Изгой - [4]

Джилберт съехал на обочину и, остановившись, заглушил мотор. Льюис был не в состоянии поднять глаза и сидел потупившись, глядя на опущенные руки. Он ждал, что скажет отец. Раньше он собирался произнести целую речь, пообещать, заверить его, что происшедшее никогда не повторится, но теперь не мог даже оторвать взгляд от своих рук, и Джилберт сказал:

— Посмотри туда, или ты не можешь?

Он послушно поднял голову.

Перед ними высилась церковь, ее золотили лучи вечернего солнца, и от нее веяло тишиной и покоем.

— Она точно такая же, — сказал Льюис.

— Да. Мы все хотели, чтобы она была точно такой же. В ее восстановлении принимали участие множество людей. Огромную помощь оказал Дики Кармайкл. Для всех было очень важно, чтобы она была точно такой же.

Льюис молча смотрел на церковь. Вокруг было тихо.

— Ну? Может быть, ты хочешь что-то сказать? — спросил Джилберт.

Льюис промолчал.

Джилберт снова завел машину и поехал к дому, больше уже не делая попыток заговорить с сыном.

Вся семья сидела в столовой у раскрытого окна, а Мэри, прежде чем уйти на ночь к себе домой, заносила блюда и ставила их на стол. Небо было еще светлым, и свечи пока не зажигали. Льюис был обескуражен, увидев стоявшие на столе предметы. Там были разнообразные держатели и сосуды буквально для всего. Серебро, хрусталь и кружева действовали на него гипнотически. Он изо всех сил старался не думать о вине, которое Джилберт наливал себе и Элис. Он чувствовал аромат льющегося красного вина, который смешивался с запахом свежих овощей. Весь разговор за столом сводился к просьбам что-нибудь подать и к благодарности за такую услугу, а Льюису хотелось смеяться, он уже ностальгировал по невероятному шуму, сопровождавшему прием пищи в многолюдной столовой тюрьмы. Это очень напоминало школу, все было таким успокаивающим, но в то же время таким стесняющим и напряженным. Он и прежде ненавидел это в своем доме. Льюис решил, что, поскольку он скорее предпочел бы оказаться в Брикстоне, чем в этом доме, с ним действительно не все в порядке.

Джилберт произнес целую речь о том, что ожидается от Льюиса и как он должен себя вести: устроиться на работу, быть вежливым, не пить. Пока отец говорил, Льюис сидел, уставившись на предметы сервировки, но был уже не в состоянии их видеть.

Элис отодвинула свой стул и встала из-за стола. Она извинилась и вышла из комнаты, и Льюис с отцом заканчивали ужин в полном молчании. Джилберт сложил вместе нож и вилку и аккуратно вытер рот. Затем он положил салфетку на специальную тарелку, стоявшую сбоку, и поднялся.

— Хорошо, — сказал Джилберт.

Он ожидал, что Льюис тоже встанет, но тот продолжал сидеть, бессмысленно глядя на стол. Подождав пару секунд, Джилберт вышел, чтобы присоединиться к Элис в гостиной.

Льюис дождался — он услышал, как отец что-то сказал Элис, затем раздался звук закрывающейся двери. Винная бутылка на столе была пуста. Он поискал выпивку в буфете. Джина там не было. В графинах были виски и бренди, рядом стояли бокалы. Он не пил спиртного с той ночи, когда его арестовали. Теперь такая возможность появилась. Он не принимал решения больше не пить и никаких обетов не нарушил бы. Он набрал побольше воздуха в легкие и подождал, после чего шагнул через открытую застекленную дверь в сад и пошел по лужайке.

В лесу уже стемнело. Небо было еще серым, позади горели огни дома, но впереди стояла сплошная тьма. Льюис вглядывался в деревья, и ему даже показалось, что он слышит шум воды; но на самом деле ничего слышно не было — река не могла оказаться так близко. При мысли о том, что река подошла ближе к его дому, по спине у него пробежал холодок.

— С тобой все в порядке?

Рядом с ним стояла Элис, а он просто не заметил ее и не слышал, как она подошла.

Он посмотрел на нее, пытаясь вернуться мыслями к действительности.

— Я хотела сказать, — начала она, — я хотела сказать… может быть, постараемся подружиться на этот раз, как ты думаешь?

— Конечно.

Она выглядела такой обеспокоенной, и он просто не мог разочаровать ее.

— Твой отец, — продолжила она, — он ведь скучал по тебе.

С ее стороны было очень любезно сказать это, хотя он и не верил, что это могло быть правдой.

— Там было плохо?

Он сначала не понял, что она имеет в виду, но потом сообразил, что она спрашивает о тюрьме. Впрочем, вряд ли ее это интересовало на самом деле.

— Бывают вещи и похуже.

— Мы не приезжали к тебе.

Они действительно ни разу не приехали к нему. В самом начале, когда он был так напуган, то, что они не навещали его, было невыносимо, он писал им несколько раз, просил навестить его, но потом ему стало проще не видеть их и почти не получать от них известий, и он уже не думал об этом — или почти не думал.

Элис молчала, выдерживая паузу, сколько могла, но потом попробовала снова. Она, указывая рукой на его руку, немного потянулась пальцами к ней.

— Больше без глупостей? — спросила она.

Он отдернул руку и спрятал ее в карман.

— Правильно, — сказала она, — правильно. — Затем она снова улыбнулась, но на этот раз уже с извиняющимся выражением лица.

Трава была мокрой от росы, и, выходя за ним в сад, она сняла туфли, а теперь, возвращаясь в дом, несла их в руках.