Изгнание - [51]

– Мы-то знаем, что это брак по расчету, но так как другим об этом неизвестно, я решил, что свадьба должна походить на свадьбу.

На актрису нахлынула волна невероятной нежности.

– Обещаю тебе, что постараюсь сделать все, чтобы ты был счастлив, – сказала она и в порыве чувства поцеловала его в губы, для чего ей пришлось встать на цыпочки.

Он был полон страсти и силы, она поняла это сразу, лишь притронувшись к его губам. Внезапно Николь, привыкшая заниматься любовью легко, бездумно и так часто, как ей хотелось, почувствовала, что действительно желает его. К тому же теперь, пока она не выберется отсюда, этот человек будет составлять большую часть ее жизни. Так что хочешь – не хочешь, а их «роман» с Джоселином Аттвудом затянется теперь на неопределенный срок. Она подумала, что даже ни разу не переспала с человеком, за которого вышла замуж. И это показалось ей таким глупым, что она улыбнулась.

– Ты счастлива? – спросил ее недавний жених, протягивая руку и помогая подняться на балкон, с которого доносились звуки довольно веселой музыки.

– Да, – ответила Николь, и она на самом деле была счастлива, как только может быть счастлив человек в ее ситуации.

Деревянные стены галереи были украшены гирляндами свежих цветов, а посредине стоял огромный стол, покрытый белой скатертью. Он был накрыт на несколько человек.

– Но я была уверена, что у нас не будет гостей, – пораженная, проговорила Николь.

– Придут священник, местный врач с женой и еще несколько человек, с которыми я познакомился через кузенов. Если ты, конечно, не будешь возражать.

– Как я могу? – ответила она, поворачиваясь к нему с очаровательной улыбкой. – Ты все так мило устроил.

– Спасибо, дорогая. – Джоселин смотрел на нее с одобрением.

На секунду самолюбие Николь было задето: она подумала о том, что это не она, а Арабелла выглядит так очаровательно, что все вокруг бросают на нее восхищенные взгляды, но она тут же отбросила эту мысль. Раз уж ей суждено пока жить в этом столетии, она должна привыкнуть к мысли о том, что она и та девушка, которая умерла при родах – одно и то же лицо, и их нельзя отделять друг от друга.

– Ты выглядишь просто восхитительно в этом платье, – продолжал Джоселин, – оно как будто сшито специально для тебя.

– Ужасно жмет сиськи, – выпалила Николь, не подумав.

И тут, увидев, какое у Джоселина сделалось лицо, она не сдержалась и улыбнулась.

– Ты хотела сказать соски? – нахмурившись, спросил он.

– Да нет, я хотела сказать именно сиськи, – ответила она, – а что – это грубое слово?

– Да, его не очень-то часто употребляют в светской беседе, так же как, например, люэс.

– А это что – сифилис? – на этот раз он удивленно поднял одну бровь.

– Да, конечно. Но тебе не кажется, что эта болезнь не очень-то подходящая тема для обсуждения в день свадьбы?

– Но ты же сам спровоцировал меня на это, – жалобно проговорила Николь, и Джоселин не выдержал и рассмеялся.

– Интересно, в нашей будущей жизни смогу ли я тебя еще на что-нибудь спровоцировать?

– Конечно, у тебя будет масса возможностей сделать это, – ответила она и вдруг опять ощутила прилив какого-то глупого безмятежного счастья.

Она вновь почувствовала себя на съемках красивого исторического фильма. Она играет роль молодой, взволнованной и прелестной невесты, а актер – чуть старше ее – заботливого мужа. Остальные актеры и массовка одеты сельскими жителями и слугами, что очень подходит к декорациям. Все они чествуют молодую пару и произносят тосты в их честь. Единственное, что делало эту сцену не похожей на съемку, – некому было крикнуть «стоп», и скрытые камеры все продолжали и продолжали работать.

Потом началась та часть картины, которую Николь помнила очень хорошо, потому что то же играла в спектакле «Несносная леди». Тогда она была одной из гостий, теперь же ее роль была главной. День, заполненный танцами, весельем и выпивкой, постепенно перешел в вечер. Приближался тот час, когда жених и невеста должны отправиться в постель.

Возбужденные женщины, шелестя юбками, весело смеясь и подбадривая невесту, начали подниматься наверх, чтобы помочь ей раздеться и приготовиться к первой брачной ночи. Николь выпила к тому времени уже довольно много, чувство реальности и не думало к ней возвращаться, ей все еще казалось, что продолжаются съемки. Когда она стала подниматься по лестнице вместе с другими женщинами, взгляд ее упал на Джоселина, стоящего возле лестницы и внимательно наблюдавшего за ней. Почти машинально она послала ему воздушный поцелуй.

Ее ждали огромная кровать, украшенная цветами, и две служанки, готовые в любой момент помочь ей избавиться от платья. Зная, что она должна делать, Николь спокойно стояла, пока девушки развязывали многочисленные кружевные тесемки старомодного платья, в которое она была одета. Вскоре на ней не осталось ничего, кроме чулок и подвязок, которые, как она знала, по традиции нужно бросать гостям перед тем, как опустится полог кровати и молодые останутся вдвоем. Потом ей через голову надели длинную кружевную ночную рубашку, принадлежащую тоже кому-то из уехавших Ноллисов. Волосы были расчесаны, и дамы помогли невесте расположиться на огромной, с четырьмя стойками кровати в ожидании жениха.