Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции, 1920–1970 гг. - [89]

В середине февраля 1940 года правительство Финляндии, с согласия фельдмаршала Маннергейма, одобрило указанный выше план. Однако осуществление его несколько затянулось, так как для достижения максимального эффекта пропаганды финны сначала хотели произвести «опыт», позволявший им убедиться в её действенности. Для этого ими был избран один из лагерей для военнопленных, в котором содержалось около 500 здоровых пленных красноармейцев (великороссы, украинцы и некоторое количество национальных меньшинств). Спустя всего одну неделю пропагандистской работы с участием офицеров РОВС, запущенных в лагерь финским военным командованием для «обработки умов», около 200 пленных красноармейцев выразили желание вступить в ряды «Русских Народных Отрядов» и идти на фронт для агитации среди чинов Красной армии и для борьбы с советской властью.

Тактика финского правительства предполагала, что при «обработке» красноармейцев не только не принуждали к предательству, но и предупреждали об опасности, напоминая, что их семьи, оставшиеся в СССР, могут пострадать. Красноармейцы, выразившие желание вступить в Русские Народные Отряды, были переведены в другой лагерь и там из них были сформированы пять небольших отрядов. Во главе отрядов были поставлены офицеры из РОВС, зачисленные в финскую армию на командные должности.

Заслуживает особого интереса факт, описанный белым мемуаристом, что когда красноармейцев, выразивших желание поступить в Русские Народные Отряды, спросили, с какими начальниками они желают идти на фронт, с лицами из командного состава Красной армии или с белыми офицерами — эмигрантами, они выразили желание, чтобы ими командовали «белые» офицеры. Формирование дальнейшего числа русских отрядов затянулось по разнообразным причинам, одной из которых могло вполне быть отсутствие большого количества желающих воевать с советской армией. Поэтому до конца финляндско-советских военных действий на фронт финнам удалось отправить только один отряд численностью 35—40 человек[37].

Служба этого отряда оказалась успешной — он привёл с передовой красноармейцев в количестве, превышающем значительно em собственный состав, — все они так же пожелали перейти на сторону Русского Народного Отряда[38]. Генерал Архангельский вспоминал: «Нельзя не признать, что общая обстановка для подобного опыта и для пропаганды были неблагоприятны. Стояла суровая зима, и трудно было надеяться, что пленные красноармейцы, только что спасшиеся от опасности на фронте, попавшие после сильных морозов в тепло, накормленные досыта, могли быть возбуждены пропагандой до такой степени, чтобы идти опять на холод и голод и вновь подвергать свою жизнь опасности.

Несмотря на неблагоприятную обстановку и на короткий срок, отпущенный РОВС для воплощения своих замыслов, произведённый “опыт” с пленными дал необычный результат». Успехи большевиков на фронте и мир, вызванный не только ослаблением финской армии и недостатком снарядов, но и политическими условиями, положили конец попыткам радикальных кругов русской военной эмиграции принять участие в войне, и намечавшееся было для них «окно» для перенесения борьбы на родную территорию, едва приоткрывшись, захлопнулось окончательно…»

И если возможность для чинов РОВС принять участие в войне с Красной армией в Финляндии была ограничена временным пространством и спецификой антирусской позиции, в Германии в отсутствие необходимости антирусского маневрирования в политике русские военные эмигранты скорее рассматривались как деятельные союзники, нежели чем составная часть пропагандисткой войны.

В довоенной Германии работа по линии РОВС велась стараниями коренного офицера Лейб-гвардии Семеновского полка генерал-майора Алексея Александровича фон Лампе. Летом 1922 года фон Лампе был назначен Врангелем представителем в Берлине, с сохранением должности военного представителя Главнокомандующего в Венгрии.

С 1922 по 1924 год фон Лампе постоянно проживал в Берлине, выезжая в Будапешт два раза в год и ведя там не слишком активную работу, главным образом исследуя настроения правительства в отношении расширения квот на прием иностранцев в страну. Несмотря на сокращение финансирования из канцелярии Врангеля и ухудшение в связи с этим материального положения его семьи, фон Лампе не последовал примеру многих эмигрантов, уезжавших из Берлина в Париж, решив не покидать «родину предков». Сначала он с большим трудом изъяснялся на немецком языке, так как его родители говорили дома только по-русски, и ему, выросшему в России, пришлось даже брать уроки немецкого.

В своей деятельности фон Лампе более всего желал объединения всей военной эмиграции под флагом умеренного монархизма. В ситуации, когда между «николаевцами» и «кирилловцами» развернулась открытая борьба за влияние на военные организации, фон Лампе по мере возможности противодействовал попыткам лидеров «Высшего монархического совета» сместить Врангеля и подчинить всю эмиграцию «диктатору», на роль которого претендовал все тот же великий князь Николай Николаевич. Врангель по достоинству оценил позицию фон Лампе и в декабре 1923 года произвел его в генерал-майоры.