель, а уж потом не пропускал воскресений. Отношения их не изменились, хотя с каждой встречей они становились ближе друг другу. Это было столь же неизбежно, как неизбежен морской прилив, заливающий пляж. Вместо того чтобы броситься в волны, они ждали, когда их подхватит отлив, словно нарочно не спешили насладиться неведомым им обоим счастьем.