Избранный - [7]

Любим мы слизать бездумно все чужое, не разбираясь, что хорошо, а что плохо. Свое только ругать мастаки. Вот и весь этот эксперимент по освоению культуры французской кухни выглядел в Москве жалко. И булки были французскими лишь по названию, и ели их нарождающиеся франкоманы неумело и не изящно.

Поток мизантропических мыслей прервал голос – звонкий, как звук чайной ложечки, стукнувшейся о блюдце, неожиданное соло флейты на фоне вязкой возни современного оркестра:

– Сразу закажете?

Подняв глаза, Климов увидел нечто потрясшее его.

Молоденькая официантка улыбалась и ждала от него ответа. Бывает так, что женщина «попадает» в мужчину, и ее внешность, возможно и обыденная для одних, становится для него чем-то феерическим.

Алексей заказал кофе, и его охватило волнение – вдруг эта девушка, на бейджике которой написано «Вероника», больше не подойдет к нему, а заказ принесет другая. Конечно, Климов вовсе не помышлял влюбиться в юную красотку. Он понимал, что для нее это только работа, что улыбка, достававшаяся ему сейчас, была и будет достоянием многих посетителей кафе, и все-таки эта девушка, ее тонкие светлые кудряшки, простодушная улыбка задели его. А вдруг это тот самый случай, когда она улыбается искренне и между нами завяжется что-то особенное?

Около года назад в этом кафе он познакомился с Мариной. В тот вечер он зашел сюда случайно. После концерта в зале Чайковского Пьера Консанжа, героя его материала, сам бог велел испить чего-нибудь такого же будоражащего, как ослепительные мелодии и пассажи, звучащие в тот вечер со сцены. Консанж слыл одним из самых лучших исполнителей Паганини. Один из каприсов его тогда просили повторить на бис трижды. Простая, но очень яркая мелодия запомнилась тогда Климову каждой нотой. Может быть, эта музыкальная тема невольно создала то приподнятое настроение, когда хочется праздника. До последнего надеялся, что удастся вытащить куда-нибудь Пьера, но он отказался, сославшись на плохое самочувствие. Погода действительно была морозная, и хрупкий француз, видно, где-то простыл. «Что ж, придется пить в одиночестве», – эта мысль не показалось Алексею такой уж дикой, хотя было очень жалко, что Консанж не смог. Этот француз, с тонкими пальцами, длинными ногами, похожий на сердитую проснувшуюся птицу, чем-то приглянулся Климову. Весь облик Пьера хранил некую тайну, и Климову почему-то не терпелось ее разгадать. Может, и нет в этом французе ничего особенного? Просто волшебство исполняемой им музыки отражается и на нем самом? Или судьба маэстро Паганини, полная сумбурных головоломок, передается на время интерпретатору его музыкальных мыслей?

Коньяк, поданный Алексею, тянул на четверку с минусом, но пьянил крепко. Кровь после первого глотка оживилась, а после второго прямо-таки возликовала. Мир привиделся не в обычном безнадежно тусклом свете, а в блеске той мишуры, что иногда в зимние вечера блестит прямо перед глазами.

Марину он заприметил сразу же. Яркая брюнетка с большими глазами, с влекущим тонко очерченным ртом, она была просто создана для романтического приключения. Держалась девушка подчеркнуто прямо, но без напряжения, легкие блестящие волосы ровными волнами спадали на плечи, создавая тот самый классический образ, на который так падки мужчины. Им безразлично первое время, что творится в этой милой, по-особому наклоненной головке! Главное, как она выглядит, как поддается прикосновениям…

Для знакомства Климов выбрал нехитрый способ. Он подозвал официантку и попросил ее подать на столик, где Марина с подругой коротали морозный московский вечер, бутылку шампанского. Девушки оценили гусарскую щедрость Алексея, и вскоре он уже сидел с ними. Их удалось быстро рассмешить, а это первое дело в начале общения. Смех расслабляет, делает смеющихся сообщниками, объединяет покрепче любого другого чувства. Климов давно уже определил, что стоило особам противоположного пола узнать о его профессии да еще и не обнаружить на пальце тугого обручального кольца, как его акции повышались до предела.

Засыпали в ту ночь они вместе. Из всей той бурной ночи память отчетливее всего сохранила пряный, несколько душный запах ее волос. Тогда он не предполагал, что ему предстоит вдыхать его еще не раз. Расчеты на ни к чему не обязывающее приключение не оправдались. Климов и Марина стали встречаться, и теперь их связь насчитывала уже такой срок, после которого женщины буквально звереют от нежелания возлюбленных оформлять отношения должным образом, то есть во дворце бракосочетания. Самыми лучшими в ней были ее сонные темные глаза, особенно после любви. В эти минуты Климов преисполнялся такой нежностью, что готов был расплакаться.

Климов посмотрел на часы, прикидывая, через сколько появится подруга. «Вот ведь такая она красивая, и характер вроде ничего. Готовит неплохо. Но жениться на ней я не могу. Это невозможно представить. Может, я не такой какой-то? Скоро тридцать пять. У многих ровесников дети уж школу заканчивают. Если она окончательно переедет ко мне, я себя потеряю, растворюсь в ней из-за нежелания перечить, ссориться. Это не потому, что я ее не люблю. Это из-за меня самого. Как же ей объяснить это?» Климов при таких саморазоблачительных раздумьях всегда принимал вид крайне трагический. Брови сдвигались к переносице, в глазах зарождалась растерянность пополам с тоской, губы горько сжимались. Сам он конечно же видеть этого не мог, но подошедшая к нему с подносом Вероника даже испугалась. Обычно такое выражение лица было у чем-то недовольных клиентов.