Избранные труды по русской литературе и филологии [заметки]

Шрифт

Интервал

Список работ Е. А. Тоддеса (в том числе статей о политической и культурной ситуации недавнего прошлого), а также некоторые биографические сведения об авторе см. в посвященном его памяти блоке материалов: Новое литературное обозрение. № 130. 6’2014. С. 174–215.

Следы этой работы – ряд поправок и дополнений к «Поэтической идеологии», переданных в архив Мандельштамовского общества М. О. Чудаковой.

В ряде работ при цитатах из произведений Пушкина в скобках даны указания на том (римской цифрой) и страницу (арабской), отсылающие к изданию: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л., 1937–1949.

В текстах ряда работ сохранены дополнительные сокращения, используемые автором. Они раскрываются в начале примечаний к этим работам.

Томашевский Б. В. Пушкин. М.; Л., 1961. Кн. 2. С. 350.

Там же. С. 485.

См.: Слонимский А. Л. Первая поэма Пушкина // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1957. [Вып.] 5. С. 200.

Об интересе Пушкина к сюжету сказки о Бове см. статью М. А. Цявловского «„Бова“ (Отрывок из поэмы)» в его книге «Статьи о Пушкине» (М., 1962. С. 90–105).

Томашевский Б. В. Указ. соч. М.; Л., 1956. Кн. 1. С. 311.

Там же. С. 47.

См. статью В. Закруткина «Незавершенные замыслы Пушкина в Кишиневе» в его книге «Пушкин и Лермонтов. Исследования и статьи» (Ростов-на-Дону, 1941. С. 130–131).

Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 45–46.

Городецкий Б. П. Лирика Пушкина. М.; Л., 1962. С. 175.

Там же. С. 102–103.

См.: Мезенцев П. Поэма Пушкина «Медный всадник» // Русская литература. 1958. № 2. С. 57–68; Макогоненко Г. Исследование о реализме Пушкина // Вопросы литературы. 1958. № 8. С. 231–241; Xарлап М. О «Медном всаднике» Пушкина // Вопросы литературы. 1961. № 7. С. 87–101; Гербстман А. О сюжете и образах «Медного всадника» // Русская литература. 1963. № 4. С. 77–88. С выводами М. Харлапа убедительно полемизирует А. М. Гуревич в статье «К спорам о „Медном всаднике“» (Филологические науки. 1963. № 1. С. 135–139).

См., в частности, комментарии С. М. Бонди к поэме в кн.: Пушкин А. С. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1960. Т. 3. С 517–521.

Соловьева О. С. «Езерский» и «Медный всадник». История текста // Пушкин. Исследования и материалы. М.; Л., 1960. Т. 3. С. 351.

Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914. С. 30–31. Отрицательного мнения об основании новой столицы придерживался не только Карамзин. Кн. Е. Р. Дашкова в своих запрещенных записках, хорошо известных Пушкину (выписка из них о Радищеве опубликована в кн.: Рукою Пушкина. [Л.], 1935. С. 589–593), резко осуждала жестокость и тщеславие Петра, стоившие жизни «тысячам работников» (Записки княгини Е. Дашковой. СПб., 1907. С. 162). Кн. M. М. Щербатов, сильно критиковавший Петра в произведениях «О повреждении нравов в России» и «Рассуждение о пороках и самовластии Петра Великого», в утопическом сочинении «Путешествие в землю Офирскую» коснулся и вопроса о новой столице. Дурные стороны перенесения столицы из Москвы в Петербург он видит в том же, в чем и Карамзин, но сверх того отмечает, что цари «знание внутренних обстоятельств <империи> потеряли»; вельможи, отдаленные от своих деревень, «потеряли познание, что может тягостно быть народу и оный налогами стали угнетать»; «вопль народный не доходил до сей столицы» (цит. по: Вальденберг В. Э. Щербатов о Петре Великом. СПб., 1903. С. 14–15). В «Прошении Москвы о забвении ее» Щербатов выступает за перенесение столицы в Москву. И. Фейнберг считает, что Пушкин мог знать о сочинениях Щербатова от Чаадаева, внука Шербатова по материнской линии (Фейнберг И. Незавершенные работы Пушкина: Изд. 4-е. M., 1964. С. 80). Ср. шуточное послание Вяземского московскому главнокомандующему А. П. Тормасову «Из того света» (Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1884. Т. 9. С. 3–5). Интересно следующее место в статье о Пушкине французского литератора Леве-Веймара, помещенной 3 марта 1837 г. в «Journal des Débats»: «Взгляды Пушкина на основание Петербурга были совершенно новы и обнаруживали в нем скорее великого и глубокого историка, нежели поэта» (см.: Щеголев П. Дуэль и смерть Пушкина: Изд. 3-е. М.; Л., 1928. С. 413–416).

Этому месту «Медного всадника», как известно, соответствуют подлинные слова царя из его письма Карамзину от 10 ноября 1824 г.: «Воля Божия; нам остается преклонить главу пред нею» (Неизданные сочинения и переписка H. М. Карамзина. СПб., 1862. Ч. 1. С. 32). См. также: Письма H. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 386.

Русский архив. 1877. № 8. С. 424–425. Здесь же П. И. Бартенев сообщает, что он сам слышал анекдот от современников, в том числе от С. А. Соболевского. Ср. сообщение Н. Лернера (Русская старина. 1908. Кн. 1. С. 117). Сp. также в «Старой записной книжке» Вяземского о предполагавшейся в 1812 г. эвакуации памятника из Петербурга (Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1883. Т. 8. С. 120).

Древняя и новая Россия. 1872. Ноябрь. С. 403.

Сводка современных и мемуарных откликов на наводнение 1824 г. содержится в статье Г. Ленобля «К истории создания „Медного всадника“» (Ленобль Г. История и литература. М., 1960. С. 351–387).

Барсуков Н. Жизнь и труды M. П. Погодина. СПб., 1888. Кн. 1. С. 289–290.

Грибоедов А. С. Сочинения. М.; Л., 1959. С. 386.

Неизданные сочинения и переписка H. M. Карамзина. С. 62.

Сочинения и переписка П. Я. Чаадаева. М., 1913. Т. 1. С. 38.

Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1883. Т. 8. С. 331.

Архив братьев Тургеневых. Вып. 6 (Переписка А. И. Тургенева с кн. П. А. Вяземским. Т. 1). Пг., 1921. С. 70–71.

См.: Ленобль Г. Указ. соч. С. 378–379.

Языковский архив. СПб., 1913. Вып. 1. С. 224.

Пумпянский Л. В. «Медный всадник» и поэтическая традиция XVIII века // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1939. [Вып.] 4–5. С. 104–106, 108.

Там же. С. 94.

На это стихотворение как на источник «Медного всадника» указал М. Аронсон. См.: Аронсон М. И. К истории «Медного всадника» // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. [Вып.] 1. С. 221–226.

Огарев в предисловии к «Русской потаенной литературе» дает краткую характеристику поэмы и ее автора. Сам Огарев использовал радикальный вариант темы потопа в стихотворении «Памяти Рылеева» (1859). О В. С. Печерине см.: Гершензон М. Жизнь Печерина. M., 1910; Бобров Е. Литература и просвещение в России в XIX в. Материалы, исследования и заметки. Казань, 1902. T. 4. С. 3–74; Он же. Мелочи из истории русской литературы. XV. Тема о наводнении // Русский филологический вестник. 1908, № 1–2. С. 282–286. М. Гершензон датировал поэму 1833 г., Е. Бобров вслед за Огаревым – 1837–1838 гг.

Соллогуб В. А. Воспоминания. [Л.,] 1931. С. 183.

Лернер Н. О. Мелочи прошлого. Из прошлого русской революционной поэзии. IV. Стихи о наводнении // Каторга и ссылка. M., 1925. Kн. 21. С. 243–247. Авторство А. Одоевского окончательно не установлено. См.: Азадовский М. К. Затерянные и утраченные произведения декабристов // Литературное наследство. М., 1954. Т. 59. С. 702–704.

Русский вестник. 1884. № 2. С. 856–857. Ср. с официозным письмом кн. Д. В. Голицына царю (от 18 ноября 1824 г.), в котором речь идет о реакции на действия властей в связи с наводнением: «Мне кажется, я могу твердо удостоверить Ваше Величество, что не только в обществе, но в частности не отзывались невыгодно о правительстве». См.: Дубровин Н. Ф. Письма главнейших деятелей в царствование императора Александра I. СПб., 1883. С. 394.

Москвитянин. 1841. Ч. 5. № 9. С. 245.

Томашевский Б. В. Историзм Пушкина // Томашевский Б. В. Пушкин. М.; Л., 1961. Кн. 2. С. 183.

Там же. С. 183–184.

Ср. у Ю. Н. Тынянова об «осовременивании исторического материала» в «Родословной моего героя»: Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929. С. 274.

О тексте «Медного всадника» и «Езерского» см.: Измайлов Н. В. Из истории замысла и создания «Медного всадника» // Пушкин и его современники. Л., 1930. Вып. 38–39. С. 169–190; Бонди С. М. «Езерский» и «Медный всадник» // Рукописи А. С. Пушкина: Фототипическое издание. Альбом 1833–1835 гг. М., 1939. <Кн. 3>. Комментарии. С. 35–51; Он же. Новый автограф Пушкина // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. М., 1950. Вып. 11. С. 134–146; Соловьева О. С. Указ. соч. С. 268–344.

Пумпянский Л. В. Указ. соч. С. 109–116.

Реизов Б. Г. Французская романтическая историография. Л., 1956. С. 183.

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. [М.; Л.], 1948. Т. 5. С. 71–79, 336–370 (далее ссылки на это издание даются в тексте). Текст «Тазита» готовил С. М. Бонди. См. также статью «„Гасуб“, а не „Галуб“» в его кн.: Черновики Пушкина. М., 1971. С. 54–62 (впервые в его кн.: Новые страницы Пушкина. М., 1931. С. 59–73); Комарович В. Л. Вторая кавказская поэма Пушкина // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М., 1941. [Вып.] 6. С. 211–234; Турчанинов Г. К изучению поэмы Пушкина «Тазит» // Русская литература. 1962. № 1. С. 38–54.

Комарович В. Л. Указ. соч. С. 225–228.

Lednicki W. Pushkin’s Tazit and Mickiewicz’s Konrad Wallenrod // Lednicki W. Bits of Table Talks on Pushkin, Mickiewicz, Goethe, Turgenev and Sienkiewicz. The Hague, 1956. P. 180–197.

Мнение М. Л. Гофмана: «…есть все основания думать, что „Галуб“ был вполне закончен вчерне» (см. его кн.: Пушкин. Психология творчества. Париж, 1928. С. 83), – не подтвердилось. В случае «Тазита» вопрос о конструктивном значении «незавершенности» отпадает.

Судьба и значение этой проблематики в истории русской литературы и рецепция идей Руссо в России исследованы в ряде работ Ю. М. Лотмана: Пути развития русской просветительской прозы XVIII в. // Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII в. М.; Л., 1961. C. 79–106; Истоки «толстовского направления» в русской литературе 1830‐х годов // Ученые записки Тартуского гос. университета. Тарту, 1962. Вып. 119. С. 3–76; Руссо и русская культура XVIII в. // Эпоха Просвещения. М.; Л., 1965. C. 208–281; Руссо и русская культура XVIII – начала XIX века // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 555–604 (далее – Трактаты). Типологические обобщения по культуре Просвещения даны в статье «Проблема знака и знаковой системы и типология русской культуры XI–XIX веков» в кн.: Лотман Ю. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1970. С. 26–32.

Руссо писал об этих разногласиях в «Рассуждении о происхождении и основаниях неравенства между людьми» – см.: Трактаты. С. 41–43. Ср. в «Праве естественном» (1818–1820) А. П. Куницына: «Философы, изображавшие состояние человека вне общества, держатся различных мнений и больше или меньше удаляются от истинных об оном понятий» [цит. по кн.: Русские просветители (от Радищева до декабристов). М., 1966. Т. 2. С. 293].

Там же. С. 208.

«Этот человек не существует, говорите вы, пусть так, но мы можем допустить его существование» («Письмо к Кристофу де Бомону» – Трактаты. С. 618).

Там же. С. 77 («Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми»).

Там же. С. 95.

См.: Дюше М. Мир цивилизации и мир дикарей в эпоху Просвещения. Основы антропологии у философов // Век Просвещения. М.; Париж, 1970. С. 251–278.

О недошедших ранних романах Пушкина «Цыган» и «Фатам, или Разум человеческий», создававшихся под влиянием философской прозы XVIII в. (Вольтер), см.: Томашевский Б. Пушкин. М.; Л., 1956. Кн. 1. С. 33–38.

Один из «реальных» доводов, посредством которого Руссо доказывал противоестественность цивилизованного общества, был тот, что европейцы не могут приучить дикарей к своему образу жизни. «<…> Миссионерам нашим иногда удается сделать дикарей христианами, но не цивилизованными людьми. <…> Между тем как тысячу раз случается читать, что французы и другие европейцы добровольно удаляются к диким племенам и проводят среди них всю свою жизнь <…>» (цит. по: Руссо Ж. Ж. О причинах неравенства. СПб., 1907. С. 151).

По мнению кавказоведа, черкесские обряды переданы в поэме очень точно (Турчанинов Г. Указ. соч. С. 44, 52). Черновики и первоначальная редакция некоторых стихов в беловой рукописи дают основание предполагать, что Пушкин отбрасывал варианты, противоречащие этнографической трактовке Гасуба. В третьем диалоге было (слова Гасуба):

Приди… Где ж голова его

[Послушай] (?) мозг ее мне нужен

Дай мне прогрыз(ть) (?).

Набросок: «Мне череп нужен» (V, 353, ср. с. 369). Это, по-видимому, реминисценция из Данте (33-я песнь «Ада»). Эпизод об Уголино и Руджери был в числе первых отрывков из «Божественной комедии», переведенных на русский язык (1800) – см.: Алексеев М. П. Первое знакомство с Данте в России // От классицизма к романтизму. Л., 1970. С. 57–60. В 1817 г. появился перевод Катенина «Уголин» (Сын отечества. 1817. № 9). Данте упоминается в одном из стихотворений кавказского цикла («Зорю бьют. Из рук моих…»). С другим вариантом того же места в «Тазите»: «Мне кубок нужен» ср. летописный и переданный Карамзиным рассказ о гибели Святослава (История Государства Российского. СПб., 1818. Т. 1. С. 193), а также пушкинское «Послание Дельвигу» («Прими сей череп, Дельвиг, он…»).

Словарь языка Пушкина. М., 1956. Т. 1. С. 643–645.

Действительный факт – горцы, вступившие в мирные сношения с русскими, мирные черкесы, упоминаемые в произведениях на кавказскую тему, в том числе в «Путешествии в Арзрум». Ср. хотя бы Галуб в «Валерике» Лермонтова – имя, как известно, заимствовано из «Тазита» в редакции Жуковского.

Трактаты. С. 43, 65–67.

Трактаты. С. 77. По Руссо, Гоббс с его «войной всех против всех» имел в виду именно это состояние. Куницын полемизировал и с Руссо, и с Гоббсом, отдавая предпочтение последнему (Русские просветители… С. 293–294).

Московский вестник. 1827. № 2. С. 115.

Московский вестник. 1827. № 3. С. 213. Это обычное мнение. Ср., например, в «Истории русского народа» Н. Полевого (М., 1833. Т. 4. С. 154) или у Бестужева-Марлинского: «Изумительна неподвижность азиатского быта в течение стольких веков. Об Азию расшиблись все попытки улучшений и образования: она решительно принадлежит не времени, а месту» («Аммалат-бек» – Бестужев-Марлинский А. А. Соч.: В 2 т. М., 1958. Т. 1. С. 525). Ср. «спящий Восток» в «Споре» Лермонтова.

Московский вестник. 1827. № 3. С. 213–214.

Погодин М. П. Исторические афоризмы. М., 1836. С. 7. Ср. в его «Начертании русской истории» (М., 1837. С. XII).

Назовем два имени, далекое от Пушкина и близкое, – Гегель и Чаадаев (в известном письме к Чаадаеву от 19 октября 1836 г. Пушкин сам говорит о «христианской цивилизации»). Аналогию в эстетике и истории литературы представлял взгляд, согласно которому романтизм есть искусство христианской эры, а классицизм – искусство дохристианской Античности.

Речь идет не о взаимоотношениях Пушкина и Погодина, круга «Московского вестника», не об оценке деятельности русской православной церкви на Кавказе (она выражена в «Путешествии в Арзрум»), а о концепции христианства в широкой историко-культурной перспективе (ср. в указ. письме к Чаадаеву о христианстве вообще и – иначе – о положении русского духовенства, ср. также в «Заметках по русской истории XVIII века» и «О ничтожестве литературы русской»).

Османова З. Г. О «Тазите» Пушкина // Уч. зап. Кабардинского НИИ. 1957. Т. 9. С. 425–427; Турчанинов Г. Указ. соч. С. 50.

Широко распространенная сюжетная коллизия «христианин – мусульманин» не обязательно должна интерпретироваться по нашему варианту. Очевидно, что он неприложим, например, к «Бахчисарайскому фонтану» или «Гяуру» Байрона. Назовем, однако, произведение, которое Пушкин рецензировал в «Литературной газете» как раз около времени работы над «Тазитом», – «Карелия» Ф. Глинки. В одном из эпизодов поэмы мусульманка, уличенная в связи с христианином, перекрестилась на глазах отца. Указанный Ф. Глинкой источник (Глинка Ф. Н. Избранные произведения. Л., 1957. С. 339) – «Путешествие по Тавриде» И. М. Муравьева-Апостола – был хорошо знаком Пушкину («Бахчисарайский фонтан»). И. М. Муравьев-Апостол коснулся и вопроса о магометанских общинах в христианском государстве (сразу после эпизода, использованного Ф. Глинкой, – Муравьев-Апостол И. М. Путешествие по Тавриде… СПб., 1823. С. 150–152).

Напомним в этой связи и биографическое обстоятельство – особый интерес Пушкина к А. П. Ганнибалу. В немецкой биографии А. П. Ганнибала, неполный перевод которой сделан, по мнению Т. Г. Цявловской, самим Пушкиным, говорилось, в частности, о намерении Петра I доказать возможность приобщения «почти диких людей» к науке и государственной службе. Там же описано крещение Ганнибала, он характеризуется как «убежденный христианин», который – ср. выше мнение Руссо – не захотел вернуться на родину, «привыкнув к европейскому образу жизни» (Рукою Пушкина. М.; Л., 1935. С. 51–52, 41).

Марлинский А. Полн. собр. соч. СПб., 1847. Т. 2. Ч. 6. С. 215.

Погодин М. П. Исторические афоризмы. С. 100; А. П. Куницын: «Самое исследование исторических происшествий без познаний права естественного быть не может, или история будет простонародное предание, никакого поучения не представляющее» (Русские просветители… С. 213).

Изучение этой статьи предполагает выяснение значения для Пушкина книги А. Токвиля «О демократии в Америке». См.: Алексеев М. П. К статье Пушкина «Джон Теннер» // Временник Пушкинской комиссии. 1966. Л., 1969. С. 52–54.

Карамзин Н. М. Указ. соч. Т. 1. С. 13.

Мы опираемся на основные положения известной книги В. М. Жирмунского «Байрон и Пушкин» (Л., 1924), считая указанные им признаки достаточными для общего жанрового различения текстов и, следовательно, достаточными для наших целей. Упоминая о «Тазите», В. М. Жирмунский подчеркнул его отличия от южных поэм Пушкина и восточных поэм Байрона (С. 190). Позднее же он относил «Тазита» к числу попыток Пушкина «вернуться к темам романтической поэмы с той драматической объективностью, которою воспитала в нем школа Шекспира» – см. его статью «Пушкин и западные литературы» (Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1937. [Вып.] 3. С. 79). Говоря о романтической поэме, мы всюду подразумеваем ту ее разновидность, которая восходит к восточным поэмам Байрона и которая в русском стихотворном эпосе 20–30‐х гг. стала наиболее авторитетной и устойчивой жанровой моделью.

Просветительство и романтизм – отдельная проблема (включающая такие темы, как «Руссо и романтизм», «Байрон и Руссо»), которая не может обсуждаться здесь сколько-нибудь подробно.

Андреев-Кривич С. А. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. М., 1954. С. 62–63.

Эйхенбаум Б. О поэзии. Л., 1969. С. 285–286.

Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Л., 1924. С. 268–269; Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 57–61.

Комарович В. Л. Указ. соч. С. 220–224. Соответствующие пункты плана I: 1 день – лань, почта, грузинский купец; II – орел, казак (V, 336).

С диалогами коррелируют другие употребления формул троичности в поэме: «Три дня, три ночи с кунаками / Его он хочет угощать»; «Ты в горло сталь ему воткнул / И трижды тихо повернул»; «Тазита трижды он позвал». Что касается отрицательных сравнений в зачине, то Пушкин употреблял их в произведениях весьма различных по характеру фольклоризма («Братья разбойники», «Полтава», «Песня о Георгии Черном», «Сестра и братья» в «Песнях западных славян»).

Это мнение было высказано (по другому поводу) С. М. Бонди в статье «О чтении рукописей Пушкина» – Изв. АН СССР. Отд. общ. наук. 1937. № 2–3. С. 582 (перепеч. в кн.: Бонди С. М. Черновики Пушкина. С. 160).

Об авторе и истории публикации см.: Турчанинов Г. Ф. Султан Казы-Гирей – корреспондент пушкинского «Современника» // Временник Пушкинской комиссии. 1967–1968. Л., 1970. С. 47–57; Рыскин Е. И. Журнал А. С. Пушкина «Современник», 1836–1837. Указатель содержания. М., 1967. С. 28–29. «Долина Ажитугай» не осталась незамеченной и вызвала отклики из противоположных литературных лагерей. Белинский писал в «Молве» («Несколько слов о „Современнике“»): «„Долина Ажитугай“ примечательна как произведение черкеса (Султана Казы-Гирея), который владеет русским языком лучше многих почетных наших литераторов» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1953. Т. 2. С. 180). И. И. Дмитриев в письме к Вяземскому от 4 мая 1836 г. так отозвался о корреспонденте «Современника», имея в виду, вероятно, выпад Белинского (ценз. разр. № 7 «Молвы» со статьей Белинского – 31 апреля): «Не правда ли, что он пишет по-русски несравненно исправнее и с большим вкусом, чем некоторые из рецензентов „Телескопа“, „Молвы“ и фельетона „Северной пчелы“?» (Старина и новизна. 1898. Кн. 2. С. 190).

Современник. 1836. № 1. С. 165.

Там же. С. 168.

Измайлов Н. В. Стихотворение Пушкина «Мирская власть»: (Вновь найденный автограф) // Изв. АН СССР. Отд. лит-ры и языка. 1954. Т. 13. Вып. 6. С. 548–556; Он же. Лирические циклы в поэзии Пушкина 30‐х годов // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1958. Т. 2. С. 7–48. Вторая статья вошла в его кн.: Очерки творчества Пушкина. Л., 1975 [здесь автор несколько изменил предположения о составе цикла и высказался по поводу ряда откликов на его работу, появившихся после 1958 г.; в связи с ними см. также: Vickery W. «Воспоминания в Царском Селе» (1814) и «Памятник»: к вопросу о строфике // Slavic Poetics: Essays in Honour of Kiril Taranovsky. The Hague; Paris, 1973. P. 494–497]. Новейшие работы стимулированы как объяснительными возможностями самой гипотезы, так, по-видимому, и импульсами, идущими от современной поэтики (см. в нашей рецензии на кн. Н. В. Измайлова: Изв. АН СССР. Сер. лит-ры и языка. 1976. Т. 35. Вып. 5. С. 474): Савченко Т. Т. О композиции цикла 1836 года А. С. Пушкина // Болдинские чтения. Горький, 1979. С. 70–81; Зубков Н. Н. Пушкинский лирический цикл 1836 года // Вопросы жанра и стиля в русской и зарубежной литературе. М., 1979. С. 11–20; Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830‐е годы (1833–1836). Л., 1982. С. 424–461; Старк В. П. Стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны…» и цикл Пушкина 1836 г. // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1982. Т. 10. С. 193–203. Разбор стихотворений цикла, главным образом в лексикологическом плане, см. в кн.: Григорьева А. Д., Ивановa H. Н. Язык лирики XIX в.: Пушкин, Некрасов. М., 1981 (раздел о Пушкине написан А. Д. Григорьевой). В работе В. П. Старка сделано очень интересное указание на соответствие нумерации трех стихотворений последовательности поминовения событий Страстной недели. Однако попытка показать, что «сквозной, стержневой темой цикла является» тема «мирской власти», кажется не столь удачной. Для защиты этого тезиса приходится утверждать, что Иуда осужден за любоначалие и что в «Подражании италиянскому» «ощущается стихия „мирской власти“» (с. 200). Остается также неясным, зачем Пушкину понадобилось объединять с тремя стихотворениями, связанными литургической последовательностью, такой демонстративно светский на их фоне текст, как «Из Пиндемонти».

Далее эти стихотворения и «Из Пиндемонти» обозначаются сокращенно: Ск, ОП, ПИ, MB, НЯ, ИП; каменноостровский цикл – КЦ.

Об этом переводе см.: Томашевский Б. Мелочи о Пушкине. II. Источник стихотворения «Как с древа сорвался предатель ученик» // Пушкин и его современники. Л., 1930. Вып. 38–39. С. 78–81.

Сравнение текста Ск с источником см.: Габричевский А. «Странник» Пушкина и его отношение к английскому подлиннику // Пушкин и его современники. Пг., 1914. Вып. 19–20. С. 40–48; Благой Д. Д. Джон Беньян, Пушкин и Лев Толстой // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1962. Т. 4. С. 50–74 (здесь же приведен английский текст и русский перевод в изд. 1819 г., которое имелось в библиотеке Пушкина). Впервые о Толстом в связи с Ск упомянули С. А. Венгеров в предисловии к I выпуску сб. «Пушкинист» (СПб., 1914. С. XXII) и Н. О. Лернер в комментариях Венгеровского издания (СПб., 1915. Т. 6. С. 466).

Достоевский Ф. М. Собр. соч. М., 1958. Т. 10. С. 455–456.

Именно этой заменой обусловлены такие отзывы о Ск, как «таинственный побег из города», «звуки почти апокалипсические» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1952. Т. 8. С. 249, 385) или «глухое, мистическое полуотчаяние, полупророчество» (Огарев Н. П. Избр. произведения. М., 1956. Т. 2. С. 484). В «Путешествии» Беньяна, предполагающем не «отчаяние», а надежду на «блаженную вечность», аллегория исключает «таинственность» и не содержит никакого «пророчества» сверх или помимо библейских.

При пародическом «перерождении формы» Ск в «Воре» Некрасова (ПИЛК. C. 21–22) эта моторность была воспроизведена. В связь с реализацией метафоры пути можно поставить и отмеченную В. Л. Комаровичем в Ск реминисценцию сказки Батюшкова «Странствователь и домосед» (Литературное наследство. М., 1934. Т. 16–18. С. 897, 904).

Это дало возможность Огареву (Указ. соч. С. 481) сказать о самом Пушкине: «искал юношу, читающего книгу, который бы указал ему дорогу к свету», – в контексте размышлений о том, что «если бы пуля странствующего искателя приключений не прекратила дней» поэта, он отошел бы от «увлечения Николаем и централизацией» и «воскрес бы к впечатлениям свободы».

А также дают лексическое соответствие к «живот» в начальной же формуле молитвы «Господи и владыко живота моего», выше в ОП замененной на «владыко дней моих».

Ср. в этом плане свидетельство восприятия духовных стихотворений Пушкина неохристианской мыслью, оставленное Вл.В. Гиппиусом: для него Ск – «необыкновенный документ последних лет жизни Пушкина, художественно – такой же возбужденности, как „Цыганы“, похожий на отрывки из Житий святых по своему смыслу» (оценка, контрастирующая по религиозному содержанию с пониманием Достоевского), тогда как ОП он находил риторичными и «скучными по вялости ритма». «И потому он был правее не тогда, когда тянулся в религиозное сознание опустошенного и онемелого христианства, но когда – в своей страстности, в своем грехе, в своей грешной влюбленности – находился в самом процессе христианского бытия» – далее цитируется НЯ (Гиппиус В. В. Пушкин и христианство. Пг., 1915. С. 30, 38–40).

О значениях символа «лев» у Беньяна см.: The Pilgrim’s Progress from this world to That which is to Come, by John Bunyan / Ed. by J. B. Wharey. Oxford, 1960. Р. 320.

Петрунина H. H., Фридлендер Г. M. Над страницами Пушкина. Л., 1974. С. 67, 71–72 (статья о НЯ написана H. Н. Петруниной). Краткое неконкретизированное замечание о «тесной идейной зависимости» между ИП и НЯ содержится в статье: Розанов M. Н. Об источниках стихотворения Пушкина «Из Пиндемонте» // Пушкин: Сб. 2. М.; Л., 1930. С. 126 (прим. 2).

Старк В. П. Указ. соч. С. 203.

100

Ср.: Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. С. 251.

101

См. также примеры из Псалтири (Петрунина Н. Н., Фридлендер Г. М. Указ. соч. С. 69); ср. 1 Петр 5, 8. Из подобных примеров в поэзии ср., в частности, именования сатаны в стихотворении Кюхельбекера «Ангел»:

Ревущий, алчный лев, ловец ненасытимый,

Хулитель древний, темный, падший дух

(Кюхельбекер В. К. Избр. произведения: В 2 т. М.; Л., 1967. Т. 1. С. 289).

102

Одна из зачеркнутых строк НЯ – «Так ревом яростным пустыню оглашая» давала также соответствие звуковому фону ПИ (плеща, с хохотом, шумно).

103

Параллель к последнему стиху НЯ из А. Шенье указана А. А. Ахматовой (Временник Пушкинской комиссии. 1970. Л., 1972. С. 40–41; ср. замечания В. Непомнящего: Вопросы литературы. 1978. № 1. С. 222–223).

104

Подобное смешение встречается в комических и сатирических жанрах (оттуда же в первых двух строфах «Евгения Онегина» – боже мой, черт, Зевес; ср.: Лотман Ю. М. Три заметки о Пушкине: 1. «Когда же черт возьмет тебя» // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979. С. 91–95). Так, в ноэле Д. П. Горчакова царица (Екатерина II) отказывается приветствовать младенца Христа, говоря: «Зачем к нему я поплыву? / И так с богами я живу, / С Эротом и со славой». У И. М. Долгорукова (о взяточнике):

А сей, приемля дар тихонько в кабинете,

Благодарит богов: не худо жить на свете!

И вправду вить нельзя того грехом назвать,

Что богу и царю – обоим вдруг солгать

(Поэты-сатирики конца XVIII – начала XIX в. Л., 1959. С. 105–106, 389–390). То, что семантическая редукция в формуле «бог с ними (с ним, тобой, вами)» была нормой для начала XIX в., видно из текстов, в которых предполагается окказиональное оживление ее смысла, как в следующей эпиграмме Илличевского: «В чем разноречит он с читателем своим? / Он пишет: „С нами бог!“, тот говорит: „Бог с ним“» (Русская эпиграмма второй половины XVII – начала XX в. Л., 1975. С. 336). Такое оживление, по-видимому, входит в подобных случаях в механизм кощунства (в смысле ст.: Живов В. М. Кощунственная поэзия в системе русской культуры конца XVIII – нач. XIX в. // Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. [Вып.] 13); но цензурное чтение (ср. там же, с. 77–80) могло вообще не считаться с редукцией.

105

В Ск обнаружена цитата из Карамзина, но – из его вариации на темы Экклезиаста («Опытная Соломонова мудрость, или Мысли, выбранные из Экклезиаста»). См. комментарии Ю. М. Лотмана в кн.: Карамзин H. М. Полн. собр. стихотворений. М.; Л., 1966. С. 394–395.

106

Виноградов В. В. Язык Пушкина. М.; Л., 1935. С. 116–117.

107

Если верно указание Вяземского на реальную ситуацию, отраженную в MB (см.: Старк В. П. Указ соч. С. 201–202), то возможно и вероятно, что ирония направлена не только против адресата, названного в заглавии, но и против церковных властей. Не исключено, что Пушкин имел в виду приблизительно то же, что говорил о русском духовенстве (с петровского времени) в черновике письма к Чаадаеву от 19 октября 1836 г. («Точно у евнухов – у него одна только страсть к власти. Потому его боятся» – XVI, 422; подлинник на франц. яз.). С MB следует сопоставить эпиграмму, сочиненную в связи с открытием Александровской колонны и приписывавшуюся Пушкину:

В России дышит все военным ремеслом,

И ангел делает на караул крестом.

(Русская эпиграмма второй половины XVII – начала XX в. С. 440).

108

Эту формулу молитвы Ефрема Сирина ср. с: Матф. 5, 22–24; 7, 1; Лук. 6, 37; Рим. 2, 1.

109

Это весьма характерно для тех моментов русской общественной мысли, когда в ней преобладает (видимо, органичное) негативное отношение к парламентской форме правления или, по крайней мере, убеждение в невозможности ее в России. Слово понимается в противопоставлении «делу», т. е. как нечто эфемерное, недостаточное, – и в то же время как нечто большее, чем слово, ему приписывается особо коварная «власть». У Пушкина это представление отразилось в «Клеветникам России» и «Бородинской годовщине», где, с одной стороны, «Вы грозны на словах – попробуйте на деле!», «Кому венец – мечу иль крику?», а с другой – именно в этих «словах» и «крике» предполагается опасность европейского конфликта. Источник опасности – те, в ком реализуется свобода слова, – «народные витии», «мутители палат», «легкоязычные витии», причем трижды употребленная рифма «витии – России» закрепляла противопоставление (в ИП не действующее). Риторический рисунок этих стихов был намечен еще в 5-й строфе наброска «Недвижный страж дремал на царственном пороге…», где есть и рифма «витии – России», но там негативная оценка «витий» дана с точки зрения «владыки севера» – Александра I. (Ср. использование варианта этой рифмы Блоком в «Двенадцати».) Доводы в пользу существования цензуры в «Путешествии из Москвы в Петербург» также основаны на уверенности в том, что в слове скрыта власть и что «класс писателей» может составлять «аристокрацию самую мощную, самую опасную». Вяземский, прекрасно понимавший политическую жизнь конституционных государств, тем не менее находил во Франции «самодержавие слов» [подробнее см. в нашей статье: О мировоззрении П. А. Вяземского после 1825 года // Пушкинский сборник. Рига, 1974. Вып. 2. С. 133–134 (см. наст. изд. С. 99–123. – Сост.)].

110

Антитеза «громкие права – иные, лучшие права» обусловливает жесткое смысловое членение стихотворения. Но в членении самого текста твердой границы нет. После стиха 9, где графический курсив является и смысловым, и композиционным – заключающим развитие первой темы, анафора стихов 10–11 подчеркивает приступ ко второй теме, но стихи 12–13 возвращаются к прежней, иначе ее освещая – вскрывая связь любоначалия с зависимостью. Только после этого последним словом стиха 13 начинается развитие второй темы, заявленной в стихах 10–11, причем стихи 15–16 снова касаются темы власти.

111

Вацуро В. Э. «К вельможе» // Стихотворения Пушкина 1820–1830‐х годов. Л., 1974. С. 205–206.

112

Ср. отброшенный стих «Как будто опьянев, беснуются народы» (III2, 1029).

113

Первоначально было: «морочит публику». Здесь, по-видимому, цитата из Шамфора (см.: Шамфор. Максимы и мысли. Характеры и анекдоты. М.; Л., 1966. С. 110). Ср. в «О ничтожестве литературы русской» о французских писателях и публике: «Публика (о которой Шамфор спрашивал так забавно: сколько нужно глупцов, чтоб составить публику), легкомысленная и невежественная публика была единствен<ною> руководительницею и образовательницею писателей» (XI, 504). Ср. использование этой же остроты с заменой «публики» «народом» (что близко к ходу мысли в ИП, где имеется в виду «публика» парламентского, «народного» государства) у Вяземского, который, цитируя в письме к А. И. Тургеневу (от 15 августа 1819 г.) свой аполог «Медведь», писал: «„Сколько глупцов нужно на публику?“ – спрашивал Шамфор. Народ (то есть глупцы) всех наших дел и цель и судия» (Остафьевский архив. СПб., 1899. Т. 1. С. 291). Ср также позднюю (1874) эпиграмму Вяземского «Слово Шамфора» (Вяземский П. А. Сочинения. М., 1982. Т. 1. С. 368).

114

Чтение белового автографа «зависеть от властей» (вместо «от царя»), несомненно, является результатом автоцензуры – это отметил Б. В. Томашевский, указавший, что оно разрушает противопоставление «народу», т. е. другому типу власти (Литературное наследство. М., 1934. Т. 16–18. С. 318). То же мнение, с указанием на ошибочность решения в III1, 420: Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. С. 254, прим. 63. Томашевский считал, что в стихе 15 «для власти» подразумевает демократию, «для ливреи» – самодержавие (дающее «ливрею»). Рифма «ливреи – шеи», при совпадении мотива «гнуть шею», возможно, восходит к эпиграмме А. Бестужева на Жуковского «Из савана оделся он в ливрею…», где стих 6 читается: «Пред знатными сгибая шею», а 7-й и последний 8-й могли ассоциироваться у Пушкина с его камер-юнкерством: «Он руку жмет камер-лакею. Бедный певец!» С теми же стихами ИП ср. также «не гнув спины, ни совести в дугу» в стихотворении Вяземского «Казалось мне: теперь служить могу…», которое было скопировано и правлено Пушкиным (Рукою Пушкина. М.; Л., 1935. С. 511–512; Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л., 1969. С. 274–275).

115

Источники ИП – стихотворения Мюссе и Пиндемонте – не подсказывали подобных решений. Напротив, оба этих автора, противопоставляя искусство политике, называли имена великих европейских поэтов. См.: Розанов М. Н. Указ. соч. С. 125, 136.

116

В стилистическом плане эволюция от ранней «пушкинской риторики», где церковнославянская символика опрокидывалась «в систему либерально-атеистического мировоззрения», до «цикла религиозных стихотворений», где она играет «композиционно-организующую роль», рассмотрена В. В. Виноградовым (Указ. соч. Гл. IV–V).

117

Об этом стихотворении см.: Григорьева А. Д., Ивановa H. Н. Указ. соч. С. 107–115.

118

Не позднее начала 20‐х гг. написано и четверостишие Тютчева, пародирующее ту же молитву Ефрема Сирина (см.: Тютчев Ф. И. Лирика. М., 1965. Т. 2. С. 38, 336). Об отношении к ней Пушкина см. также: Вяземский П. А. Полн. собр. соч. СПб., 1882. Т. 7. С. 508. Мы не касаемся здесь очевидной связи духовного цикла с пушкинскими рецензиями в «Современнике» на сочинения Г. Кониского, С. Пеллико и «Словарь о святых». Следует назвать также обычно не упоминаемую по этому поводу незаконченную рецензию на «Путешествие к св. местам» А. Н. Муравьева, где, в частности, выдвинута антитеза, особенно любопытная в сравнении с приведенными выше примерами оксюморонных «христианско-античных» конструкций: «<…> Молодой поэт думал о ключах св. храма, о Иерусалиме, ныне забытом христианскою Европою для суетных развалин Парфенона и Ликея» (XII, 217).

119

Ср. «бог всех с анненской на шее» в куплетах Вяземского «Русский бог».

120

Иной (но не принципиально иной) вариант дало бы включение в КЦ стихотворения «Когда за городом, задумчив, я брожу…» (см.: Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. С. 244–245, 256–257), в котором – на фоне духовных текстов – трактовка темы смерти выглядела бы кощунственной.

121

Забавно, что комментатор нового и весьма солидного ПСС Жуковского (I, 552), цитируя эпиграмму, не называет ее автора, а отсылает к изданию 1939–1940 гг. (!). Так делалось в советские времена, чтобы обмануть цензоров, теперь делают, видимо, в угоду наивно-моралистической автоцензуре – и в видах компенсации Жуковскому за десятилетия заушения «реакционного романтизма» постановили не осквернять комментарий именем «экстремиста»-декабриста.

122

Глумов А. Музыкальный мир Пушкина. М.; Л., 1950. С. 184. Позднее, в «Деннице на 1831 год», «Певец» был напечатан с нотами А. Н. Верстовского и пометой «слова для музыки». Альманах М. А. Максимовича оказался довольно заметной новинкой, и романс Верстовского, скорее всего, стал известен Бестужеву.

123

По автографу напечатал «Испытание» А. Л. Осповат в кн.: Бестужев (Марлинский) А. А. Ночь на корабле. Повести и рассказы. М., 1988. Рассматриваемый эпизод – на с. 64.

124

Брик О. М. Звуковые портреты // Поэтика: Сборники по теории поэтического языка. Пг., 1919. С. 97.

125

Описание «системы параллелизмов и звуковых повторов» пушкинского стихотворения, сделанное В. Е. Холшевниковым (не вполне точное), см. в комментарии нового акад. ПСС – I (1999), 714. П. А. Вяземский в названном стихотворении (крайне редко упоминаемом исследователями) шел за обоими «Певцами». Это три шестистишия (пять строк пятистопного ямба и последняя – четырехстопного), без рефрена, хотя последний стих, благодаря ритмическому отличию, появляющемуся на одном и том же месте в строфе, мог выполнять функцию рефрена (что до некоторой степени соответствовало бы «метрическому курсиву» – дактилический стих на ямбическом фоне – рефрена «Бедный певец!»). Зачины двух первых строф сделаны по Пушкину: «Видали ль вы, как на закате дня»; «Слыхали ль вы певца печальный стих» – но далее обе эти строфы, хотя вопросительная интонация в них продолжена, и третья, где ее уже нет, выдержаны в духе Жуковского 1811 г., причем если Пушкин и вслед ему Бестужев конденсировали романсные возможности инициального текста, то Вяземский предпочел прямую лирическую ламентацию – может быть, как опыт воспроизведения «чужого слова».

126

Поэты 1820–1830‐х годов: В 2 т. Л., 1972. Т. 2. С. 145.

127

В комментарии к изданию Вяземского в 3-м издании «Библиотеки поэта» (1986) цитата из этого письма на с. 492 искажена опечаткой. Следует читать: «Эта песня может служить антидотом <а не «антиподом»!> для страждущих тоскою по отчизне».

128

В указанном издании К. А. Кумпан дает явно сомнительное чтение: полн он. В качестве источника текста указан автограф; но в предыдущем издании «Библиотеки поэта» (1958) Л. Я. Гинзбург печатала также по автографу: полон. Так и в авторитетном тексте в архиве братьев Тургеневых (см. изд. «Библиотеки поэта» 1986 г., с. 427).

129

О датировке см.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 20 т. СПб., 2004. Т. 2 (1). С. 504–505.

130

Ср. в «лицейской годовщине», также с коннотатами вакхического веселья, радости и чествования: «Вот вижу вас, вот милых обнимаю» («19 октября 1825»). Позднее, во вторых (черновых) «Воспоминаниях в Царском Селе», с возвращением к «богам и героям»: «Глядите: вот герой, стеснитель ратных строев, / Перун кагульских берегов. / Вот, вот могучий вождь полуночного флага <…>. Вот верный брат его <…>. Вот наваринский Ганнибал».

131

Пушкин А. С. Указ. изд. Т. 2 (1). С. 507.

132

Напротив, в воспоминаниях Погодина, сформировавшегося и как историк, и как писатель в эпоху Жуковского и Пушкина, – в известном описании авторского чтения «Бориса Годунова» – естественным образом воспроизведена цитата из «Торжества Вакха» (восходящая к «Вакханке» Батюшкова): «„Эван, эвое, дайте чаши!“ Явилось шампанское, и Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь» (А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985. Т. 2. С. 37). В «Торжестве Вакха» цитируемая строка и три следующие использованы трижды, т. е. составляют подобие рефрена, хотя эти повторы следуют после отрезков текста неравного объема.

133

Францев В. А. Пушкин и польское восстание 1830–1831 гг.: Опыт исторического комментария к стихотворениям «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» // Пушкинский сборник. Прага, 1929. Отд. оттиск. С. 31.

134

Сопоставление позиций Пушкина и Карамзина по «польскому вопросу»: Березкина С. В. Суворовская военная кампания 1794 года в творческих откликах Пушкина // Русская литература. 2007. № 2. С. 30–32.

135

Орлов М. Ф. Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Письма / Изд. подгот. С. Я. Боровой и М. И. Гиллельсон. М., 1963. С. 60. Пушкин в автобиографических записках полемически пересказывает (и полемически же упоминает в «Отрывках из писем, мыслях и замечаниях») пассаж о «гипотезе», ссылаясь на письмо Орлова к Вяземскому.

136

Цит. по: Погодин М. Николай Михайлович Карамзин, по его сочинениям, письмам и отзывам современников. М., 1866. Ч. II. С. 239, 240.

137

Орлов М. Ф. Указ. соч. С. 33. Об истории «польского вопроса» в александровскую эпоху см.: Парсамов В. С. Декабристы и французский либерализм. М., 2001. С. 56–87.

138

Более туго поддается объяснению (вернее, упирается в необходимость все новых реконструкций) другой эпизод. Наряду с письмами об «Истории» Карамзина около 1820 г. получили известность еще два небольших рукописных сочинения Орлова – письма к Д. П. Бутурлину о книге последнего «Военная история походов россиян в XVIII столетии» (СПб., 1818). В письме от 20 декабря 1820 г. говорится: «Россия подобится исполину ужасной силы и величины, изнемогающему от тяжести внутренней болезни» (Орлов М. Ф. Указ. соч. С. 64). Эта фраза восходит, вероятно, к библеизму колосс на глиняных ногах (Даниил 2, 31–34). Бескомпромиссный антиполонизм Орлова исключал, казалось бы, прямое сближение его в глазах Пушкина с «легкоязычными витиями», которых имела в виду «Бородинская годовщина»: «<…> Еще ли росс / Больной расслабленный колосс?» Авторский курсив указывает на чужую речь, приведенную здесь как некоторое общее место. Оно применялось к России европейской мыслью от Дидро и Сегюра (этот материал зафиксирован в словаре Ашукиных) на протяжении XIX века, включая сюда и французских парламентариев времени польского восстания. Орлов мог воспользоваться каким-либо фрагментом этой западной характеристики России, поместив ее в рамки декабристского дискурса, сосредоточенного в целом на двойном внутреннем недуге своей страны – крепостном праве («рабстве») и самодержавном устройстве власти. Здесь мы сталкиваемся с неразрешимым, по сути дела, вопросом: мог ли Пушкин, хотя бы окказионально, отождествить радикалов начала 20‐х гг. с внешнеполитическими оппонентами России начала 30‐х, какими он их себе представлял (явно преувеличивая и враждебность вообще, и особенно готовность к действиям ради Польши)? Помочь пониманию могло бы конкретное (и не психологическое!) истолкование известной фразы Пушкина в письме к жене от 11 мая 1836 г.: «Орлов умный человек и очень добрый малый, но до него я как-то не охотник по старым нашим отношениям» – однако мы лучше представляем «старые отношения» (см.: Немировский И. В. Творчество Пушкина и проблема публичного поведения поэта. СПб., 2003. Гл. I–II), чем то, что именно разделяло Пушкина и Орлова к концу жизни поэта.

139

Герштейн Э. Г., Вацуро В. Э. Заметки А. А. Ахматовой о Пушкине // Временник Пушкинской комиссии. 1970. Л., 1972. С. 32–33. О соответствующем фрагменте Мильтона («знаменитый оксюморон „darkness visible“» в «Потерянном рае») см. в статье В. Д. Рака об английском поэте и восприятии его Пушкиным: Пушкин: Исследования и материалы. СПб., 2004. Т. 18–19: Пушкин и мировая литература. Материалы к «Пушкинской энциклопедии». С. 204.

140

Ср.: «И пусть случайно оживит / Он <счастья будущего сон> сердце радостью мгновенной – / То в бездне луч уединенной: / Он только бездну озарит» (Жуковский. Эпимесид, пер. из Парни, 1813).

141

Ср. далее стихи, которые Пушкин намечал использовать в качестве эпиграфов в «Евгении Онегине»: «Собрание пламенных замет / Богатой жизни юных лет». Они отразились в концовке посвящения к роману. Из «Пиров» же, как известно, – один из эпиграфов к 7-й главе.

142

Ср. в «Стансах» («Судьбой наложенные цепи…»), близко к мотиву сумрачного сада: «И скромный дом в садовой чаще – / Приют младенческих годов». В «сумраке дубравы» таятся музы, см. «Лиде» («Твой детский вызов мне приятен…») – мотив, по-видимому, соотнесенный с мраком сада, где пируют поэты.

143

Лицейские тексты цитируются по 1-му тому нового академического издания (СПб., 1999; редактор тома – В. Э. Вацуро). Ссылки даны в тексте статьи в сокращенном виде – с указанием в скобках тома и страниц. Ссылки на большое академическое издание 1937–1949 гг. снабжены пометой Ак.

144

См.: «Арзамас». М, 1994. Кн. 2. С. 306–307, 395–396; 540, 578–579 (комм. В. Э. Вацуро). В лицейских куплетах, которые приписывались Пушкину, а в современных академических изданиях отнесены к коллективным опусам, смех подан иначе – это не злободневная литературная полемика, а насмешка над «вечными» общечеловеческими несовершенствами и пороками, соприкасающаяся здесь и с начатками гражданского вольнолюбия:

С позволения сказать,

Есть над нем и посмеяться;

Надо всем, друзья, признаться,

Глупых можно тьму сыскать

Между дам и между нами,

Даже, даже… меж царями,

С позволения сказать.

(I, 304)

145

В издании 1937–1949 гг. этот текст был принят в качестве основного (Ак. I, 181).

146

Карамзин Н. М. Полн. собр. стихотворений / Вступ. статья, подгот. текста и примеч. Ю. М. Лотмана. М.; Л., 1966. С. 115.

147

Михельсон М. И. Русская мысль и речь: Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сб. образных слов и иносказаний. М., 1994. Т. 2. С. 284; Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. М., 1966. С. 623–624; Душенко К. Цитаты из русской литературы. 5200 цитат от «Слова о полку…» до наших дней. М., 2005. С. 204. Считается, что в идиоматическом качестве (с небольшой синтаксической перегруппировкой) эти стихи Карамзина стали употребляться после использования их в русском тексте либретто к оперетте И. Штрауса «Летучая мышь» [Займовский С. Г. Крылатое слово. М.; Л., 1930. С. 330; Берков В. П., Мокиенко В. М., Шулежкова С. Г. Большой словарь крылатых слов русского языка. М., 2000. С. 462; Серов В. (автор-составитель). Крылатые слова: Энциклопедия. М., 2003. С. 673]. «Идиоматическая» судьба ждала, как известно, и моностих Карамзина «Покойся, милый прах, до радостного утра!», однако в этом случае направление было задано самим жанром текста, опубликованного (1792) к тому же в числе пяти эпитафий и позднее широко бытовавшего в качестве надгробной надписи (Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Указ. соч. С. 525–526; Русская стихотворная эпитафия / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. С. И. Николаева и Т. С. Царьковой. СПб., 1998. С. 496–497). Ср. отмеченный Ю. Н. Тыняновым гротескный ход Достоевского (ПИЛК. С. 215). Любопытно, что в современных работах фразеологическое бытование, по-видимому, заслоняет цитату как таковую. В частности, в 1-м томе Полн. собр. соч. и писем Жуковского в комментариях к стихотворению «На смерть А<ндрея Тургенева>» не отмечена очевидная цитата в строке «Покойся, милый прах; твой сон завиден мне!» [ср. также: Фрайман Т. Творческая стратегия и поэтика Жуковского (1800 – первая половина 1820‐х годов). Tartu, 2002. С. 38]. На место «радостного утра» воскресения Жуковский ставит момент смерти, воссоединяющий его с покойным другом: «С каким веселием я буду умирать!»

148

Следует учитывать, что по жанру «Безверие» может быть сближено со стихотворением Карамзина, несмотря на стилистическое несходство. Б. В. Томашевский считал «Безверие» дидактическим посланием (Томашевский Б. Пушкин. М.; Л., 1961. Кн. 2. С. 351). С историко-литературной точки зрения это наиболее адекватная характеристика.

149

Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968. С. 129.

150

Пушкинисты обращали внимание (первым, кажется, М. О. Гершензон) на некоторые из этих эпизодов, но не выстраивали всю цепочку от Карамзина к «Безверию» и далее до «Евгения Онегина» – она оставалась не эксплицированной. В. В. Виноградов в главе о пушкинских «новых узорах по старой канве» отмечает трансформацию цитаты из Карамзина в «Я пережил свои желания…», «употребление фразеологических частей этого образа» в «К моей чернильнице» и учитывает второй из онегинских контекстов, но не первый и не «Безверие». «Недостающий» онегинский контекст указал Н. Л. Бродский в своем комментарии, не упомянув Карамзина и «Безверие». Ю. М. Лотман, комментируя 1, XLIV, указывает на карамзинский же стих «Осталась в сердце пустота» («Опытная Соломонова мудрость, или Мысли, выбранные из Экклезиаста», вольный перевод из Вольтера), но не привлекает «Послания к А. А. Плещееву» и стихотворений 1821 г. В. В. Набоков к тому же месту первой главы приводит только фразу из одного письма Байрона. См.: Гершензон М. О. Статьи о Пушкине. М., 1926. С. 121; Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 395; Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителя. М., 1964. С. 96; Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1980. С. 167; Набоков Вл. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Пер. с англ. СПб., 1998. С. 187. Стих из «Безверия» сопоставлен с первым из упомянутых выше онегинских контекстов (1, XLIV) в примеч. В. А. Кожевникова и B. C. Непомнящего в: Пушкин А. С. Собр. соч. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. T. 1. С. 455 (стих из Карамзина здесь не учтен).

151

Рукою Пушкина. М.; Л., 1935. С. 647–648, 661–663; комментарии Б. В. Томашевского в известном VII томе (1935) акад. ПСС, с. 551. Заманчиво предположить, что замена слова «мелодия» на «гармония» в альбоме Бартеневой связана с сочиненным примерно полугодом ранее стихотворением «Все в ней гармония, все диво…» (как известно, его автограф также представлял собой альбомный текст – был записан в альбом адресата, гр. Е. М. Завадовской). Недавняя работа предлагает рассматривать эти альбомные записи в качестве «отдельного пушкинского сочинения» в жанре поэтического афоризма, в двух вариантах: Кац Б. Любовь – мелодия или Гармония? Несколько соображений об афористических строках из пушкинского «Каменного гостя» // Эткиндовские чтения. ІІ–ІІІ: Сб. статей по материалам Чтений памяти Е. Г. Эткинда. СПб., 2006.

152

Ср. эту фразу, и также в начале стиха, в черновиках «Кавказского пленника» (Ак. IV, 346).

153

Ср. пушкинские стихотворные шутки, комизм которых заключен в игре вокруг возможности или невозможности употребить личное местоимение для обозначения любовного партнера («Она», с пуантом: «Я ей не он» – I, 273; «Твой и мой», «Tien еt mien – dit Lafontaine»).

154

I, 438; Томашевский Б. Пушкин. M.; Л., 1956. Кн. 1. С. 118. К вопросу о лирических жанрах см.: Зубков Н. Лирика Пушкина и проблемы литературной эволюции // Пушкин и теоретико-литературная мысль. М., 1999. Замысел «Слова милой», основное противопоставление, на котором строится стихотворение, очевидно сопоставимы с теми фрагментами элегической поэзии 1800–1810‐х гг., где в фокусе любовной рефлексии оказывается переживание (или воспоминание) речи героини, ее говорения, произносимого слова. Так, у Жуковского: «Приятный звук твоих речей / Со мной во сне не расстается» [«Песня» («Мой друг, хранитель ангел мой…») – переложение романса на слова Фабра д’Эглантина]; у Батюшкова: «И вздохи страстные, и сила милых слов» («Выздоровление»); «Я помню голос милых слов» («Мой гений»); «И слово, звук один, прелестный звук речей, / Меня мертвит и оживляет» («Разлука»); ср. у Баратынского (уже в 20‐х гг.): «Я вспоминаю голос нежный / <…> / Речей открытых склад небрежный» («Д<ельви>гу»). В пушкинской элегии «Зачем безвременную скуку…» (1820) слово героини упомянуто как деталь ее портрета, малая, но – как и в «Слове милой» – являющаяся в глазах поэта средоточием любви. (Об этом стихотворении см. маргиналию Ахматовой: Герштейн Э. Г., Вацуро В. Э. Заметки А. А. Ахматовой о Пушкине // Временник Пушкинской комиссии. 1970. Л., 1972. С. 41–42.) К этому же ряду относится голос нежный во 2–3-й строфах «Я помню чудное мгновенье…». Из воспоминаний А. П. Керн явствует, что «гений чистой красоты» являлся поэту и в образе, объединяющем собою эрос и мелос: «Во время пребывания моего в Тригорском я пела Пушкину стихи Козлова „Ночь весенняя дышала <…> и проч.“» (Пушкин в воспоминаниях современников. М, 1985. T. 1. С. 411). Это подтверждено Пушкиным в письме Плетневу ок. 19 июля 1825 г.

155

Жуковский В. А. Полн. собр. соч. и писем. М., 1999. T. 1. С. 384 и 730.

156

«Язык богов» в цит. тексте – конвенциональная формула, но в связи со «Словом милой» следует иметь в виду, что с тех пор как русские стихотворцы, начиная с Сумарокова, стали сочинять специально о женском пении и музицировании, они наделяли это искусство признаками волшебства и даже атрибутами божественности (см. очерки: Кац Б. «Благодарим, волшебница…» О стихах, посвященных певицам // Музыкальная жизнь. 1985. № 16, 17). В этом плане показательны два одновременных перевода стихотворения Шиллера «Laura am Klavier», выполненные Державиным и Мерзляковым в 1805–1806 гг. (обстоятельства появления конкурирующих переводов были освещены в известном комментарии Я. К. Грота: Державин Г. Р. Сочинения. СПб., 1865. Т. 2. С. 540–541; о том же, в связи с позицией И. И. Дмитриева: Вацуро В. Э. Пушкинская пора. СПб., 2000. С. 35–36). Державин в своем переводе «Дева за клавесином» говорит: «Царица жизни ты и смерти, / Сил правишь тысячьми, как бог!»; в другой редакции под заглавием «Дева за арфою» это сравнение изменено – «как маг!» (ср. далее: «Волшебница! одно твое воззренье, / Один твой звук пленит всю тварь»). Игра ее описывается как космогоническое действо: «И как, истекши из хаоса / И вихрем зиждущим взнесясь, / Из мрака солнцы воссияли: / Твоих так гласов ток златый». Ср. эпизод «сотворения мира» у Мерзлякова («К Лауре за клавесином. Из Шиллера»): «Так в недрах хаоса, из бурь животворящих / Раскрылись, понеслись полки миров блестящих, / И ночь зарделася от утренних лучей! / Таков волшебный тон гармонии твоей!» (Мерзляков А. Ф. Стихотворения / Вступ. статья, подг. текста и примеч. Ю. М. Лотмана. Л., 1958. С. 240). В этой космогонии обоих поэтов следует учитывать по крайней мере косвенное воздействие оратории Гайдна «Сотворение мира» (исполненной в Петербурге уже в декабре 1800 г.); в 1801 г. отдельным изданием вышло «Творение (Сочинение Гайдена)» Карамзина – написанное прозой и стихами, в качестве русского текста оратории, разделенного на «речетативы с музыкою», хоровые партии, арии, дуэты и трио. [В «Рассуждении о лирической поэзии» Державин называет это карамзинское сочинение единственным примером оратории на русском языке (ХVIIІ век. Сб. 15: Русская литература XVIII века в ее связях с искусством и наукой. Л., 1986. С. 253).]

В своем переводе Державин перед финалом снова связывает магию музыки с божественным покровительством: «Но стой и мне поведай, дева: / В связи ль с духами ты небес? / И тот ли их язык в Эдеме, / Музыка коим говорит?» Параллельный пассаж у Мерзлякова заканчивает текст (последняя фраза которого: «Открой мне таинство: не сим ли языком / В эдеме праведных веселие вещает, / Когда Егову прославляет?»), а Державин, в отличие от оригинала (как указал Я. К. Грот), делает финал видением инобытия («Мелькают сквозь небес раздранных / Младых духов мне в солнцах троны: / За гробом утрення заря!») – и даже эмфатической теодицеей в последней строке: «Кощуны, прочь! – есть Бог!»

При всем визионерском накале чувственная сторона музыки не только не умаляется у Державина, но акцентируется – в частности, нанизыванием анафороподобных фрагментов, с тем чтобы передать, как «звоны, полные души, со струн роскошно устремленны», воспринимаются слушателем, – приятно, великолепно, важно, отрадно и т. д., а в силу содержащихся в музыке контрастов (по Мерзлякову, «всеуслаждающий в гармонии раздор») и: «уныло, мрачно, тяжело – / По мертвым дебрям как ужасный шорох нощи». Но в этом многообразии земная любовь затенена, почти вытеснена – тогда как в переводе Мерзлякова она выдвинута в первых же двух строфах. Сама природа – как и поэт – влечется к музицирующей деве некой эротической силой, исходящей от ее игры: «Природа, алчная к твоим восторгам, страстно / Приникла и молчит! – Волшебница! – воззришь, / И я весь твой навек!»

Через два года Мерзляков опубликовал большое (72 строки, 18 строф на основе 6-стопного ямба), но с мадригальным заглавием стихотворение («К неизвестной певице, которой приятный голос часто слышу, но которой никогда не видел в лицо»), тесно связанное с переводом из Шиллера (это было отмечено Ю. М. Лотманом), учитывающее и державинский перевод (дева теперь играет на арфе; ср. также эмфазу: «Так! есть бессмертие!.. оттоль сей звук исходит!»), но главным образом усиливающее любовную топику – на фоне варьированного здесь «обзора» высоких мотивов. Поющая арфистка вознесена: «Твой ум теряется всевышнего в делах, / Я вижу новый свет и ангелов парящих, / И бога, и… тебя в блистающих лучах!», но это не мешает любовной линии, доведенной до риторической кульминации: «Сколь силен твой язык, о смертных утешенье, / Могущая любовь! сомнение с тоской, / Надежды, жалобы, восторги, упоенье <…>». Следует и жалоба – поэт воображает себе соперника: «Я в страхе трепещу! кто песне сей внимает? / Кто, слишком счастливый, у ног твоих лежит <…> ?» И хотя ревнивое «мечтанье» рассеивается («Нет, ангел! ты одна с вечернею зарей!»), концовка минорна – текст, в жанровом отношении комбинированный, заключен элегически: «Что, сердце, ты грустишь? не верь мечте отрадной! / Ах, поздно! ах! прости, свобода и покой!»

Знал ли Пушкин о конкурирующих переводах и связанном с ними стихотворении Мерзлякова к моменту возникновения «Слова милой» (перевод Державина он должен был знать если не по журнальной публикации, то по ч. II итогового собрания 1808 г.) – отдельный вопрос, для ответа на который недостает данных. Однако эти тексты должны быть учтены как фрагмент предыстории метадиады. В них эрос и мелос находятся в единстве и во всяком случае не образуют коллизии. Подобный «синкретизм» в будущем будет неоднократно использован Пушкиным, но в «Слове милой» поэт именно вскрывает коллизию и делает ее лирическим сюжетом, сугубо камерным, где мелос не поднимается выше звучания эоловой арфы.

157

О пометах Жуковского на рукописи лицейских стихотворений и авторской правке см.: Коровин В. И., Макаров А. А. Этапы развития русской поэзии: Жуковский и Пушкин // Жуковский и литература конца XVIII – XIX века. Л., 1988. С. 216. Мнение авторов о несовместимости эпитетов в строке «Волшебен голос твой унылый» (к которой относилась единственная критическая помета по поводу «Слова милой») вряд ли основательно. «Элегическое» значение слова унылый делало это сочетание определений непротиворечивым.

158

Известна копия, в которой заглавие отсутствует (I, 716).

159

О филомеле/соловье в русском поэтическом языке см.: Гин Я. И. Проблема поэтики грамматических категорий. СПб., 1996. С. 141–153. К 1790 – нач. 1810‐х гг. относится ряд стихотворных текстов, авторы которых (Державин, Карамзин, Крылов, М. Магницкий) соревновались в описании соловьиного пения (Вацуро В. Э. Указ. соч. С. 33–34).

160

Эти стихи – переделка шутки Жозефа Бершу «Un poème jamais ne valut un diner» в поэме «La Gastronomie» (Лернер Н. О. Пушкинологические этюды // Звенья. М.; Л., 1935. [Т.] V. С. 50). Ряд соответствий с поэмой «Гастрономия» прослеживается в лицейском «отрывке» «Сон» (I, 702–703). Лернер (Указ. соч. С. 48) указал на вошедший в поговорку стих из той же поэмы «Умейте смеяться над всем, не обижая никого», – в нашей связи это позволяет думать, что рассмотренное выше карамзинское изречение имело для Пушкина французскую параллель.

161

См. в новейших комментариях к крымской поэме, составленных О. Проскуриным при участии Н. Охотина: Пушкин. Сочинения. Вып. 1: Поэмы и повести / Под общей редакцией Дэвида М. Бетеа. М.: Новое издательство, 2007. Ч. 1. С. 279–280 (особая пагинация).

162

Ср. комм.: Там же. С. 81, 122–125. В связи с пародированием Жуковского в «Руслане и Людмиле» напрашивается прочтение эпизода Заремы и Марии в «Бахчисарайском фонтане» как «обратной пародии». Действительно, покои Марии – это «монастырь в гареме», а появление одалиски у ложа «невинной девы», хотя и не эротично само по себе, легко соотносимо с приключением Ратмира в «отрадном тереме», одна из обитательниц которого тоже прерывает «одинокий сон» пришельца. Ср. намеченную М. Л. Гаспаровым и В. М. Смириным схему «пародии и самопародии у Пушкина» (ВТЧ. С. 254–264; Гаспаров М. Л. Избр. труды. T. 2: О стихах. М., 1997. С. 66–75).

163

Возможный образец для этого фрагмента портрета Марии – пейзажные строки Державина, его описание имения Аракчеева («На прогулку в Грузинском саду»): «О, как пленительно, умно там, мило все! / Где естества красы художеством сугубы», с последующей прозопопеей (« <…> Ижорска князя дубы / В ветр шепчут, преклонясь, про счастья колесо!») – при том что фортуна изменила Марии и ее семейству, чей дом в прошлом также был богат и красив.

164

Может возникнуть сомнение, правомерно ли трактовать мелос расширительно – шире того, что сказано в «Каменном госте» и альбомных записях. Отвести это сомнение позволяет незаконченное стихотворение – опять-таки с чертами мадригала – «Кто знает край, где небо блещет…» (1828). Здесь эрос в лице некой русской красавицы (Людмилы – прототипом ее традиционно, начиная с Анненкова, считают гр. М. А. Мусину-Пушкину) берет верх над всеми искусствами, среди которых на первом плане живопись и скульптура; певец (т. е. поэт) тоже бессилен «передать потомкам изумленным / Ее небесные черты».

165

Другая версия сочиненного Пушкиным сюжета дана в гекзаметрах 1830 г. «Рифма»; эта версия в свою очередь соотносится со стихотворением «Эхо», намечая для него мифологическую перспективу.

166

Первые восемь строк автор вписал в альбом адресата (Рукою Пушкина. С. 643).

167

Первоначальный вариант этой строки – «Не пой, волшебница, при мне», что близко и к «Слову милой» (в первой редакции – см. выше), и к «Каменному гостю», где один из поклонников Лауры, прежде чем произнести свой афоризм, обращается к ней: «Благодарим, волшебница».

168

Замена этого эпитета на эмоционально противоположный – употребленный в стихотворении – подготовлена примечанием 7 к поэме, в котором Пушкин, говоря о «сей прекрасной стране» и «бедствиях, вечно ею претерпеваемых», замечает: «Песни грузинские приятны и по большей части заунывны».

169

Но напомним, что в 1820‐х гг. песня Земфиры публиковалась и отдельно, вне текста поэмы.

170

Другую, взятую у В. Скотта, шотландскую песню о смерти и эросе Пушкин переложил ранее в стихотворении «Ворон к ворону летит…».

171

См. работу: Сурат И. «Жил на свете рыцарь бедный…». М., 1990.

172

Ср.: Альми И. Л. О поэзии и прозе. СПб., 2002. С. 515–516. Источник «песни мельника», исполняемой Францем, был указан: Каррик В. О происхождении одного стихотворения Пушкина // Пушкин и его современники. Пг., 1923. Вып. 36.

173

Периферийный, но любопытный факт. Изучая испанский язык, Пушкин избрал для упражнений (см.: Рукою Пушкина. С. 83–87) «Цыганочку» («La Gitanilla») Сервантеса – эта героиня являет собой воплощение мелических и эротических достоинств (впрочем, также и нравственных, и умственных).

174

Следует пояснить, что, сблизившись в 1810 г., они не составили никакой особой литературной группы.

175

См. заметку Б. А. Каца: Временник Пушкинской комиссии, 1981. Л., 1984. С. 169–173.

176

Этот эпитет восходит к Ломоносову (Серман И. З. Поэтический стиль Ломоносова. М.; Л., 1966. С. 182–188). О создании особого поэтического «сладостного словаря» в творчестве учителя Батюшкова – М. Н. Муравьева – см.: Гуковский Гр. Очерки по истории русской литературы и общественной мысли. Л., 1938. С. 276–298.

177

См. комментарий Н. В. Фридмана – Батюшков К. Н. Полн. собр. стихотворений. М.; Л., 1964. С. 260.

178

Топоров В. Н. «Источник» Батюшкова в связи с «Le torrent» Парни // Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. Вып. 4.

179

Ср. концепцию «поэзии святой» в программном стихотворении Карамзина «Поэзия» (1787).

180

Ср. стихотворение Жуковского «Моя богиня» (вольный пер. из Гёте), где «любимица Зевсова Богиня Фантазия» – это супруга поэтов. Ср. сходный мотив в XX в. – у Игоря Северянина о «грядущем поэте» говорится: «Он запоет, он воспарит! / Всех муз былого в одалисок, / В своих любовниц превратит».

181

Флейшман Л. С. Из истории элегии в пушкинскую эпоху // Пушкинский сборник. Рига, 1968. С. 27.

182

Вот почему нельзя заменять запятую после «печали» на «проясняющее» тире, да еще вставлять такое же после «берегов», как это сделано в изд. 1964 г.

183

Ср.: Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 307–308; Серман И. З. Поэзия Батюшкова // Ученые записки Ленингр. ун-та. 1939. Вып. 3. С. 271–272 (Сер. филолог. наук).

184

Ср.: Фридман Н. В. Поэзия Батюшкова. М., 1971. С. 115–116.

185

Два дальнейших стиха – «Я имя милое твердил / В прохладных рощах Альбиона» – отразились у Пушкина: «И долго милой Мариулы / Я имя нежное твердил» («Цыганы»). Со следующими двумя В. В. Виноградов (Указ. соч. С. 185) сближает пушкинское «Осеннее утро»: «Произносил я имя незабвенной, / Я звал ее – лишь глас уединенный / Пустых долин откликнулся вдали». Вопроса об отражениях поэзии Батюшкова у Пушкина мы можем здесь коснуться лишь на единичных примерах.

186

О парижских «нимфах радости» писал и Батюшков Гнедичу. В другом парижском письме (Д. В. Дашкову, 25 апр. 1814 г.) он говорит об Аполлоне Бельведерском: «не мрамор, бог!»; это цитата из «Писем русского путешественника», где в переводе из Делиля читается: «Там каждый мрамор – бог». Письмо Дашкову и включенные туда стихи дают иной, чем в «Элегии», можно сказать, – анакреонтический вариант парижских впечатлений (возможно, и реальный комментарий к данным строкам «Элегии» – ср. Wahrheit und Dichtung пушкинского «Я помню чудное мгновенье…»).

187

Еще более явная полемика с Державиным содержится в стихотворном фрагменте («Тот вечно молод, кто поет…») письма к В. Л. Пушкину (март 1817 г.).

188

Широчайшая распространенность этого риторического приема не позволяет связать пушкинское «Иль мало нас! Или от Перми до Тавриды» и т. д. непосредственно с Батюшковым, как это делает ряд исследователей.

189

О сочетаниях типа «задумчив и один» в поэзии 1810–1820‐х гг. см.: Виноградов В. В. Указ. соч. С. 147–148.

190

Ср. в перечислении тем Гомера: «Олимп и дикий Ад» – и о себе в записной книжке: «Он жил в аде, он был на Олимпе».

191

О символике этого стихотворения см.: Семенко И. М. Поэты пушкинской поры. М., 1970. С. 36.

192

РГАЛИ. Ф. 2224. Оп. 1. Ед. хр. 155. Разбор стиховой структуры стихотворения см.: Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Л., 1972. С. 137–143.

193

Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л., 1969. С. 156.

194

Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т. 3. С. 167.

195

Там же. С. 293–294. Ср. новейшую статью М. И. Гиллельсона (Русская литература. 1974. № 2. С. 121–130).

196

Архив братьев Тургеневых. Пг., 1921. Вып. 6. Т. 1. С. 71.

197

Вяземский П. А. Записные книжки. М., 1963. С. 80. [Далее – Записные книжки. – Ред.]

198

Остафьевский архив… Т. 3. С. 178–179.

199

Там же. С. 181.

200

Записные книжки. С. 87.

201

Как известно, национально-патриотическая пропаганда использовалась декабристами. В позднейшей приписке к «Моей исповеди» Вяземский указал, что это явилось одной из причин расхождения между ним и членами тайного общества (Записные книжки. С. 155). «Русский бог» и приведенные высказывания Вяземского показывают, что оппозиционное антибюрократическое русофильство, во всяком случае в конце 20‐х гг., не было чуждо и ему. В его архиве хранился список агитационной песни Рылеева и Бестужева «Царь наш – немец русский» (см.: Оксман Ю. Г. Агитационная песня «Царь наш – немец русский // Литературное наследство. М., 1954. Т. 59. С. 76–79).

202

См. особенно: Записные книжки. С. 84, где в записи, датируемой В. С. Нечаевой началом 1829 г., Вяземский сравнивает свое положение с тюремным заключением и прямо противопоставляет этому конституционные свободы Англии и Франции.

203

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. СПб., 1880. Т. 5. С. 19–20.

204

Остафьевский архив… Т. 3. С. 204, 208. Полемика шла по поводу отрывка из «Фонвизина», помещенного в «Литературной газете» (1830. № 17. С. 133–135).

205

Новонайденный автограф Пушкина / Подготовка текста, статья и комментарии В. Э. Вацуро и М. И. Гиллельсона. М.; Л., 1968. С. 79–87; Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский… С. 211–215.

206

Гиллельсон М. И. Указ. соч. С. 214, 227.

207

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. СПб., 1879. Т. ІІ. С. 312.

208

Гиллельсон М. И. Указ. соч. С. 297.

209

Ср. в послании «К Языкову» (1833), где тщательно выдержанное на протяжении первых двадцати стихов развернутое уподобление «студенческие стихи Языкова – русское завоевание Дерпта под знаменем Державина» разрешается не «победой», а «союзом»: Языков

Священный заключил союз:

Орла поэзии двуглавой

С орлом германских древних муз.

Он твой, сей Дерпт германо-росский!

и т. д.

Со всем сказанным ср. также замечание В. В. Виноградова о том, что стиль Вяземского сочетает «краски Вольтера, Шатобриана, Бенж. Констана и русской барской простонародности» (Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961. С. 374–375).

210

Русский архив. 1879. Кн. 2. С. 114.

211

Записные книжки. С. 214.

212

Там же. С. 212–213.

213

Звенья. М., 1951. Кн. 9. С. 394. Об Э. Мещерском см.: Mазон А. Князь Элим // Литературное наследство. М., 1937. Т. 31–32.

214

Остафьевский архив… Т. 3. С. 167–168.

215

Стихотворение нашло аудиторию в среде «Московского наблюдателя». Это видно из письма Шевырева Вяземскому от 29 марта 1838 г. (Письма М. П. Погодина, С. П. Шевырева и М. А. Максимовича к князю П. А. Вяземскому. СПб., 1901. С. 137).

216

8 июня 1839 г. Тургенев сообщал Вяземскому: Жуковский «находит, что это лучшая пиеса твоя и что ты как-то созрел душою и, следовательно, поэзиею» (Остафьевский архив… СПб., 1899. Т. 4. С. 72).

217

Русский архив. 1888. Кн. 2. С. 301–302.

218

Остафьевский архив… Т. 3. С. 296–297.

219

Там же. С. 306.

220

Записные книжки. С. 262.

221

Литературное наследство. Т. 31–32. С. 132. В последней фразе имеется в виду Ф. Гизо, сторонник «золотой середины» в политической ситуации после Июльской революции. В отличие от Пушкина, предпочитавшего легитимное решение французских проблем после Июльской революции, Вяземский резко отрицательно относился к Бурбонам.

222

Там же. С. 147.

223

Гиллельсон М. И. Указ. соч. С. 294–295.

224

Следует отметить еще один аспект русофильства Вяземского, в котором основная антитеза принимает несколько иной вид: представление о России как о молодом и уникальном историческом и географическом образовании, малодоступном анализу средствами европейской науки и предстоящем непосредственно высшей творящей воле. Ср., напр.: «Козловский говорит, что с тех пор, как он здесь, то все теории его распадаются в прах, и оно точно так быть должно. <…> Россия не государство, а мир; мир же управляется не безусловною системою, а Провидением. <…>» (Остафьевский архив… Т. 3. С. 308). Это до некоторой степени схоже с тютчевским «Умом Россию не понять». Русофильство «европейцев» Вяземского и Тютчева в сравнении с собственно славянофильством могло бы быть предметом специального рассмотрения. В этой связи в дополнение к уже отмеченным в литературе примерам поэтического взаимовлияния Тютчева и Вяземского следует учесть перекличку трех последних строф стихотворения Вяземского «Степь» и второго из тютчевских стихотворений, печатающихся под заглавием «На возвратном пути». Близость их кажется полемикой Вяземского с Тютчевым, что, однако, исключается – стихотворение первого написано десятилетием раньше (1849). (По-видимому, не исключено знакомство Тютчева со «Степью» до ее опубликования в 1862 г. в сборнике «В дороге и дома».)

225

Звенья. Кн. 9. С. 277.

226

Русский архив. 1901. Кн. 2. С. 386. Имеется в виду рескрипт Николая I на имя Карамзина от 13 мая 1826 г. См.: Погодин М. П. Николай Михайлович Карамзин по его сочинениям, письмам и отзывам современников. М., 1866. Ч. 2. С. 494–495.

227

Остафьевский архив… СПб., 1913. Т. 5. Вып. 2. С. 5. Ср. свидетельство о «прекрасных чувствах» императора Николая I, оставленное А. Тургеневым, который наблюдал царя у гроба Карамзина (Погодин М. П. Указ. соч. С. 502).

228

Анализ этих записей см.: Кутанов Н. <С. Н. Дурылин>. Декабрист без декабря // Декабристы и их время. M., 1932. Т. 2. С. 245–284; Лотман Ю. M. П. А. Вяземский и движение декабристов // Ученые записки Тартуского государственного университета. 1960. Вып. 98. С. 130–134.

229

Остафьевский архив… Т. 5. Вып. 2. С. 52.

230

Архив братьев Тургеневых. Вып. 6. Т. 1. С. 41, 43.

231

Там же. С. 40.

232

Там же. С. 41.

233

Записные книжки. С. 125.

234

Там же. С. 190.

235

Остафьевский архив… Т. 3. С. 167. Ср. в письме Жуковскому от 2 декабря 1827 г. (Русский архив. 1900. Кн. 1. С. 195). О подобных замыслах Вяземского начала 20‐х гг., о плане М. Ф. Орлова создать «Общество переводчиков» см.: Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 116, 120. Ср.: Барсуков H. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1888. Кн. 1. С. 314.

236

Русский архив. 1868. Стб. 615. Ср. в письме к В. Ф. Вяземской от 11 февраля 1832 г. по поводу готовящегося запрещения «Европейца»: «Никто не смеет сказать слова правды» (Звенья. Кн. 9. С. 284).

237

Звенья. М., 1936. Кн. 6. С. 224.

238

Архив братьев Тургеневых. Вып. 6. Т. 1. С. 70.

239

Русский архив. 1900. Кн. 1. С. 207.

240

Архив братьев Тургеневых. Вып. 6. Т. 1. С. 73–74.

241

Этот важный документ опубликован М. И. Гиллельсоном: Пушкин. Исследования и материалы. М.; Л., 1960. Т. 3. С. 418–429. Уточнение авторства см.: Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский… С. 159, см. также с. 159–165.

242

Русский архив. 1900. Кн. 1. С. 202.

243

Там же. С. 205.

244

Звенья. Кн. 6. С. 234–235.

245

Русский архив. 1900. Кн. 1. С. 369; Русский архив. 1868. Стб. 627.

246

Об отношении Вяземского к Сперанскому свидетельствует эпиграмма «На степени вельмож Сперанский был мне чужд…» и автокомментарий к ней в письме А. Тургеневу от 22 ноября 1819 г. (Остафьевский архив… СПб., 1899. Т. 1. С. 358), а также статья по поводу книги М. А. Корфа, выразившая итоговое мнение Вяземского (1861).

247

Русский архив. 1900. Кн. 1. С. 359.

248

Записные книжки. С. 196.

249

Русский архив. 1879. Кн. 2. С. 253.Адресат письма, находившегося в бумагах А. Булгакова, установлен М. К. Светловой (Московский пушкинист. М., 1930. Вып. 2. С. 155–162).

250

Щеголев П. Пушкин. Очерки. СПб., 1912. С. 339.

251

На это указывал еще М. Д. Беляев; см.: Письма Пушкина к Елизавете Михайловне Хитрово. Л., 1927. С. 298.

252

Томашевский Б. Пушкин. М.; Л., 1961. Кн. 2. С. 335.

253

Ср. также письмо к кн. О. В. Долгоруковой от 7 апреля 1837 г. (Красный архив. М.; Л., 1929. Т. 33. С. 231–232).

254

Русский архив. 1888. Кн. 2. С. 298. Примыкающим к письмам о смерти Пушкина можно считать упоминание о нем в статье Вяземского о пожаре Зимнего дворца 17 декабря 1837 г. Статья, помещенная сначала в «Gazette de France», а затем в переводе в «Московских ведомостях», носила полуофициальный характер и написана в соответствующем стиле. Панегирические формулы при упоминании царя были заданными, появление в этом контексте имени Пушкина – неожиданным. Вяземский писал: «Кто из нас не пожалел вновь о том, что умолкла уже лира Пушкина? Певец всего славного в России питал особенную любовь к этому прекрасному зданию и, конечно, пролил бы поэтические слезы свои на дымящиеся развалины, если бы буря не унесла его прежде и не разбила его лиры» (Московские ведомости. 1838. 20 апреля. № 32. С. 258).

255

Кутанов H. <С. Н. Дурылин>. Указ. соч. С. 283, 242–243.

256

См.: Лотман Ю. М. Указ. соч.; Ланда С. С. О некоторых особенностях формирования революционной идеологии в России. 1816–1821 гг. (Из политической деятельности П. А. Вяземского, Н. И. и С. И. Тургеневых, М. Ф. Орлова) // Пушкин и его время. Исследования и материалы. Л., 1962. Вып. 1. С. 67–231.

257

Ср. запись в дневнике А. Тургенева после смерти Александра I: «Россия! И надежды твоей не стало! Забываю его политику – помню и люблю человека. Сердце не переставало верить в него, любить его, не переставало надеяться. <…> Он у себя отнял славу быть твоим благодетелем, народ в рабстве! Но не отнимал у нас надежды быть твоим восстановителем» (цит. по: Пугачев В. В. А. Тургенев в 1825–1826 годах // Ученые записки Горьковского университета. 1963. Вып. 58. С. 474).

258

Остафьевский архив… Т. 1. С. 204.

259

Отношение Вяземского к крепостному праву оставалось резко отрицательным. См.: Записные книжки. С. 110–111. Ср. о свободных крестьянах Эстляндии в письме В. Ф. Вяземской от 31 июля – 1 августа 1825 г. (Остафьевский архив… Т. 5. Вып. 1. С. 74). Однако в 40‐х гг. Вяземский приблизился к точке зрения, выраженной ранее Пушкиным в «Путешествии из Москвы в Петербург». См. особенно одно из писем 1845 г.: Остафьевский архив… Т. 4. С. 339–340.

260

Гиллельсон М. И. Указ. соч. С. 225–227; Он же. Письма Жуковского о запрещении «Европейца» // Русская литература. 1965. № 4. С. 114–124.

261

Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский… C. 226.

262

Остафьевский архив… Т. 3. С. 317.

263

Ср.: Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 70.

264

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 77.

265

Остафьевский архив… Т. 5. Вып. 2. С. 72.

266

Русский архив. 1879. Кн. 2. С. 243.

267

Вяземский П. A. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 158.

268

Hикитенко А. В. Дневник. М., 1955. Т. 1. С. 178.

269

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 159. Ср. в «Фонвизине»: «Изыскания родословные не нужны в биографической литературе: дарование не майорат» (Там же. Т. 6. С. 15).

270

Там же. Т. 2. С. 161.

271

Со статьей Вяземского сходно по аргументации его письмо М. А. Максимовичу от 23 января 1831 г. См.: Записки имп. Академии наук. СПб., 1880. Т. 36. Кн. 1. С. 201–203. Вторично опубликовано (в выдержках): Гиппиус В. В. Пушкин в борьбе с Булгариным в 1830–1831 гг. // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1941. [Вып.] 6. С. 245–246. В этом письме Вяземский относит термин «литературная аристократия» к «арго» Булгарина и Полевого.

В статье «О духе партий…» Вяземский использовал текст не пропущенной ранее цензурой второй части статьи «О московских журналах» (первая была опубликована в № 8 «Литературной газеты»), где о критике «Московского телеграфа» говорилось: «Это настоящий революционный трибунал: опалы, торжества, казни, апофеоз, действия и противодействия сменяются и применяются с беспрерывным противоречием, с примерною забывчивостью к одним и тем же лицам, к одним и тем же делам, смотря по времени и посторонним принадлежностям» (Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 125). Крайне упрощенно и неверно освещаются отношения круга «Литературной газеты» к французской революции ХVІІІ века и Июльской революции в книге О. В. Орлик «Передовая Россия и революционная Франция» (М., 1973. С. 117–118). Наивно полагая, что «Литературная газета» приветствовала Июльскую революцию, о чем будто бы свидетельствует публикация стихотворения Делавиня («конфектный билетец этого несносного Лавинья», по словам Пушкина – ХІV, 133), автор находит возможным и заметку «Новые выходки…» толковать таким образом (хотя и весьма лапидарно), что Дельвиг и Пушкин оказываются почти единомышленниками санкюлотов. (То же ранее: Орлик О. В. Россия и французская революция 1830 года. М., 1968. С. 54–55.)

272

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 234. Тогда же появился и русский перевод книги: Из войн Цезаря. Сочинение Наполеона, диктованное им на острове св. Елены г. Маршану. Перевел В. К. М., 1836 (с приведенной цитатой в переводе Вяземского ср. с. 229).

273

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 5. С. 128.

274

Искусство слова. М., 1973. С. 120–121.

275

Т. е. сопоставимой с независимыми communes западноевропейских городов, о которых Пушкин говорит выше в этой редакции заметок. О городских коммунах ср. в указ. статье И. М. Тойбина.

276

Записные книжки. С. 202–203. Изречение Павла в подлиннике по-французски.

277

Об отношении Вяземского и Пушкина в 30‐е гг. к Екатерине II см. ст. В. Э. Вацуро и М. И. Гиллельсона в кн.: Новонайденный автограф Пушкина. С. 87–105.

278

Записные книжки. С. 37. Изложенный здесь же эпизод французской истории (ответ виконта д’Ора Карлу IX) также заимствован из труда Монтескье. См.: Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 179, 183–185 (и мн. др. места книги), а также с. 189.

279

Ср. Пушкин о Ришелье: «Великий человек, унизивший во Франции феодализм» («О ничтожестве литературы русской»: XI, 271).

280

Что не исчерпывает отношения Вяземского к религии, приобретавшего в отдельных случаях известную напряженность.

281

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 3.

282

Цит. по: Пугачев В. В. Указ. соч. С. 475.

283

«Когда дикари Луизианы хотят достать плод с дерева, они срубают дерево под корень и срывают плод. Таково деспотическое правление» (Монтескье Ш. Указ. соч. С. 211).

284

Записные книжки. С. 356.

285

Звенья. Кн. 6. С. 292. Ср. кн. 4 труда Монтескье.

286

Звенья. Кн. 9. С. 240.

287

Литературное наследство. Т. 31–32. С. 134.

288

Записные книжки. С. 281.

289

Русская старина. 1896. № 1. С. 84–85.

290

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 243.

291

Там же. С. 242–243.

292

Щукинский сборник. М., 1906. Вып. 5. С. 200. Речь идет о европейской прессе.

293

См. особенно предисловие Баратынского к «Наложнице» и его «Антикритику» в ответ на разбор поэмы Надеждиным. В некоторых существенных чертах к Баратынскому был близок Пушкин в одном из фрагментов «Опыта отражения некоторых нелитературных обвинений» (оба пародируют тип журнальной рецензии, оба ссылаются на «Федру» Расина). В статье о «Ревизоре» Вяземский присоединился к мнению Баратынского. Высокая оценка предисловия к «Наложнице» выражена Вяземским в письмах П. А. Плетневу от 31 января и 21 апреля 1831 г. (Известия ОРЯС. 1897. Т. 2. Кн. 1. С. 95–96).

294

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 221.

295

Principes philosophiques, politiques et moraux. Par le Colonel De Weiss. Tome premier. A Genève, 1806. P. 53–54.

296

Основания философий , нравственной и политической. Сочинение Полковника Вейсса. Перевел с Французского десятого издания Георгий Реслер. М., 1837. Ч. 1. С. 98.

297

Литературный современник. 1941. № 7–8. С. 149–150; то же: Памятники культуры… Ежегодник. 1974. М., 1975. С. 150 (публикация З. А. Никитиной). Далее указываем страницы обоих этих изданий. Цитаты из письма, приведенные в статье Тынянова, ошибочно введены в последнее издание дневника поэта: Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 418.

298

Так в источнике; в печатном тексте – «и» перед «совершенно».

299

Ср. о Лермонтове как таланте «эклектически-подражательном» в дневниковой записи от 6 марта 1844 г. Комментируя в статье эту запись, Тынянов использует слова Кюхельбекера о себе из рассматриваемого письма – «автор Ижорского» (146; 146).

300

Ср. в статье Тынянова (147; 148).

301

М. В. Кюхельбекер (1839–1879) – сын поэта.

302

Это мнение о Крылове было развито в дневнике 27 мая 1845 г. В архиве Тынянова имеется черновая рукопись статьи (последних лет жизни) «Грибоедов и Крылов» (РГАЛИ. Ф. 2224. Оп. 1. Ед. хр. 99).

303

РГАЛИ. Ф. 2224. Оп. 1. Ед. хр. 176.

304

О его работе над этими рукописями и планах их публикации, осуществленных лишь частично, см. в наших комментариях в: ПИЛК. С. 429–431.

305

О судьбе архива поэта см.: Мстиславская Е. П. Творческие рукописи В. К. Кюхельбекера // Записки Oтдела рукописей ГБЛ. М., 1975. Вып. 36. С. 5–7; комментарии в кн.: Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л, 1979. С. 646–649.

306

Вызывает возражение применяемая составителями этого ценного и тщательно подготовленного издания (М. Г. Альтшуллером, Н. В. Королевой и В. Д. Раком) формула «запись восстановлена по такой-то работе Тынянова», поскольку они в подобных случаях не реконструируют текст, а воспроизводят его.

307

Материал для данного сообщения извлечен из той части тыняновского архива, которая хранится у В. А. Каверина. Многочисленные другие копии текстов Кюхельбекера находятся в фонде Тынянова в РГАЛИ (ср.: Беспалова Л. Г. Кюхельбекер в Тобольской губернии // Научные труды Тюменского университета. 1975. Сб. 14). Об архиве Тынянова см.: ПИЛК. С. 398–400.

308

Текст начат в копии с отточия. Выделенное автором в копии подчеркнуто – эти выделения переданы полужирным шрифтом (кроме заглавий произведений). Мы следуем орфографии и пунктуации копии, передающей (видимо, с некоторыми отступлениями) написания подлинника. Курсивом набран текст, цитированный в работах Тынянова.

309

«Повести Белкина» в изд. 1831 г. (термин «сказка» использовался как синоним «повести» и менее устойчивого в пушкинскую эпоху обозначения «рассказ») и отдельное издание 8-й главы «Евгения Онегина» (1832) Кюхельбекер получил от сестры Юлии Карловны накануне – 17 февраля 1832 г. (см.: Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. С. 99; далее при ссылках на дневник Кюхельбекера по этому изданию указываем: дневник, с. … ). В этой же записи зафиксировано первое впечатление от 8-й главы.

310

Повесть Антония Погорельского «Лафертовская маковница» (Новости литературы. 1825. № 11. Март) Кюхельбекер перечитал в декабре 1831 г. и нашел «большое сходство с манерой Гофмана» (дневник, с. 70). Пушкин высоко оценил эту повесть в письме к брату от 27 марта 1825 г. (XIII, 157).

311

Эта фраза приведена (без ссылки на письмо) в статье Тынянова «Проза Пушкина» (Литературный современник. 1937. № 4. С. 196). Разночтение: «естествен» перед «исполнен».

312

Ср. замечание Н. И. Надеждина: «<…> Речь отставного офицера, рассказывающего повесть, во втором отделении, с беспрестанным повторением „Ваше сиятельство“ – утомительна: притом этот офицер выставлен в первом отделении как человек образованный» (Телескоп. 1831. № 21. С. 120).

313

Литературный современник. 1937. № 4. С. 196. Статья Тынянова была приурочена к пушкинскому юбилею 1937 г., что прямо отразилось и на цитировании: опущены не только все критические оценки Кюхельбекера, но и то, что могло быть за них принято в массовой читательской аудитории, как в данном случае слова «в этой безделке».

314

Ю. Я. Кюхельбекер (урожд. фон Ломен) – мать поэта.

315

Ю. Г. Глинка – одна из адресаток письма.

316

Ср. у Н. И. Надеждина: «Гробовщик в роде Гофмановом очень забавен» (Телескоп. 1831. № 21. С. 121). В одном из писем Кюхельбекер спрашивал Нат. Г. Глинку. «Из тех книг, о которых мне случалось упоминать в письмах своих, удалось ли вам прочесть что-нибудь? Например: Klein Zaches, или Das Majorat, или Das Fräulein Scüdery?» (Декабристы и их время. M.; Л., 1951. С. 33).

317

Литературный современник. 1937. № 4. С. 196, где этому предложению предшествует: «Станционный смотритель едва обрисован». Таким образом, две цитаты из письма содержат разночтения по сравнению с публикуемой копией (см. примечание 8), хотя она, судя по помете рукой Тынянова «Проза», предназначалась именно для статьи. О происхождении их можно только строить догадки. Если не было какой-то порчи текста, то возможно, например, что Тынянов цитировал в статье зачеркнутые слова или черновик письма; не исключено, что Кюхельбекер варьировал свои замечания в том письме сестре, о котором он упоминает в дневнике 19 февраля (с. 100), т. е. в день, когда было дописано публикуемое письмо племянницам, – и исследователь пользовался этой вариацией. Те же суждения могли быть повторены поэтом и позднее – например, при перечитывании повестей в мае 1833 г. (см.: дневник, с. 250) – в каком-либо письме или в дневнике, которыми располагал Тынянов.

318

ничего лишнего (франц.).

319

слишком мало (франц.).

320

Из комедии А. Пирона «Метромания». «Стих сей вошел в пословицу», – отмечал Пушкин, цитируя его в «Евгении Онегине» (VI, 272, 559); ср. известную перефразировку И. И. Дмитриева по поводу «Руслана и Людмилы» (в письме к П. А. Вяземскому от 20 октября 1820 г. – Старина и новизна. 1898. Вып. 2. С. 141), приведенную Пушкиным в предисловии к изданию поэмы 1828 г. (IV, 284); ср. также пассаж на сходную тему в критических заметках Пушкина (XI, 156). См.: Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 396–397.

321

Эта часть письма опубликована Тыняновым в статье «Пушкин и Кюхельбекер» (Литературное наследство. М., 1934. Т. 16–18. С. 371; то же в кн.: Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1969. С. 288–289).

322

Ср. о Савельиче как «русском Калебе» (герой «Ламмермурской невесты» В. Скотта): Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 7. С. 577. Ср. в первом из публикуемых писем о связи «Повестей Белкина» с В. Скоттом.

323

Декабристы. М., 1938. С. 182. Как известно, Белинский (Указ. соч.) также считал «Повести Белкина» «недостойными» Пушкина. Последняя фраза Кюхельбекера все же оставляет место для сомнения – имеется ли в виду все написанное Пушкиным или написанное в прозе? (Для Ю. Г. Оксмана здесь вопроса не было – см. подготовленное им издание «Капитанской дочки» – М., 1964. С. 217, где эта фраза приведена без комментариев.)

324

Целый ряд статей 1830‐х гг., в том числе о Пушкине (их Кюхельбекер предлагал в 1836 г. Гречу), до нас не дошел (см.: Литературное наследство. М., 1954. Т. 59. С. 459).

325

Одна из его работ этого времени – «Французские отношения Кюхельбекера» – в значительной части посвящена путешествию поэта по Европе. Дополнительный печатный источник сведений об этой поездке рассмотрен в статье: Чертков Л. Новое о Кюхельбекере // Россия/Russia. 1977. Вып. 3. В блокноте, о котором идет речь, имеются записи, относящиеся к указанной тыняновской работе.

326

В блокноте ни разу не указано, откуда сделаны выписки. Поэтому может возникнуть вопрос, не является ли тот или иной текст выдержкой из письма, а не дневника. Помимо содержательных и стилистических соображений следует учесть, во-первых, что извлечения из писем Тынянов сопровождал указанием адресата, – отсутствие таких указаний говорит за то, что выписки сделаны из дневника. Во-вторых, ряд выписок в блокноте дают текст, известный по печати, – и во всех таких случаях это текст именно дневника. Менее определенно можно судить о том, передана ли данная запись полностью или частично.

327

Орфография выписок сохраняется. Сокращения раскрыты нами в угловых скобках. Курсивом набрана фраза, известная по печатному тексту дневника.

328

Тверской князь Михаил Ярославич (1271–1318) быт убит в Орде приближенными его соперника московского князя Юрия Даниловича. Литературные произведения на этот сюжет к печати допускались. Таковы дума Рылеева «Михаил Тверской», одноименное стихотворение А. Бестужева; в последнем фигурирует и сын князя, ср. следующую запись Кюхельбекера.

329

Князь Александр Михайлович (1301–1339), сын Михаила Ярославича; как и отец, был убит в Орде. Ср. «историческую повесть в стихах» К. Бахтурина «Вступление на престол князя Александра Тверского» (М., 1833); Александр Михайлович Тверской: Исторический роман. Соч. Августа Лафонтена. М., 1818.

Данная выписка, по-видимому, передает не всю запись. О содержании несохранившегося текста можно судить по следующей помете Тынянова: «NB. Из Карамзина коммент. [запоздалый] к Юрию и Ксении – 5 окт. 1833 г.» (скобки поставлены Тыняновым). Поэма «Юрий и Ксения» быта закончена 4 мая 1833 г. (дневник, с. 248). Герой поэмы – тверской князь Ярослав Ярославич (1230–1272), брат Александра Невского. Таким образом, хотя, как писал Кюхельбекер Пушкину, «моя Ксения всего менее поэма историческая» (XVI, 147), в записях от 1 и 5 октября 1833 г. он сопоставляет, с точки зрения исторической сюжетики, с Ярославом – его потомков. В работе над поэмой автор не располагал «Историей» Карамзина [источник, который натолкнул его на замысел «Юрия и Ксении», указан в дневнике под 10 августа 1832 – см. с. 171; об этом источнике см.: Левин Ю. Д. Поэма В. К. Кюхельбекера на сюжет «Повести о тверском Отроче монастыре» («Юрий и Ксения») // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1971. Т. 26. С. 132–133; в связи с указанием Ю. Д. Левина на «Дорожник» И. Глушкова ср. об этом издании и его авторе статьи Л. В. Милова и С. Н. Травникова. – Русская литература. 1980. № 2. С. 150–160; 1982. № 2. С. 187–189]. «Историю» он получил 11 сентября 1833 г. и сейчас же принялся за чтение в поисках драматического сюжета; «хотелось бы мне написать зимою что-нибудь подельнее моих пустых поэм, которые едва ли меня переживут» (дневник, с. 273). В публикуемых записях и зафиксированы эти поиски, которые предшествовали замыслу трагедии о Смутном времени, возникшему в следующем году. С публикуемыми записями и в контексте интереса Кюхельбекера к тверским князьям ср. запись, сделанную через несколько дней – 10 октября 1833 г. (дневник, с. 277–278).

330

Вторую фразу см. дневник, с. 298. Теперь мы получаем более полный (если не полный) текст записи. Первая фраза может показаться пересказом, а не подлинным текстом (т. е. может быть понята как «он получил», а не «я получил»). Но такое начало фразы обычно в дневнике – см., например, в записях того же года: 11 февраля (с. 296), 27 мая (с. 311), 18 июля («получил письмо от Бориса» – с. 323). Список книг Кюхельбекер послал племяннику Б. Г. Глинке 21 декабря 1833 г. (Литературное наследство. Т. 59. С. 418–419). Изданием «Ижорского» занимался Пушкин (см.: XIV, 194; XV, 22, 63). Мистерия (первые две части) вышла в свет в следующем году; автор получил это издание не позднее 12 мая 1835 г. (дневник, с. 362).

331

Скобки и вопросительный знак – Тынянова. Речь идет о трагедии «Прокофий Ляпунов»; запись уточняет хронологию работы над ней. Сцену, о которой здесь говорится, см.: Кюхельбекер В. К. Избр. произведения: В 2 т. М.; Л., 1967. Т. 2. С. 496. Известен иной текст записи под этой же датой (дневник, с. 337), печатаемый по копии, сделанной для редакции «Русской старины». М. И. Семевский, опубликовавший отрывки из дневника в «Русской старине», опускал все, что относилось к собственному творчеству Кюхельбекера (см. статью В. Н. Орлова и С. И. Хмельницкого в изд. дневника 1929 г., с. 18), в том числе, как теперь выясняется, часть записи от 25 октября 1834 г.

332

Сведения о замысле английского поэта, несомненно, взяты из статьи «Кольридж», подписанной: Е. К. (с пометой: Quaterly Review), в «Библиотеке для чтения», 1834, т. 7, с. 15 (3-я пагинация). Записи о чтении этого тома см. дневник, с. 342–343. Публикуемая запись сделана спустя месяц после окончания «Прокофия Ляпунова», которому предшествовал замысел трагедии «Григорий Отрепьев» (перевод «Demetrius» Шиллера). Отрепьев впервые ассоциирован с Фаустом в записи от 30 июня 1834 г.: «Пришла мне мысль: нельзя ли Самозванца превратить в Русского Фауста?» (дневник, с. 319). 13 июля Кюхельбекер писал Ю. К. Глинке о фаустиане «жизни Лжедмитрия» (Литературное наследство. Т. 59. С. 430–431).

333

В блокноте имеется помета Тынянова: «NB. Запись 25 янв. 1835», но текст ее не приведен. Помета сделана под следующими библиографическими данными, которые, возможно, указывают на содержание записи: «Библиотека для чтения – 8-й том (34) – Разбор 4 и 5 части Сказ. современников о Самозванце». Чтение этого тома засвидетельствовано записью 28 января (дневник, с. 352). «Сказания современников о Самозванце», изданные Н. Г. Устряловым, были получены Кюхельбекером от Пушкина 18 августа 1834 г. (дневник, с. 323). Рецензия (без подписи) на этот свод источников должна была привлечь внимание автора «Прокофия Ляпунова».

334

Эвдор – персонаж «Элегии» Катенина (авторское написание: Евдор).

335

В дате Тыняновым не указан год. По-видимому, эта запись (или ее однословный конспект?) связана с записью от 13 января 1835 г., которая известна также только по цитате Тынянова (см. дневник, с. 352 и 727): «Принесли мне новый чекмень, шаровары и жилет; старый чекмень послужил мне с лишним 8 лет». Эта цитата есть и в блокноте, причем непосредственно перед публикуемой записью, что и побуждает связать их по содержанию.

336

Пояснение в скобках сделано Тыняновым. Над поэмой «Агасвер» («Вечный жид») Кюхельбекер работал с 1832 г. до конца жизни; в 1842 г. были готовы к печати «пять отрывков» (по авторскому обозначению). I отрывок был близок к завершению в конце апреля 1832 г. (дневник, с. 120); о том, что «уже начал» II отрывок, автор писал Ник. Г. Глинке 21 октября 1835 г. (Кюхельбекер В. К. Лирика и поэмы. Л., 1939. Т. 1. С. LIX). Под выпиской – помета Тынянова, указывающая на продолжение записи: «[Сокращение Юр. и Кс.] там же». О том, что поэма «Юрий и Ксения» (см. прим. 26) была сильно сокращена, Кюхельбекер писал Нат. Г. Глинке 5 августа 1836 г., сообщая, что отправляет ее Пушкину (Декабристы и их время. М., 1951. С. 68).

337

В данной статье используются следующие условные сокращения [помимо перечисленных в списке «Принятые сокращения», см. с. 7]:

Воспоминания – Воспоминания о Ю. Тынянове. М., 1983

НМ – Тынянов Ю. Из записных книжек // Новый мир. 1966. № 8.

Сб. ЖЗЛ – Юрий Тынянов. Писатель и ученый. М., 1966. (Серия «Жизнь замечательных людей»).

338

Об отношении Тынянова к поэзии Случевского см. в мемуарах А. В. Федорова (Воспоминания. C. 105; отсюда видно и то, почему Случевский поставлен в один ряд с поэтами ХХ в.). Сокращения в цитируемых записях Тынянова мы раскрываем без специальных указаний; не оговариваются также вносимые пунктуационные изменения; подчеркивания Тынянова обозначены курсивом, зачеркнутые им слова даются в прямых скобках.

339

Имеется в виду заметка о стихотворении Некрасова «Извозчик». См.: ПИЛК. С. 28. Эта заметка не учтена в комментариях к 1-му тому академического собрания сочинений Некрасова (Л., 1981. С. 626–627).

340

Зачеркнуто, возможно, потому, что изучение кружков предусмотрено 4-м пунктом.

341

Мемуарные свидетельства о пристрастии Тынянова к Писемскому см. Воспоминания. С. 238, 257.

342

Этой теме посвящена новейшая работа: Назиров Р. Г. Достоевский и роман У. Годвина // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1980. Вып. 4. О знакомстве с Годвином в России см.: Алексеев М. П. Из истории английской литературы. М.; Л., 1960. С. 294–303.

343

Цит. по копиям писем Тынянова к Б. В. Казанскому, имеющимся в архиве В. А. Каверина.

344

О «Подпоручике Киже» в кругу других замыслов Тынянова см. в нашей заметке в отдельном издании новеллы (М., 1981). [См. наст. изд. С. 184–192. – Сост.]

345

Смирнов-Сокольский Н. Рассказы о книгах. М., 1959. С. 287–302; Алексеев М. П. Из истории русских рукописных собраний // Неизданные письма иностранных писателей XVIII–ХІХ веков из ленинградских рукописных собраний. М.; Л., 1960. С. 21–22 (сведения об А. Ваттемаре были сообщены М. П. Алексеевым в кн.: Пушкин. Одесса, 1926. Вып. 2. С. 46); Соловьева О. Новые данные об автографах Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1962. М.; Л., 1963. С. 12–17.

346

Любопытные отражения этой легенды в современной Тынянову прозе – у В. Катаева и Л. Борисова – указаны в кн.: Grossman J. D. Edgar Allan Poe in Russia. A Study in Legend and Literary Influence. Würzburg, 1973. P. 23. Так, у Катаева в несобственно-прямой речи героя-американца, поданной в ироническом ракурсе: «Говорят, что в одном из кабачков он встретился с Пушкиным. Они беседовали всю ночь за бутылкой вина. И великий американский поэт подарил великому русскому поэту сюжет для его прелестной поэмы „Медный всадник“» (Катаев В. Время, вперед! М., 1932. С. 284–285).

347

«<…> Почему встречаем мы его вдруг в Петербурге, без паспорта, скомпрометированного и замешанного в какое-то дело, принужденного просить помощи у американского посланника Генри Мидлетона, чтобы избежать тюрьмы и возвратиться домой, – неизвестно» (Бодлер Ш. Эдгар По. Жизнь и творчество. Одесса, 1910. С. 15).

348

Ср.: «У По был широкий властительный лоб. <…> Глаза его, неопределенного и темного цвета, близкого к фиолетовому, были одновременно темны и полны блеска» (Там же. С. 32–33; отрывки из статьи Бодлера, в том числе цитируемый, см.: По Э. А. Полное собрание рассказов. М., 1970. С. 787).

349

Никитенко А. В. Дневник. М., 1955. Т. 1. С. 145.

350

Известно, что Пушкин бывал в этом кабачке (Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. М., 1951. Т. 1. С. 199–200); он упоминается в стихотворении «Русскому Геснеру».

351

Эта фраза разъясняется Н. И. Харджиевым (Воспоминания. С. 260–261; но возможно также, что имелось в виду использование соответствующей портретной детали по каким-либо мемуарным свидетельствам о Пушкине), она корреспондирует с одним из предыдущих пунктов программы: «Негры» – и вместе с ним указывает на присутствие в замысле «негритянской» темы как пушкинской (Ганнибалы, «потомок негров безобразный» и т. д.).

352

Н. И. Харджиев в том же мемуаре излагает тыняновский замысел романа о Катенине («Евдор»). Помимо перечня, опубликованного Н. Л. Степановым (Воспоминания. С. 239), «Евдор» фигурирует и в некоторых других планах (РГАЛИ. Ф. 2224. Оп. 1. Ед. хр. 105).

353

Вебер Ф.-Х. Записки // Русский архив. 1872. № 6–8. Стлб. 1652. Этот источник фигурирует в планах «Короля Самоедского».

354

Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. 1. С. 476–477.

355

Записки русских людей. События времен Петра Великого / Сост. И. Сахаров. СПб., 1841. С. 31.

356

См.: Тридцать дней. 1941. № 6.

357

Об анонимном «Журнале путешествия…» см.: Мальцева И. М. Записки путешествий XVIII века как источник литературного языка и языка художественной литературы (к постановке вопроса) // Язык русских писателей XVIII века. Л., 1981. С. 134.

358

Автор напечатал только один фрагмент из этих заметок – «Два перегона» (Литературная газета. Однодневная газета ко Дню печати. 1929. 2 мая). [Подробнее см. наст. изд. С. 196–201. – Сост.] Некоторые из «немецких» заметок см.: Литературная газета. 1967. 19 апреля.

359

Путешествие стольника П. А. Толстого. 1697–1699 // Русский архив. 1888. № 1–2.

360

«Массовым производством западных романов занят в настоящее время Илья Эренбург. <…> Эренбурга читают так, как ходят в кинематограф. Кинематограф не решает проблемы театра. Теневой роман Эренбурга не решает проблемы романа» (ПИЛК. С. 153, 155).

361

Русский архив. 1887. № 1.

362

Ср.: Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1969. С. 252.

363

ПИЛК. С. 522–524; Тоддес Е. А., Чудакова М. О. Первый русский перевод «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра и деятельность Московского лингвистического кружка // Федоровские чтения. 1978. М., 1981. Сведения о предках Ф. де Соссюра см. в биографическом очерке А. А. Холодовича в кн.: Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 650–651; Скуратовский Ю. Заметки на полях «Трудов по языкознанию» Ф. де Соссюра // Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. [Вып.] 14. Деталь (которая могла быть известна Тынянову) к материалам о Соссюрах в русской печати: в 1822 г. Н. И. Греч в «Письмах о Швейцарии» упоминает (без инициалов) Соссюра в числе женевских ученых (Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым. Л., 1960. С. 95). Судя по данным, приведенным в очерке А. А. Холодовича, это не О. Б. Соссюр (прадед лингвиста), как значится в указателе упомянутого издания «Полярной звезды», а Н.-Т. Соссюр (дед).

364

Сиротинин А. М. Сандуновы // Исторический вестник. 1889. № 9.

365

Барсуков А. Шкловские авантюристы // Заря. 1871. № 1. Согласно Н. Л. Степанову, Зорич фигурировал и в «Овернском муле» (Воспоминания. С. 246); тот же мемуарист комментировал замысел «Бань Сандуновских» (Там же. С. 240).

366

Это название обыграно Тыняновым в статье «Литературное сегодня» (ПИЛК. С. 155, 467).

367

Описание пребывания в Митаве известнаго Калиостра на 1779 год, и произведенных им тамо магических действий, / Собранное Шарлоттою Елисаветою Констанциею фон дер Реке, урожденною графинею Медемскою; Пер. с нем. Т. Захарьин. СПб., 1787; это один из основных источников сведений о Калиостро на русском языке.

368

Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 13–14 (см. также именной указатель этого издания).

369

Эта же цитата из «Гимна бороде» Ломоносова использована в «Смерти Вазир-Мухтара» (гл. ІХ, 6).

370

Мандельштам О. Шум времени. Л., 1928. С. 93–96 и 116–117.

371

Из автобиографических набросков, о которых см. далее. Об отношении к С. А. Венгерову участников его Пушкинского семинария, тяготевших к обновлению литературоведческой методологии, см.: ПИЛК. С. 506. Ср.: «Мы платили ему глубочайшим уважением, не лишенным, правда, некоторой иронии („многоуважаемый шкаф“ – называли его некоторые из нас), и любили в нем удивительную терпимость ко всем нашим крайностям» (Рождественский В. Страницы жизни. М.; Л., 1962. С. 120).

372

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 244. Ср.: ПИЛК. С. 180.

373

Ленинград. 1925. № 22.

374

См.: Чудакова М. О. Поэтика Михаила Зощенко. М., 1979.

375

В этой связи можно сблизить упоминаемую в заметках повесть о Ерше Ершовиче и предполагавшийся в «Обезьяне и колоколе» суд над обезьяной: фольклорные произведения о суде животных и средневековые суды над животными генетически восходят к одним и тем же архаическим представлениям (Фрейденберг О. Поэтика сюжета и жанра. Л., 1936. С. 99, 383–384).

376

Ленинград. 1925. № 26, 27.

377

Мандельштам О. Указ. соч. С. 90–91, 106–107.

378

Звезда. 1930. № 6; перепечатано соответственно: Неделя. 1974. № 42; Литературная газета. 1974. 9 октября.

379

Литературная газета. 1974. 9 октября.

380

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 722.

381

Литературная газета. 1964. 25 июля.

382

См.: Тынянов Ю. Н. Соч.: В 3 т. М.; Л., 1959. Т. 1; Сб. ЖЗЛ.

383

В рукописи после титула «Псевдорассказы» следует в качестве предисловия фрагмент «Эта книга возникла так…» (см.: НМ. С. 124).

384

Звезда. 1930. № 6; перепечатано: Литературная газета. 1964. 25 июля.

385

Гацерелиа А. Встречи с Юрием Тыняновым // Литературная Грузия. 1975. № 12. С. 88.

386

В этом случае он вообще подчеркивал значение замены развитой конструкции ее частью («представителем», знаком). См.: Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. С. 148 (ср. с. 131).

387

Здесь и ниже упоминается опубликованная в ПТЧ статья «Неосуществленные замыслы Тынянова» (см. наст. изд. С. 133–149). – Сост.

388

Поиски и пробы в указанных направлениях вполне описываются в опоязовских категориях литературной динамики и «диалектической» смены форм. Вместе с тем следует напомнить, что со второй половины 20‐х гг. у Тынянова подспудно присутствует и социокультурная тема «усталости» от писательства, как оно сложилось в России с XIX в., – отсюда стремление мотивировать опыты малой прозы через некоторую альтернативную литературность – скоморошество, которое «до XIX в. <…> было» (см. ПТЧ. С. 36–41). Впрочем, в статье «О литературной эволюции» ставится вопрос о совершающемся столетиями изменении «функции всего литературного ряда по отношению к соседним рядам» культуры (в отличие от быстрой эволюции конструктивной функции того или иного элемента произведения – см. ПИЛК. С. 277), так что и в этом пункте можно видеть близость художественной практики (в данном случае ее не обнародованной при жизни части), даже биографической рефлексии – и теоретической мысли Тынянова. В связи с противопоставлением (также проявившимся главным образом в рукописной черновой работе) малых форм основному массиву его прозы существенно то эволюционное значение, которое он придавал фрагменту в своих теоретических построениях (ПТЧ. С. 45; Frеnkel-Greenleaf M. Tynianov, Pushkin and the Fragment: Through the Lens of Montage / Cultural Mythologies of Russian Modernism. From the Golden Age to the Silver Age. Berkeley; Los Angeles; Oxford, 1992).

389

Новый мир. 1966. № 8. С. 122.

390

По этому же архиву, если не указано иное, приводятся далее и другие рукописные тексты Тынянова (главным образом по автографам, в нескольких случаях по машинописным копиям 60‐х гг.).

391

Мелкие поправки к журнальному тексту (в данном случае – С. 121), сделанные по рукописи, не оговариваются.

392

Дмитрий Савельевич Шуваев (1854–1937, репрессирован) был военным министром в 1916–1917 гг.

393

Ср. еврейскую «песню» в другом наброске (Новый мир. 1966. № 8. С. 124–125).

394

Любопытный случай автоцензуры: за словом «восстание» уже закрепился официальный «положительный» ореол, и антибольшевистское выступление могло быть обозначено этим словом не иначе как с определением «контрреволюционное» и/или «антисоветское» либо же другим словом (напр., «мятеж»). Однако в другом рукописном тексте приблизительно того же времени – программе автобиографии (см. ниже) – еще упоминается именно «ярославское восстание».

395

Цивьян Ю., Тоддес Е. «Не кинограмота, а кинокультура» // Искусство кино. 1986. № 7. С. 97–98. [См. наст. изд. С. 182–183. – Сост.] Следует, кроме того, учесть важное в нашем случае автосвидетельство, сделанное в «Автобиографии» 1939 г. и связывающее собственно прозу определенного жанра, «устную словесность» и кино. Говоря о возникновении своих рассказов – в отличие от генезиса романов, – Тынянов писал: «…есть вещи, которые именно рассказываешь, как нечто занимательное, иногда смешное. Работа в кино приучила меня к значению этих „рассказов друг другу“, с которых начинается создание любого фильма» (Юрий Тынянов. Писатель и ученый. М., 1966. С. 20; ср. о жанре рассказа: ПИЛК. С. 275).

396

Из литературы последних лет о работе Тынянова о кино (помимо статей в «Тыняновских сборниках» и указ. в прим. 9) см.: Heil J. Jurij Tynjanov’s Film-Work. Two Filmscripts: «Lieutenant Kiže» (1927, 1933–34) and «The Monkey and the Bell» (1923) // Russian Literature. 1987. Vol. 21. № 4; другая публикация сценария «Обезьяна и колокол», подготовленная И. В. Сэпман: Киносценарии. 1989. Вып. 3; Она же. Эксцентризм как способ развертывания исторического сюжета. Сценарные работы Ю. Н. Тынянова // Киноведческие записки. 1990. Вып. 7. См. воспоминания Л. З. Трауберга «Чай на двоих» (М., 1993. С. 23–30; ранее глава о Тынянове опубл.: Киноведческие записки. 1991. Вып. 10) и «Свежесть бытия» (М., 1988. С. 52, 55–57).

397

Интересно, что в заметках о Есенине прямо связанные между собой «усталость» и «сценарность» использованы в качестве негативных характеристик (ПТЧ. С. 101).

398

Сюжеты, основанные на остраняющей позиции героя, потерявшего память либо перенесенного из своего хронотопа в чуждый, были актуальны в кинематографе 20‐х гг. и, в частности, обсуждались в связи с фильмом Ф. Эрмлера «Обломок империи». См. об этом: Цивьян Ю Г. Историческая рецепция кино. Кинематограф в России. 1896–1930. Рига, 1991. С. 396–397.

399

РГАЛИ. Ф. 2224. Оп. 1. Ед. хр. 169. Л. 19–20. Очевидно, что метафора здесь мыслится в монтажном ключе – как сопоставление следующих один за другим крупных планов, которое, согласно статье «Об основах кино», приводит к тому, что «„видимая вещь“ заменяется вещью искусства. Таково же значение в кино и метафоры – одно и то же действие дано на других его носителях – целуются не люди, а голубки». И далее: «…если после кадра, на котором крупным планом дан человек на лугу, будет следовать крупным планом же кадр свиньи, гуляющей тут же <…> получится не временная или пространственная последовательность от человека к свинье, а смысловая фигура сравнения: человек – свинья» (ПИЛК. С. 332, 333–334, 555; ср. по поводу второго примера: Мукаржовский Я. Исследования по эстетике и теории искусства. М., 1994. С. 403). Но при этом текст о метафоре на ленинградской улице написан как повествование о некоем «случае», т. е. именно как проза (а не рассуждение на искусствоведческую тему – оно лишь предваряет основное описание). Ср. в набросках Хармса: «В два часа дня на Невском проспекте или, вернее, на проспекте 25 Октября ничего особенного не случилось. Нет, нет, человек возле „Колизея“ остановился просто так» и т. д. (цит. по: Жаккар Ж. Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995. С. 158).

400

Речь идет о статье: Вересова Т. В. Две родственные семьи: Тыняновы и Гаркави // М-95–96. С. 369–376. – Сост.

401

О Риге, увиденной на пути в Германию в 1928 г., говорится в очерке «Два перегона» (Литературная газета. Однодневная газета ко Дню печати. 1929. 2 мая; перепечатано: Даугава. 1988. № 6. С. 121–122). [См. наст. изд. С. 196–201; 654, прим. 11. – Сост.]

402

В этом плане показательно восхищение Тынянова рассказом Олеши «Лиомпа» (Чуковский К. Дневник. 1930–1969. М., 1994. С. 250). В связи с тыняновским пассажем о бородах (ПТЧ. С. 37–38) М. О. Чудакова обратила наше внимание на статью Олеши «Человеческий материал» (Известия. 1929. 7 ноября), где они также фигурируют как знак старой культуры (хотя и без приурочения к литературному цеху).

403

Ср. в воспоминаниях Г. М. Козинцева об аналогичном устном рассказе Тынянова (Воспоминания о Ю. Тынянове. М., 1983. С. 263; далее ссылки на издание в тексте статьи и в примечаниях даются в скобках, с указанием страницы).

404

Цит. по: Шкловский В. Гамбургский счет. М., 1990. С. 535 (комментарии А. Галушкина к указ. статье; письмо датировано здесь: не позднее 9 августа 1932 г.). Ср. о «предательствах» Шкловского: Гинзбург Л. Записи 20–30‐х годов // Новый мир. 1992. № 6. С. 174, ср. с. 158. О дальнейших перипетиях отношений Тынянова и Шкловского см.: Чуковский К. Указ. соч. С. 74–75, 93, 130.

405

О константной роли мотива membra disjecta говорит использование его в тыняновских устных рассказах – о Горьком (см.: Кибрик Е. Всегда открытие // Новый мир. 1980. № 2. С. 225), Р. Роллане (Чуковский К. Указ. соч. С. 129). Ср. также в письме Тынянова к Шкловскому от 31 марта 1940 г. (почт. штемпель) о подготовке тома избранной прозы: «Избирать самого себя трудно: „А не взять ли еще средний палец? Этот глаз тоже надо бы“» (Воспоминания. С. 35).

406

Об интересе к Добычину свидетельствует тыняновская пародия на него, опубликованная В. А. Кавериным (Каверин В. А. Вечерний день. М., 1980. С. 92). Тынянов принимал участие в делах по изданию книг Добычина «Портрет» и «Город Эн» (см.: Бахтин В. С. Без просвета, или Послесловие к травле // Первые Добычинские чтения. Даугавпилс, 1991. С. 100, 107). Во втором случае существенна топонимическая и хронологическая близость материала романа о Двинске к режицкому материалу тыняновских автобиографических замыслов.

407

Евсевьев М. М. Горький, ПетроКУБУ и русские писатели // Вопросы литературы. 1984. № 7. С. 279. Паек, который был исходатайствован для Тынянова с помощью Котляревского, оказался, по словам мемуариста, «очень хорошим» и пошел в общий котел т. н. Тынкоммуны (Каверин В. Петроградский студент. М., 1976. С. 227). В библиотеке Пушкинского Дома имеется экземпляр «Достоевского и Гоголя» с дарственной надписью Тынянова (без даты): «Глубокоуважаемому Нестору Александровичу Котляревскому, автору основного труда о Гоголе / от автора» (любезно сообщено П. Л. Сикстулис и Ю. Г. Цивьяном).

408

Каверин В. Указ. соч. С. 19–22, 58–67, 128. Ср. описание курильни в посвященной Тынянову «фантастической повести» Каверина «Большая игра» (1923), герою которой Панаеву приданы некоторые черты Поливанова. О посещении того же китайского заведения с Поливановым и его женой рассказывает и другой мемуарист – см. очерк «Е. Д. Поливанов (На дне советской богемы)» в кн.: Оцуп Н. Современники. Нью-Йорк, 1986. С. 80–82.

409

Чудакова М., Тоддес Е. Прототипы одного романа // Альманах библиофила. М., 1981. Вып. 10. С. 182. [См. наст. изд. С. 212–213. – Сост.] По свидетельству Эйхенбаума, спору Драгоманова с Некрыловым (эпизод вечеринки) соответствовал в реальности спор со Шкловским Тынянова (см.: Там же. С. 180, 181; Наст. изд. С. 211, 212). Ср. о Драгоманове – Поливанове: Иванов Вяч. Вс. Судьбы «Серапионовых братьев» и путь Всеволода Иванова // Литературная группа «Серапионовы братья»… СПб., 1995. С. 18.

410

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 723. Среди тех, кто спорил по поводу романа, был, вероятнее всего, и пушкинист Н. В. Измайлов, зять Платонова.

411

Собеседником молодых рисуют Э. Л. Радлова воспоминания одной из его слушательниц: Гаген-Торн Н. И. Memoria. М., 1994. С. 46–48.

412

In memoriam. Исторический сборник памяти Ф. Ф. Перченка. М.; СПб., 1995. С. 210.

413

См. групповую фотографию: Юность. 1987. № 7. С. 81. Озолина упоминает и Каверин (Указ. соч. С. 238–239).

414

См.: Вересова Т. В. Две родственные семьи: Тыняновы и Гаркави // М-95–96. С. 374. – Сост.

415

Ср. переписку автора с отцом, Я. Л. Лурье, на ту же тему, опубл. в: In memoriam. Исторический сборник памяти Ф. Ф. Перченка. С. 211–232.

416

Этот перерыв (академический отпуск с февраля 1917 г. по октябрь 1918 г. – эпизод документирован И. Н. Сухих и В. Ф. Шубиным, см.: Очерки по истории Ленинградского университета. Л., 1989. Вып. 6. С. 52–53; см. также: Шубин Вл. Его студенческие годы // Знамя труда. Резекне. 1982. 16 октября) был вызван болезнью, не связанной, по-видимому, с той, что выявилась в середине 20‐х гг. и оказалась неизлечимой. О первой болезни Тынянов писал Л. Лунцу 14 января 1924 г.: «…плакал и начинал забывать о здоровье. Все это прошло и у Вас пройдет» (цит. по: Новый журнал. 1966. Т. 83. С. 141).

417

См. воспоминания Л. А. Зильбера: Природа. 1984. № 3. С. 84, 86.

418

См. воспоминания Ю. Г. Оксмана: ПТЧ. С. 91–92.

419

Научные и биографические отношения Тынянова и Винокура (о которых последний оставил мемуарную заметку – см. Воспоминания. С. 65–68) достаточно известны по фундаментальному комментарию М. И. Шапира в томе «Филологических исследований» Винокура (М., 1990, см. по именному указателю), ПИЛК (С. 421–422, 571) и нашей публикации письма Винокура к Эйхенбауму, написанного сразу после похорон Тынянова (Литературное обозрение. 1984. № 10. С. 111–112).

420

Ксерокопия письма была предоставлена редакции «Тыняновских сборников» Т. Г. Винокур (1924–1992).

421

Ср. замечание В. Проскуриной об этой полемике Тынянова: Гершензон М. О. Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989. С. 25.

422

Ср. другой случай, когда критик – А. Г. Горнфельд – характеризуется в качестве писателя: «писатель хороший <…> критик же совсем плохой» (ответ на анкету ГИИИ, 7 июня 1924 г. – см.: Шубин В. Ф. Юрий Тынянов. Биобиблиографическая хроника. СПб., 1994. С. 78).

423

Об этом см. у А. Ю. Галушкина (ПяТЧ. С. 279–282); о засаде, устроенной на квартире Тынянова чекистами в попытке арестовать Шкловского, см.: Каверин В. Эпилог. М., 1989. С. 8–27.

424

Чуковский К. Указ. соч. С. 72–73.

425

Так, например, Тынянов любил и почитал С. А. Венгерова как «само собою разумеющегося учителя» (ПТЧ. С. 38), выступал на вечере его памяти (Дом искусств. 1921. № 1. С. 70), но это не помешало ему рассказывать анекдот об умирающем Венгерове (ПИЛК. С. 506; Чуковский К. Дневник. 1901–1929. М., 1991. С. 349).

426

Любопытно, что одну из своих эксцентриад Стенич разыгрывает в духе «Киже»: «– Дело в том, что вы видите перед собой человека, который в данную минуту… не существует в списке живых людей. <…> Каждый живой человек должен иметь адрес. А у меня нет адреса. Я только что ушел от прежней жены и иду к следующей жене. Но я еще не дошел… Я пока „между“… весь тут в небытии, со всем моим имуществом: подушка и томик Блока» (Крамова Н. Пока нас помнят. Tenafly, N.J, 1989. С. 65).

427

Чуковский К. Дневник. 1901–1929. С. 400.

428

Каверин В. Петроградский студент. С. 10–11. На этом фоне интересны свидетельства Н. К. Чуковского об эпизоде (оставшемся неизвестным), резюмированном репликой Стенича: «Я сейчас целых два часа импонировал Тынянову», и о том, что в конце 30‐х гг. Тынянов «постоянно заговаривал со мной о Стениче» (Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 228–229).

429

О Б. М. Зубакине Тынянову писал Горький 27 января 1927 г., «убедительно советуя» с ним познакомиться как с «человечищем изумительно талантливым, даже, может быть, на грани гениальности» (Немировский А. И., Уколова В. И. Свет звезд, или Последний русский розенкрейцер. М., 1994. С. 230, 232).

430

О стихотворце и критике П. И. Сторицыне (Когане) см.: Шкловский В. Гамбургский счет. М., 1990. С. 336. Ему принадлежит рецензия на «Архаистов и новаторов» (Литературная газета. 1929. 10 июня). Согласно утверждениям Н. И. Харджиева (в беседах с М. О. Чудаковой, сообщившей нам об этом), П. И. Сторицын был важнейшим устным источником прозы Бабеля. По свидетельству А. Н. Пирожковой, таково, в частности, происхождение рассказа «Мой первый гонорар» (Литературное обозрение. 1995. № 2. С. 74). В то же время от Сторицына исходили истории о самом Бабеле (Чуковский К. Указ соч. С. 337).

431

Звезда. 1930. № 6 (в цикле «Исторические рассказы»); перепечатано В. А. Кавериным: Литературная газета. 1964. 25 июля. В газетном тексте есть разночтения (об одном из них см. прим. 50), источник которых нам неизвестен; мы пользуемся журнальным текстом.

432

Лосский Н. О. Воспоминания. Жизнь и философский путь. München, 1968. С. 245–246.

433

См. воспоминания Л. Н. Тыняновой (один из фрагментов, не вошедших в текст мемуара «В моем детстве», опубликованного в: Детская литература. 1987. № 3): Каверин В., Новиков Вл. Новое зрение. М., 1988. С. 22.

434

Книга и революция. 1920. № 2. С. 92.

435

Лосский Н. О. Указ. соч. С. 208–209. Лекция отнесена мемуаристом «приблизительно» к 1919 г.; тема названа здесь: «Бог в системе органического миропонимания». В примечаниях Б. Н. Лосского (с. 327) среди выступавших в прениях назван, в частности, некий Пигулевский – ср. Пискаревский у Тынянова. Б. Н. Лосский писал, не уточняя, что «недавно узнал» об изданном в Советском Союзе мемуаре, в котором говорится об этом докладе его отца и о том, что среди слушателей был Блок, – а в собственных воспоминаниях, расширив изложение своих впечатлений об этом эпизоде (отнесенном к 1920 г.), он дает и необходимое уточнение на основании имеющейся в архиве отца вырезки из «Литературной газеты», где был перепечатан рассказ Тынянова (Минувшее. Париж, 1991. [Вып.] 12. С. 57–61 и 152, прим. 78; здесь ошибка или опечатка в выходных данных «Литературной газеты», см. наше прим. 45). Б. Н. Лосский делает любопытные сопоставления реалий с деталями рассказа. (Тот же эпизод в постсоветских переизданиях книги Н. О. Лосского см.: Вопросы философии. 1991. № 11. С. 179–180 и 189; отд. изд. С.-Петербургского университета – 1994. С. 228–229 и 353; воспоминания Б. Н. Лосского здесь не учтены.)

436

Ср. в некрологе Замятина: «Два Блока: один – в шлеме, в рыцарских латах, в романтическом плаще; и другой – наш, земной, в неизменном белом свитере, в черном пиджаке, с двумя глубоко врезанными складками по углам губ» (Записки мечтателей. 1921. № 4. С. 11). Ср. также стихотворение Н. Оцупа «Белый свитер», опубликованное Ю. М. Гельпериным (Литературное обозрение. 1980. № 10. С. 98) и включенное им в исследование «Блок в поэзии его современников» (Литературное наследство. М., 1982. Т. 92. Кн. 3. С. 566). В воспоминаниях о поэте Замятин варьировал свое противопоставление: «Нынешнее <1918> его, рыцарское лицо – и смешная, плоская американская кэпка» (далее упомянут и свитер). Для предлагаемого нами сравнения существенно и то, как соотнесены Блок – и «другие»: «Я помню отчетливо: Блок на каком-то возвышении, на кафедре – хотя знаю, никакой кафедры там не могло быть – но Блок всегда же был на возвышении, отдельно от всех. И помню: сразу же – стена между ним и между всеми остальными <…>». Лицо мертвого Блока – «похожее на лицо Дон-Кихота» (Русский современник. 1924. № 3. С. 187, 188, 189, 194). Любопытно, что одно из упоминавшихся выше разночтений (см. прим. 45) тыняновского текста: «флорентийский воротник XVI столетия» – также перекликается с мемуаром Замятина, согласно которому Блок говорил: «Наше время – тот же самый XVI век…» (С. 192).

437

Фразы, которыми вводится «я»: «Уходя, я притронулся к колонне рукой. Она была безобразно холодна <…>», – ср. с описанием статуй Юсуповского сада, в котором гуляет ребенком Пушкин: «Сам того не зная, он долго бессмысленно улыбался и прикасался к белым грязным коленям. Они были безобразно холодные» (Тынянов Ю. Пушкин. Л., 1974. С. 47).

438

Каверин В. Петроградский студент. С. 173–174. Л. Н. Тынянова рассказывала нам, что Тынянов посетил вечер с нею и женой; Блок и на этот раз был в белом свитере; так – «в белой фуфайке и в пиджаке» – и у К. Чуковского: Дневник 1901–1929. С. 158.

439

Гроссман Л. Последний отдых Брюсова // Свиток. М., 1926. [Вып.] 4 (вошло в его: Собр. соч.: В 5 т. М., 1928. Т. 4).

440

Малмстад Д., Флейшман Л. Из биографии Замятина (по новым материалам) // Stanford Slavic Studies. 1987. Vоl. 1. Р. 129.

441

Чуковский К. Указ. соч. С. 423 (запись 9 ноября 1927 г.).

442

См. запись в дневнике Эйхенбаума от 9 февраля 1928 г., приведенную в: Чудакова М., Тоддес Е. Указ соч. С. 180.

443

Гор Г. Замедление времени // Звезда. 1968. № 4. С. 188–189.

444

Оцуп Н. Океан времени. СПб., 1994. С. 542–543. См. типичную советскую трактовку того же эпизода: Слонимский Мих. Книга воспоминаний. М.; Л., 1966. С. 49–52; ср. также: Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 49–51.

445

3-я, неопубликованная и затерявшаяся часть «Записок…» должна была называться «Папалаги» – позднее это экзотическое имя (к Тынянову оно пришло, скорее всего, из журнала «Современный Запад» – подробно см.: ПИЛК. С. 441, 445–446, прим. 21, здесь опечатка в номере примечания) Замятин дал персонажу своего рассказа «Икс».

446

ЭОЛ. С. 534 (комментарии М. О. Чудаковой).

447

Там же.

448

См. там же. Каверин (Эпилог. С. 116) приурочивает ко встрече 1926 г. фразу Маяковского: «Ну‐с, Тынянов, поговорим как держава с державой?»

449

Это четверостишие было напечатано в последние годы по меньшей мере четырежды, с разночтениями: 323 эпиграммы / Составитель Е. Эткинд. Париж, 1988. С. 52; Каверин В. Эпилог. С. 117; Левинтон Г. А. Еще раз о комментировании романов Тынянова // Русская литература. 1991. № 2. С. 130, прим. 14; Новиков Вл. Тынянов-эпиграмматист // Вопросы литературы. 1994. Вып. 3. С. 359. В последней статье напечатан ряд тыняновских экспромтов; к сожалению, публикатор не указал, что все они были приведены в рукописной заметке Ю. Г. Оксмана «Стихотворные шутки Ю. Н. Тынянова», известной в филологической среде с 60‐х гг. Оксман дал здесь ключ, без которого экспромты не могут быть стилистически адекватно прочитаны. Ключ этот – словарь-альбом П. К. Мартьянова «Цвет нашей интеллигенции» (1890, изд. 3-е – 1893). Тынянов пародировал литературную наивность и неуклюжесть надписей, «силуэтов» и эпитафий Мартьянова. Литературно недалекий объект пародии (при иных приемах пародирования) – стихи Иеронима Ясинского – был избран для другой тыняновской шутки нач. 30‐х гг., опубликованной Н. И. Харджиевым (Russian Literature. 1974. № 6. P. 59–61). Из заметки Оксмана стали также известны приводимая Новиковым эпиграмма Э. Л. Радлова на Н. К. Козьмина и высокое мнение Тынянова о ней. Это четверостишие вошло в изданное «Библиотекой поэта» собрание «Русская эпиграмма второй половины XVII – начала XX в.» (Л., 1975) с указанием комментатора – М. И. Гиллельсона: «Печ. впервые по списку из частного собрания. Это была любимая эп-ма Ю. Н. Тынянова» (с. 895; здесь опечатка в дате смерти Радлова). По цензурным причинам Гиллельсон не мог сослаться на заметку Оксмана.

Один из наиболее удачных текстов тыняновской юмористики остается, по-видимому, малоизвестным, хотя и был опубликован. Это новогодние куплеты, цитированные в письме Каверина Льву Лунцу от 14 января 1924 г. (Новый журнал. 1966. Т. 83. С. 139–141; публикация Гарри Керна; Каверин включил письмо в свою книгу «Вечерний день», но без куплетов, кроме одного, и относящихся к ним фраз: Звезда. 1979. № 3. С. 86–87; отд. изд. – М., 1980. С. 57–59, единственный цит. куплет – с. 41, прим. 3): «Пели частушки, сочиненные Юрием:

Пропиваю я сегодня

Платьице исподнее.

Настроенья у меня

Очень новогодняя.

Ник. Никитин посетил

Англию инкогнито,

И Европа вся дрожит,

В рог бараний согнута.

Эх, который Михаил

Десять дам покорил?

Тот, который с круглым глазом

Иль который пишет сказом?

Что-то Шварц имеет вид

В первый раз влюбленного.

На каком-то soirée

(У Никитина на Зоиных именинах)

Целовал Ионова.

Времена что-то настали

Вовсе нонче куцые,

Братцы* Федина прикрыли

(Еще не совсем прикрыли, но собираются)

С Книгой с революцией.

… Если хочешь развлеченья,

Ты пройдись по Невскому.

Хочешь знать стихосложенье —

Иди… к Томашевскому.

* Возможно, здесь должно быть: Братцы, … (обращение) либо Братца.

Было еще на кого-то, не припомню. Кончалось:

Эх, налейте вина,

Вина запьянцовского!

Мы за Леву Лунца пьем

И за Витю Шкловского!

Еще на Слонимского:

Мих. Слонимский овладел

Формами большими.

Танцевал он фокс-трот,

А танцует шимми».

Во втором куплете имеется в виду Н. Н. Никитин, написавший книгу очерков «Сейчас на Западе» (она была высмеяна в рец. Замятина: Русский современник. 1924. № 2. С. 287–288; ср. его же «эпитафию» Никитину, обыгрывающую использованное в рецензии именование автора книги «полпредом»: Russian Literature Triquarterly. 1973. № 7. Р. 428; там же, p. 427, «эпитафия» Федину – ср. другую «эпитафию» ему, которую считают тыняновской: 323 эпиграммы. С. 53; по поводу книги Никитина ср. еще ПИЛК. С. 159; ЭОЛ. С. 366; Шкловский В. Гамбургский счет. С. 187); в четвертом – его жена З. А. Никитина (урожд. Гацкевич) и директор петроградского отделения Госиздата И. И. Ионов («владыка Госиздата» в тыняновском экспромте, записанном в альбом Чуковского: Чукоккала. М., 1979. С. 340–341; Ионов назван и в автобиографическом конспекте – см. выше); в третьем – М. Л. Слонимский и М. М. Зощенко (пользовавшийся успехом у женщин). Пятый куплет, говорящий (хотя бы и утрированно) о положении журнала «Книга и революция» и его редактора, заслуживал бы специального внимания.

Возможно, к этим же частушкам относится четверостишие, приведенное в воспоминаниях Е. Г. Полонской и обыгрывающее, как поясняет мемуаристка, «модную в те годы» тему омоложения (отрывок воспоминаний опубл. М. Полонским и Б. Фрезинским: Час пик. СПб., 1995. 31 мая. С. 14; часть этого текста, о Тынянове в эвакуации в Перми: Знамя труда. Резекне. 1990. 19 июля. С. 2):

Скоро всякое паскудство

Будет омоложено:

Посмотрите «Жизнь искусства» —

Сахарно морожено!

Именно в декабре 1923 г. Тынянов сообщал Шкловскому о том, что формалисты и Серапионы «фактически взяли на себя „Жизнь искусства“: я редактирую литературный отдел» и т. д.; это сказалось на новогоднем номере (см. ПИЛК. С. 548–549) – он вышел 1 января 1924 г. «омоложенным».

450

См.: Даугава. 1988. № 6. С. 119. [См. наст. изд. С. 200. – Сост.]

451

Фрезинский Б. Я. Илья Эренбург и Роман Якобсон // Новое литературное обозрение. 1995. № 12. С. 103.

452

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 724.

453

Каверин В. Письменный стол. М., 1985. С. 84, 85.

454

Напомним, что текст ее, извлеченный из рукописей и напечатанный впервые в собрании сочинений 1959 г., затем с дополнениями и разночтениями в известном мемуарном сборнике серии ЖЗЛ (Юрий Тынянов. Писатель и ученый. М., 1966; далее это издание в тексте и примечаниях обозначается сокращенно: Сб. ЖЗЛ), отнюдь не был для автора окончательным и готовым к печати. К этому тексту примыкают два опубликованных фрагмента: один – в составе статьи Каверина о Тынянове (Новый мир. 1964. № 10; вошло в его кн.: «Здравствуй, брат. Писать очень трудно…». М., 1965. С. 7–8; то же: Сб. ЖЗЛ. С. 22–23, впоследствии перепечатывалось), другой («Провинция») – Литературная газета. 1974. 9 октября.

455

Этот пародический отзвук знаменитых строчек Ахматовой ср. с зачеркнутой в другом месте рукописи отсылкой к другому поэту – после фразы «Люблю запахи льна, масляных красок и понимаю их лучше, чем музыку, и так же, как стихи» (Сб. ЖЗЛ. С. 11) следовало: «Пастернак».

456

Две следующие фразы цит. в ПТЧ. С. 43.

457

Ср. о написанных в детстве и потом затерянных рассказах: «Без двух <…> моих детских рассказов моя жизнь будет неполна и умру я неуспокоенный» (Новый мир. 1966. № 8. С. 133).

458

Насон Аронович (Николай Аркадьевич) Тынянов и его сыновья Лев и Юрий (которого в семье звали Юшей). О семье Тыняновых см. в публикации Т. В. Вересовой (см. выше прим. 28). Старший брат Лев фигурирует в рассказе «Яблоко» (Литературная газета. 1964. 25 июля; перепечатано: Каверин В., Новиков Вл. Новое зрение. М., 1988. С. 26–27).

459

О пении и музицировании в семье см. в воспоминаниях Л. Н. Тыняновой: Детская литература. 1987. № 3. С. 34.

460

Новый мир. 1966. № 8. С. 125–126. Тема наброска – переживание возраста, который «считают по-разному врачи, друзья и сам человек». К рассуждению о «книгах и авторах с возрастом» ср. то, что писал Тынянов Шкловскому о несовпадении биографического и литературного возрастов Маяковского (см. выше, с. 165).

461

Ср. инскрипт на экземпляре «Проблемы стихотворного языка», подаренном Чуковскому: «Пока / Я изучал проблему языка, / Ее Вы разрешили – / В „Крокодиле“». В воспоминаниях о Тынянове Чуковский называет эту надпись «язвительно-пародийной», но в более позднем, укороченном варианте мемуара, вошедшем в печатный текст «Чукоккалы» (с. 344), – только «шутливой», что кажется более точным. Как видно из публикуемого фрагмента, язвительность нашла себе выражение позднее.

462

Ср. о «микроскопе переходного возраста» (в прозе Пастернака) в статье «Литературное сегодня» (ПИЛК. С. 161). Нет сомнения, что приведенный фрагмент, не вошедший в журнальный текст, был отбракован цензурой (скорее всего редакторской) по очевидному – «фрейдистскому» признаку. (Если бы хотели только «защитить» Чуковского, убрали бы одну фразу, оставив остальные.) Другим уязвимым пунктом этой публикации малой прозы Тынянова могли считаться еврейские мотивы, но их допустили в печать (как и в «Автобиографии» в сборнике ЖЗЛ, вышедшем в том же 1966 г.), что было бы вряд ли возможно или по меньшей мере встретило бы препятствия уже через год – после Шестидневной войны и начала антиизраильской и «антисионистской» кампании в советской идеологии и печати. Зато в журнальный текст (с. 130) не вошла фраза, «обижающая» Есенина. Говоря о неизбежной смене литературных поколений, их «переодеваниях», «смене рупора», Тынянов писал: «„Естественность“ здесь не спасет: выручают эпигоны, которые превращают естественность в позу. Так, „естественный“ Карамзин стал пастушком с розовым бантом, благодаря Шаликову». Далее выпущена фраза: «Так, если кто-нибудь мог считать естественной позу Есенина (любопытны его переодевания из „пастушка“ в „хулигана“ и обратно) – то эпигоны его, не хуже Шаликова, в этом разубеждают».

На двух следующих фразах журнальный текст наброска заканчивается. В рукописи следовали абзацы об «унаваживателях» и «ковырятелях», по выражению Мусоргского (эти рассуждения также могли показаться непочтительными к классикам – Тургеневу и Римскому-Корсакову; ср. ПСЯ 1965. C. 285), – они были опубликованы позднее («У нас в литературе много людей, говорящих вчерашним голосом…» и т. д. – Литературная газета. 1974. 9 октября). Дальнейший пассаж остался ненапечатанным: «Новым голосом нашей эпохи, раздавшимся слишком рано, был Хлебников, до сих пор также издававшийся под „редакциями“ друзей-унаваживателей и во многом совсем неизданный. Он спутал литературное благополучие настолько, что „Слово о полку Игореве“ стало более современным, чем Брюсов. Он отнесся к слову с полным незнанием нового человека, и слово заворочалось, затрещало, как вещь, в его руках. Он под спудом до сих пор. Он остается подземным голосом нашего времени. А наверху – идет смена рупоров и авторских лиц. Не новые метры нужны, не новые повести и романы, а новое авторское лицо».

Последующий текст рукописи – о Шкловском – см.: ПИЛК. С. 569–570.

463

Ковнатор Рахиль Ароновна (1899–1977) – в 1926–1929 гг. член редколлегии журнала «Звезда»; как говорил нам В. А. Каверин, была «приставлена Кировым присматривать за ленинградскими писателями». Об отношении к ней в тыняновском кругу можно судить по фразе, приписанной ей в шуточных куплетах Эйхенбаума (на подаренной им Тынянову книге: Путешествие русского из Персии. Н. Т. Ч. 1. СПб., 1884; инскрипт датирован: 23.02.1928): «Я, товарищи, уверена / В одного только Каверина…». Согласно указ. в прим. 63 заметке Оксмана, Ковнатор была неравнодушна к Тынянову. В автобиографическом контексте ее имя зачеркнуто (см. выше).

464

Чумандрин Михаил Федорович (1905–1940) – прозаик, драматург, со второй половины 20‐х гг. играл активную роль в литературной жизни Ленинграда, представляя т. н. пролетарских писателей (ср. острую характеристику этой роли: Гинзбург Л. Записи 20–30‐х годов. С. 177); входил в руководство ЛАПП.

465

Горбачев Георгий Ефимович (1897–1942, репрессирован) – литературовед, деятель пролетарской литературы; работал в Ленинградском университете; в 1923–1925 гг. редактировал журнал «Красный студент», в 1925–1926 гг. – член редколлегии «Звезды». Был в руководстве РАПП, но в ходе внутренней борьбы в этом объединении оказался в группе (Литфронт), оспаривавшей в 1929‐м и особенно 1930 г. первенство у его лидеров. Об отношениях формалистов и Горбачева (признававшего значение формального подхода) см. статью Эйхенбаума «В ожидании литературы» (Русский современник. 1924. № 1. С. 287–289) и записи в его дневнике (цит. в: ЭОЛ. С. 469, 470). В своем «обзоре литературно-идеологических течений современности» – книге «Современная русская литература» (изд. 2-е – [Л.], 1929) Горбачев писал о Тынянове, причисляя его к «новобуржуазной литературе», но достаточно высоко оценивая «Смерть Вазир-Мухтара».

466

В письме Р. А. Ковнатор также сообщала среди прочего: «Сохранились у меня книги Ю. Н. с надписями: „Об астенике Кюхле от астеника Тынянова“, „Солнцу Звезды“ и др.».

467

Воспоминания. С. 23.

468

Там же.

469

Там же. С. 31.

470

РГАЛИ. Ф. 526. Оп. 1. Ед. хр. 724.

471

Из недавней публикации явствует, что «Восковая персона» негативно оценивалась не только журнальной критикой. С «этой глупой и бесчеловечной критикой» в данном случае согласилась по собственным основаниям и Л. Я. Гинзбург в своих записях 1931 г. (Указ. соч. С. 174). Ср. понятное удивление О. Ронена по этому поводу (Ронен О. <Ответы на анкету к 100-летию со дня рождения Ю. Н. Тынянова> // М-95–96. С. 49).

472

Зелинский К. Вечер у Горького. Публикация Е. Прицкера // Минувшее. Париж, 1990. [Вып.] 10. С. 96. Сейфуллина на стороне Тынянова, несмотря на его давние суровые (Русский современник. 1924. № 2. С. 285–286) или в лучшем случае сдержанные (ПИЛК. С. 159) отзывы о ее прозе.

473

Обнародовано Кавериным в телефильме о Тынянове (1983). Тональность инскриптов 20‐х гг. иная, напр.: «Дорогим Вене и Лидухе: / Сердечность первый из долгов / Для христиан и для жидов. / Целуемся» [надпись на экземпляре «Сатир» Гейне (Л., 1927) в переводах Тынянова].

474

Воспоминания. С. 33.

475

Чукоккала. С. 342, 343. Вероятные источники тыняновского экспромта – «Сравнение Петербурга с Москвой» Вяземского, а в современной юмористике – «Питер против Москвы» Пяста (см.: Тименчик Р. Д. Забытый экспромт В. Пяста // De Visu. 1994. № 5/6). Этот текст, по-видимому также восходящий (с ритмическими фиоритурами) к указ. образцу XIX в., мог быть известен Тынянову [ср., в частности, «Есенин у нас – класс» (Пяст) и «Есть у нас / Младший класс»].

476

Чуковский К. Дневник. 1930–1969. С. 128.

477

РГАЛИ. Ф. 526. Оп. 1. Ед. хр. 725.

478

См.: Левин Ф. М. Из глубин памяти. М., 1984. С. 86–87 (опечатка в дате письма Тынянова к автору – явно должно быть: 17.3.36). На 1935 г. приходится новое сближение Тынянова и Шкловского после охлаждения в их отношениях в 1932 г. (см. выше). Каверин упоминает о помощи Горького (Новое зрение. С. 151), но в другом месте той же книги (С. 232) придерживается свидетельства Ф. Левина, который ничего не говорит о Горьком в этой связи. Горький помог в сходной ситуации в конце 1931 – нач. 1932 г., когда Тынянов добивался разрешения для поездки в Германию для жены и дочери, нуждавшихся в лечении (Литературное наследство. М., 1963. Т. 70. С. 459–460).

479

Возможно, было и ответное письмо, во всяком случае Тынянов просил одного из французских врачей написать С. Н. Давиденкову – об этом он сообщал сестре и ее мужу 29 марта 1936 г. (см. Каверин В. Письменный стол. С. 85).

480

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 726. См. о больном Тынянове в 1936–1941 гг. в письмах Эйхенбаума к Г. Л. Эйхлеру (ТМ-90. С. 256, 266, 268, 272. Публикация В. В. Эйдинова и В. С. Вайсберга), в дневнике Чуковского (Указ. соч., по указателю).

481

Каверин В. Эпилог. С. 221–223.

482

Каверин В., Новиков Вл. Новое зрение. С. 215–217.

483

В свете этого текста виден скрытый смысл фразы Тынянова, сказанной через четыре месяца и записанной Чуковским (Указ. соч. С. 156): «И вообще я имею редкий случай наблюдать, как относятся ко мне люди после моей смерти, п. ч. я уже умер».

484

Гинзбург Л. О старом и новом. Л., 1982. С. 368.

485

«Я не отказываюсь от поденщины, я люблю ее даже. Я думаю часто, что то, что мы делаем каждый день, умнее того, что мы собираемся делать когда-нибудь и никогда не делаем» (Шкловский В. Поденщина. Л., 1930. С. 5).

486

ПТЧ. С. 7.

487

Кино. Л., 1926. 7 сентября.

488

Рабочий и театр. 1925. № 50 (65). С. 23.

489

Цит. по: ПИЛК. С. 550.

490

Рабочий и театр. 1925. № 50 (65). С. 23.

491

См.: Лотман Ю. М., Цивьян Ю. Г. «SVD»: жанр мелодрамы и история // ПТЧ. С. 74, 76–77.

492

Мы благодарны отделу кадров «Ленфильма» за разрешение ознакомиться с этим документом.

493

Об участии Тынянова в работе над «Шинелью» см.: Козинцев Г. Глубокий экран. М., 1971. С. 79–91, 98–99.

494

Возможность ознакомиться с дневниковыми записями К. И. Чуковского и использовать их была любезно предоставлена Е. Ц. Чуковской.

495

О сценарном вопросе в эти годы см.: Горницкая Н. Проблемы кинодраматургии в периодике 20‐х годов // Из истории «Ленфильма». Л., 1973. Вып. 3.

496

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 782.

497

ЦГАЛИ СПб. Ф. 59. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 30.

498

Там же. Л. 19.

499

ПИЛК. С. 550.

500

Здесь и далее с любезного разрешения В. Каверина цитируем по копиям, имеющимся в его архиве.

501

Зоркая Н. М. Тынянов и кино // Вопросы киноискусства. М., 1967. Вып. 10; Сэпман И. Тынянов-сценарист // Из истории «Ленфильма». Л., 1973. Вып. 3.

502

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 722.

503

Об этом см.: Тоддес Е. А. Неосуществленные замыслы Тынянова // ПТЧ. С. 25–45. [См. наст. изд. С. 133–149. – Сост.]

504

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 723.

505

Воспоминания о Ю. Тынянове. М., 1983. С. 24.

506

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 723.

507

ЦГАЛИ СПб. Ф. 4437. Оп. 3. Ед. хр. 4. Л. 89–90, 95.

508

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 441. Расширенный вариант либретто находится в РГАЛИ (Ф. 631. Оп. 3. Ед. хр. 11).

509

Архив В. Каверина.

510

Эйзенштейн С. Избранные произведения: В 6 т. М., 1964. Т. 1. С. 524.

511

Воспоминания о Ю. Тынянове. С. 274.

512

Эйзенштейн С. Указ. соч. С. 519; Юрий Тынянов. Писатель и ученый: Сб. М., 1966. С. 9.

513

Вопросы литературы. 1984. № 12. С. 202.

514

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 722.

515

Воспоминания о Тынянове. С. 236, 237.

516

Как мы пишем. Л., 1930. С. 166. О разграничении понятий «генезис» и «эволюция» у Тынянова см.: Чудакова М. О. К понятию генезиса // Revue des études slaves. 1983. Т. 55. Fasc. 3.

517

Архив В. Каверина (второй набросок опубликован: Литературная газета. 1974. 9 октября. С. 7).

518

ПИЛК. С. 554.

519

Ввиду популярного характера издания, в котором появилась эта работа, в ней отсутствуют развернутые ссылки на архивные источники. – Сост.

520

Юткевич С. О киноискусстве. М., 1962. С. 42.

521

РГАЛИ.

522

Копия; архив В. А. Каверина.

523

РГАЛИ.

524

Копия; архив В. А. Каверина.

525

ОР РГБ.

526

Архив В. А. Каверина.

527

См. мемуары художника: Новый мир. 1980. № 1.

528

Павел I. Собрание анекдотов, отзывов, характеристик, указов и пр. / Сост. Александр Гено и Томич. СПб., 1901. С. 174–175.

529

Поэтика. Л., 1928. [Вып.] 4. С. 153.

530

Мы погибли (франц.).

531

Вышел на экраны в марте 1934 г. Оператор А. Кальцатый. В ролях: М. Яншин (Павел), Э. Гарин (адъютант), Б. Горин-Горяинов (Пален), Н. Шатерникова (Гагарина), Е. Магарилл (фрейлина), М. Ростовцев (комендант крепости). Музыка С. С. Прокофьева. Производство Белгоскино.

532

Записная книжка середины 30‐х гг.

533

ПИЛК. С. 550–551.

534

Русская старина. 1885. № 9. С. 388; № 10. С. 78.

535

Чарторижский А. Мемуары. М., 1912. Т. 1. С. 95.

536

Ауслендер С. А. Рассказы. Книга 2-я. СПб., 1912; Садовской Б. Адмиралтейская игла. Пг., 1915; Шумигорский Е. С. Тени минувшего: Исторические повести и рассказы. Пг., 1915.

537

Звезда. 1933. № 4. С. 173.

538

Левин Ю. Д. Об источниках «Подпоручика Киже» // Роль и значение литературы XVIII века в истории русской культуры. М.; Л., 1966.

539

Герцен А. И. Собр. соч. М., 1956. Т. 8. С. 267–268.

540

Козинцев Г. Глубокий экран. М., 1971.

541

Дневник К. И. Чуковского (28 апреля 1935 г.).

542

Автор отсылает к работе «Неосуществленные замыслы Тынянова»; см. наст. изд. С. 138. – Сост.

543

См.: Поляк З. Н. О ненаписанном рассказе Тынянова «Пастушок Сифил» // ТМ90. С. 51–65.

544

Об этих и других неосуществленных замыслах см.: Тоддес Е. А. Неосуществленные замыслы Тынянова // ПТЧ. С. 25–45. [См. наст. изд. С. 133–149. – Сост.]

545

Л. Н. Тынянова рассказывала нам, что в Режице жила семья некоего Брунса – евреи, пришедшие, видимо, из Эстонии. Местные с трудом с ними объяснялись.

546

Читатель и писатель. 1928. 31 марта.

547

В связи с этим эпизодом отметим близкие биографические обстоятельства: в 1915 или 1916 г. Тыняновы эвакуировались из Режицы в Нижний Новгород, откуда перебрались затем в Ярославль. «Война разрушила благосостояние семьи Тыняновых», – говорится в воспоминаниях Ю. Г. Оксмана (ПТЧ. С. 93). Он имел в виду эти переезды. Глава семьи был врачом, и на новых местах ему не удавалось наладить практику.

548

Каверин В. Письменный стол. М., 1985. С. 77.

549

Красная новь. 1928. № 1. С. 97.

550

Наполеон обнаруживается на ковенском вокзале. Возле Ковно (Каунаса) в конце 1812 г. шли бои с отступавшими за пределы Российской империи частями наполеоновской армии.

551

В письме В. Б. Шкловскому в январе 1929 г. Тынянов, говоря о Якобсоне («человек большой и приятный»), набросал такое психологическое сопоставление: «Ему не очень скучно. Хотя, по разнице конституций, его скука и элегия для меня – сплошное веселье» (Вопросы литературы. 1984. № 12. С. 196). Воспоминания Якобсона были написаны в середине 70‐х гг. по предложению В. А. Каверина для мемуарного сборника о Тынянове. По обыкновенным, т. н. внешним причинам издание растянулось на много лет; в инстанциях статья Якобсона была изъята. Она появилась в сборнике под ред. Витторио Страды: Россия/Russia. Вып. 3. Torino, 1977. С. 161–170, а затем вошла в 5-й том «Selected Writings» Якобсона (1979).

552

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 723. В публикации в «Вопросах литературы» неумеренные купюры захватили примерно половину текста письма.

553

Ср. о нагнетании фраз с начальным «и» в другом месте повести: «Это звучит, как стихи из Апокалипсиса» (Белинков А. Юрий Тынянов. М., 1965. С. 435).

554

Далее (Даугава. 1988. № 6. С. 121–122) следовал текст очерка «Два перегона», который с тех пор не переиздавался. – Сост.

555

См.: Воспоминания о Ю. Тынянове. М., 1983. С. 65–68.

556

ПИЛК. С. 571. В данном издании впервые охарактеризована переписка Тынянова, Шкловского и Эйхенбаума как важный историко-литературный источник и введены в научный оборот обширные фрагменты этой переписки.

557

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 611.

558

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 364. Цитата из письма приведена в статье: Ивлев Д. Д. Путь к Пушкину: (Из исканий советской филологической науки 20‐х годов) // Проблемы пушкиноведения. Рига, 1983. С. 124.

559

В. Б. Шкловский сообщал Эйхенбауму о кончине Тынянова: «Он умер в больнице 21-го в 10 часов вечера. <…> С трудом устроили похороны. Тело было выставлено в Литинституте. Ночью Винокур и Бонди дежурили и читали Блока. <…> На похоронах были Серапионы, Чуковский, Маршак, Фадеев и Эренбург. [Согласно мемуару Винокура, был и Б. В. Томашевский, сказавший надгробное слово. – Е. Т.] Кончена жизнь друга» (РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 651). Ср. в воспоминаниях Шкловского и Эренбурга: Воспоминания о Ю. Тынянове. С. 36–37, 306. Еще прежде получения письма, 2 января 1944 г. Эйхенбаум писал Шкловскому: «Итак, наше впечатление было верным – Юры больше нет. Узнал я об этом только 27‐го из „Комсомольской правды“. Никаких подробностей не знаю. <…> Напиши хоть несколько слов». 12 февраля 1944 г.: «Спасибо за письмо о бедном Юрии. Как странно, что я успел его повидать и проститься! Выходит, что я для этого и приезжал в Москву. [В конце ноября – начале декабря из Саратова, куда Эйхенбаум эвакуировался с Ленинградским университетом. – Е. Т.] Кроме твоего письма о Юре, я получил письмо от Винокура, очень хорошее. Читал ли ты его книжку о Маяковском? [Маяковский – новатор языка. М., 1943; в ответном письме Винокуру Эйхенбаум высоко ее оценивает. – Е. Т.]» (РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 785; ф. 2164. Оп. 1. Ед. хр. 345).

560

В одном случае и внешне – в рецензии на статью Тынянова «Пушкин» (Slavische Rundschau. 1929. № 9); о том, как был задет Тынянов этой рецензией, можно судить по его шуточным стихам в письме к Шкловскому (см.: ПИЛК. С. 571). Отметим также неявную полемику со статьей Тынянова «Пушкин и Тютчев» в заметке Винокура о Тютчеве для «Справочника к сочинениям Пушкина», не вышедшего в свет (предисловие датировано в рукописи декабрем 1939 г.): здесь Винокур констатирует равнодушие Пушкина к Тютчеву в отзыве 1830 г., но публикацию 24 стихотворений в «Современнике» считает признанием (ОР РГБ. Ф. 645). Пересмотр вопроса об отзыве 1830 г. предложен в работе: Сидяков Л. С. О статье Пушкина «Денница»: (К спорам о Пушкине и Тютчеве) // Временник Пушкинской комиссии. 1980. Л., 1983.

561

Этому призыву (с отсылкой к мемуарам П. В. Анненкова; адресат письма редактировал и комментировал их в издании 1928 г.) сам Винокур вскоре же (судя по заглавию его заметок – «Несколько слов памяти Ю. Н. Тынянова») и последовал, но воспоминания остались незаконченными, а написанные страницы, по-видимому, недоработаны; так, говоря о «Проблеме стихотворного языка», автор не упомянул о существенном факте – своей рецензии на эту книгу. По сообщению Т. Г. Винокур, ученый предполагал продолжить воспоминания, а также написать статью о Тынянове-пушкинисте.

562

Винокур включает себя в это «мы», несмотря на резкий отход от идей ОПОЯЗа, окончательно определившийся в первой половине 1924 г. Именно в тот момент состоялось его личное знакомство с Тыняновым и Эйхенбаумом. В воспоминаниях Винокур рассказал о своем программном докладе в ГИИИ, посвященном проблеме биографии. Доклад был прочитан 29 мая 1924 г. (Поэтика. Л., 1926. [Вып.] 1. С. 156) и (согласно свидетельству одного из современников) вызвал горячие возражения Эйхенбаума и особенно Тынянова. В автобиографии Винокур так писал о своей позиции этого времени: «О полном отходе от футуризма как идейного течения и формализма как научного метода свидетельствует статья „Хлебников“ („Русский современник“. 1924. № 4), а больше всего изданный <…> совместно с поэтом Ф. Вермелем альманах „Чет и нечет“» (РГАЛИ. Ф. 2164. Оп. 1. Ед. хр. 41; о принципиальном различии в подходе Тынянова и Винокура к поэзии Хлебникова см.: ПИЛК. С. 477, примеч. 55). Понимание работ Тынянова, как и представление о молодых «глупостях», было у адресата и адресанта различным, но в данном случае несовпадение снималось оценкой 20‐х гг. с точки зрения 40‐х.

563

Имеется в виду приведенное П. В. Анненковым в «Материалах для биографии А. С. Пушкина» свидетельство «одного из лицейских товарищей» поэта об авторском чтении стихотворения на «лицейской годовщине» 1836 г.

564

Эйхенбаум цитировал письма Винокура и Шкловского (см. примеч. 5) на вечере памяти Тынянова в Саратовском университете (на котором выступал также Г. А. Гуковский). Тогда же Эйхенбаум написал статью о Тынянове для французского издания журнала «Интернациональная литература» (эти сведения содержатся в его письмах Шкловскому от 12 февраля и 8 марта 1944 г. – РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 783; статья в журнале не публиковалась). Это была новая статья (вошла в сборники воспоминаний о Тынянове 1966 и 1983 гг.), а не новая редакция статьи 1940 г. (см. кн. Эйхенбаума «О прозе»); концепция оставалась неизменной.

565

РГАЛИ. Ф. 2164. Оп. 1. Ед. хр. 345.

566

В сб.: Как мы пишем. Л., 1930. С. 65. Авторами статей, вошедших в сборник, были: Белый, Горький, Замятин, Зощенко, Каверин, Лавренев, Либединский, Никитин, Пильняк, М. Слонимский, Тихонов, А. Толстой, Тынянов, Федин, Форш, Чапыгин, Шишков, Шкловский.

567

Литературное наследство. М., 1963. Т. 70. С. 181.

568

Каверин В. Избранные произведения. М., 1977. Т. 2. С. 339 (далее автобиографическая трилогия «Освещенные окна» цитируется по этому изданию, ссылки даются в тексте сокращенно – ИП, с указанием страниц).

569

Звезда. 1979. № 3. С. 86.

570

Архив В. А. Каверина.

571

Ковш. Л., 1925. Кн. 1.

572

Литература факта. Первый сб. материалов работников ЛЕФа. М., 1929. С. 124.

573

См., в частности: Селивановский А. Островитяне искусства // На литературном посту. 1928. № 22; Берковский Н. Текущая литература. М., 1930. С. 21; рецензии В. Гоффеншефера (Молодая гвардия. 1928. № 12) и Н. Берковского (Красная газета. Вечерний вып. 1929. 12 января). Берковский находил, что «портретное начало еще сильнее у Вагинова, в его аналогичной Каверину „Козлиной песни“». Тон этой рецензии вызвал отповедь О. Мандельштама в статье «Веер герцогини» (Киевский пролетарий. 1929. 25 января).

574

Кожинов В., Конкин С. Михаил Михайлович Бахтин: Краткий очерк жизни и деятельности // Проблемы поэтики и истории литературы: Сб. cтатей. Саранск, 1973. C. 7.

575

Цитаты из «Скандалиста» даются по 1-му изданию романа (Л., 1929).

576

См.: ПИЛК. С. 569–570.

577

Белый А. Ветер с Кавказа. [М.,] 1928. С. 180–182.

578

Эйхенбаум Б. Мой временник. Л., 1929. С. 131.

579

Архив В. А. Каверина.

580

Шкловский В. Гамбургский счет. Л., 1928. С. 106.

581

Шкловский В. Пять человек знакомых. [Тифлис,] 1927. С. 95.

582

Там же. С. 97.

583

Лежнев А. Современники. [М.,] 1927. С. 135.

584

Звезда. 1937. № 6. С. 227.

585

Шкловский В. ZOO, или Письма не о любви. Л., 1924. С. 13, 76.

586

Шкловский В. Сентиментальное путешествие. М.; Берлин, 1923. С. 379.

587

Имеется в виду место исторического романа в сравниваемых Эйхенбаумом литературных ситуациях.

588

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 245.

589

См.: ПИЛК. С. 569.

590

Русский архив. 1872. Стб. 1934–1936.

591

Как мы пишем. С. 60; там же указана реальная мотивировка стилизованного двучленного названия романа: вечерние лекции в университете «филологи называли вечерами на Васильевском острове».

592

Рассказ (рукопись его находится в Пушкинском Доме) был премирован на конкурсе Дома литераторов в 1921 г., что и положило начало известности Каверина в литературных кругах (см.: ИП. С. 349–357).

593

О коммуне, в которой происходит чтение стихов Ногина, см.: ИП. С. 326–327; там же, с. 333 – о других стихах, использованных в «Скандалисте» (с. 198).

594

С этим замыслом связан рассказ «Манекен Футерфаса» (Петроград. 1923. № 15) – «переодетый Шваммердам», как называет его автор в письме к Л. Лунцу от 14 января 1924 г. (Звезда. 1979. № 3. С. 86).

595

См.: Литературное наследство. Т. 70. С. 560. Отзыв Горького здесь ошибочно отнесен к повести Вс. Иванова «Чудесные похождения портного Фокина» – публикаторы не располагали рукописью рассказа Каверина и не могли удостовериться в том, что именно этот рассказ Горький цитирует и оценивает.

596

Архив В. А. Каверина.

597

Т. е. Пильняку. Черновой вариант: «М. С‐кому» (т. е. Слонимскому).

598

ИРЛИ. Ф. 172.

599

Статья В. Шкловского «Мир без глубины» цит. по: Чудакова М. О. Поэтика Михаила Зощенко. М., 1979. С. 181.

600

Книжный угол. 1922. № 8. С. 24.

601

Читатель и писатель. 1927. 24 марта.

602

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 245.

603

Красная газета. Вечерний вып. 1926. 15 октября.

604

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 723.

605

В тексте данной работы, примечаниях к нему и приложениях книги Б. М. Эйхенбаума обозначаются сокращенно (с указанием в ссылках страниц):

ПГ – Лев Толстой. Кн. 1. 50‐е годы. Л., 1928;

ШГ – Лев Толстой. Кн. 2. 60‐е годы. Л., 1931;

СГ – Лев Толстой. Семидесятые годы / Подготовка текста Ю. Бережновой. Л., 1974;

ГНМ – Главы из незавершенной монографии // Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974. Приложение. С. 195–356;

СоЛ – Статьи о Лермонтове. М.; Л., 1961;

ОП – О поэзии. Л., 1969;

ОПр – О прозе. Л., 1969.

[См. также список «Принятые сокращения» (наст. изд., с. 7). – Сост.]

«Мой временник» цитируется по изданию 1929 г.

Дневники 1946–1948, 1949–1950, 1950–1959 гг. (РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 248, 249, 250), помимо выдержек, приведенных в комментариях и вступительной статье в ЭОЛ (а также некоторых других изданиях), известны в печати по тематически либо хронологически отобранным фрагментам: Работа над Толстым. Б. М. Эйхенбаум. Из дневников 1926–1959 гг. / Публикацию подготовила С. А. Митрохина // Контекст. 1981. М., 1982; Эйхенбаум Б. М. Дневник 1946 года // Петербургский журнал. 1993. № 1–2 (публикатор не указан). Публикация 1982 г. представляет собой типично советское псевдоакадемическое изделие, по сути дела фальсифицирующее биографию, прежде всего 40‐х – начала 50‐х гг. (что было отмечено в: Вопросы литературы. 1987. № 1. С. 159). Публикация 1993 г. не преследовала академических целей, а только знакомила читателя с текстом (наряду с некоторыми другими материалами о ждановской кампании), невозможным для напечатания в советское время. Мы даем ссылки на обе публикации – обозначая их соответственно: К.; Пбж, – чтобы при цитировании важнейшего источника отделить печатавшиеся фрагменты от вводимых заново. Среди последних некоторые были приведены в переводе (или учтены с указаниями на даты записей) в кн.: Any С. Boris Eikhenbaum. Voices of a Russian Formalist. Stanford, 1994.

606

Any C. Op. сit. Р. 147. В письме Г. Л. Эйхлеру от 6 апреля 1936 г. Эйхенбаум сообщал, что, выступив 28 марта, «отделался <…> и, кажется, довольно удачно», и добавлял: «В газетах, конечно, сильно извращено» (ТМ-90. С. 257). Последнее замечание может подразумевать погрешности стенограммы (явно не правленной автором), а также изложение его соображений в речах оппонентов (Литературный Ленинград. 1936. 1 апреля). Прямое газетное редактирование в данном случае менее вероятно.

607

Литературный Ленинград. 1936. 18 июня. Об эпиграфе в этой статье см.: Флейшман Л. Борис Пастернак в тридцатые годы. Jerusalem, 1984. С. 360, прим. 20. Представляется, однако, что из двух основных механизмов, регулирующих отношение цитаты с источником – отъединения от него («вырвать из контекста») и отсылки к нему, – в данном случае доминирует первый. Не исключено, что именно такое обращение к поэзии Пастернака было подсказано фактом появления его стихотворения о Сталине.

608

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 723. 20 декабря 1939 г. в «Литературной газете», наряду с сообщениями о присвоении юбиляру звания Героя Социалистического Труда, собраниях трудящихся, приветствиями ЦК и высших государственных органов, ССП, статьями Молотова и Ворошилова, были опубликованы следующие статьи писателей: Самед Вургун «Гордость народа»; Вс. Иванов «Мастер времени»; Як. Рыкачев «Единство»; Иоганнес Бехер «Под красными звездами Кремля»; Павло Тычина «Живи, як сонце, Сталин!»; В. Ермилов «Горький о Сталине»; академическую общественность представлял И. К. Луппол («Вождь, теоретик, человек»). В ИРЛИ на заседании Отдела новой литературы 26 декабря 1939 г. были прочитаны следующие доклады: О. В. Цехновицер «Образ Сталина в литературе»; Б. А. Бялик «Сталин и Горький»; Н. П. Андреев «Товарищ Сталин и фольклор народов СССР»; Л. А. Плоткин «Сталин и литературная наука» (Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1940. № 1. С. 120).

609

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 783.

610

Начиная с конца 80‐х гг. эти статьи (в 2001 г. дважды переизданные в составе «Моего временника» – см. прим. 10 и 77) вызывали больший интерес, чем собственно формалистские работы, что понятно в свете сдвига внимания от поэтики к социологии литературы и культуры и в связи с необходимостью описания столь специфического образования, как советская литература, а также изучения современной массовой словесности. См., в частности: Дубин Б. В. Слово – письмо – литература. М., 2001 (по указателю имен); Добренко Е. Формовка советского писателя. Социальные и эстетические навыки советской культуры. СПб., 1999. С.332–333; Дмитриев А. Н. Русский формализм и перспективы социологического изучения литературы // Проблемы социального и гуманитарного знания. СПб., 2000. Вып. 2.

611

По поводу этого отвлечения формалистов от советских мутаций в жизни литературы см.: Чудакова М. О. Утопия Тынянова-критика // ТСб 10.

612

Следует учитывать, что книга вышла сразу после кампании против Пильняка и Замятина, в октябре или начале ноября 1929 г. (а не до нее, как ошибочно сказано у К. Эни: Any C. Op. сit. P. 113).

613

Усиление «гуманных» мотивов в политике власти и было отчасти связано с объявленной в феврале 1935 г. (на VII съезде Советов) подготовкой новой конституции. В постоянном чередовании усиления и ослабления репрессий уже 1934 г. отмечен «потеплением» (Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930‐е годы. М., 1996. Гл. 3). Ужесточение после убийства Кирова и «гуманизация» (политически-пропагандная, но и реальные послабления, как в юридическом положении «лишенцев», хозяйственном – колхозников, после разрешения иметь приусадебный участок, и т. д.) происходили параллельно. Выступая 26 декабря 1934 г. на совещании с металлургами, Сталин перенес политический акцент с техники на «людей, овладевших техникой», – «их надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное садовое дерево». 15 февраля 1935 г. в Комиссии для рассмотрения примерного устава сельскохозяйственный артели: «Коль скоро имеется семья, дети, личные потребности и личные вкусы, то с этим нельзя не считаться. И вы не имеете права не считаться с личными бытовыми интересами колхозников». 4 мая 1935 г. перед выпускниками военных академий (развивая цит. тезис 1934 г.): «Старый лозунг – „техника решает все“ – должен быть теперь заменен новым лозунгом, лозунгом о том, что „кадры решают все“. <…> Лозунг „кадры решают все“ – требует, чтобы наши руководители проявляли самое заботливое отношение к нашим работникам <…>». Здесь же было сказано, «что самым ценным и самым решающим капиталом являются люди, кадры». К этой серии высказываний относится и знаменитое «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее» (Сталин И. В. Собр. соч. М., 1956. Т. 14. С. 62, 66, 75, 97). Политику «предконституционной» стабилизации выражали и не менее знаменитая реплика «Сын за отца не отвечает» (на совещании передовых комбайнеров 1 декабря 1935 г.) и брошенный Сталиным 2 мая того же года в речи на приеме участников первомайского парада оксюморон «беспартийный большевик» («За всех большевиков: партийных и непартийных <…> за здоровье отважных, партийных и непартийных большевиков!» – Там же. С. 68. Не следует ли считать, что датируемое апрелем – маем 1935 г. стихотворение Мандельштама «Ты должен мной повелевать…», с концовкой «Я – беспартийный большевик, / Как все друзья, как недруг этот», написано после опубликования речи Сталина в «Известиях» 4 мая?).

614

Некоторые впечатляющие детали см. в воспоминаниях дочери в: Эйхенбаум Б. М. «Мой временник»… Художественная проза и избранные статьи 20–30‐х годов. СПб.: ИНАПРЕСС, 2001. Приложения. С. 636–637. (Таинственную пунктуацию заглавия воспроизводим по титульному листу; еще более загадочен подзаголовок, поскольку среди текстов, помещенных в разделе статей, шесть написаны до 1920 г. и один в 1958‐м.)

615

О послевоенных идеологических кампаниях, разгроме филологического факультета Ленинградского университета, травле ученых см.: Азадовский К., Егоров Б. «Космополиты» // Новое литературное обозрение. 1999. № 36; Добренко Е. Метафора власти. München, 1993. Раздел «Свет над землей»; Бабиченко Д. Л. Писатели и цензоры. М., 1994. Гл. III. О болезни – втором инфаркте – см. в воспоминаниях О. Б. Эйхенбаум, указ. в прим. 10, с. 637–638 [речь, однако, должна идти не о 1948‐м, а о 1949 г.; согласно дневнику, в 1948 г. (26 июля) произошел первый инфаркт, через полтора месяца Эйхенбаум встал с постели], воспоминаниях Ю. М. Лотмана и Л. М. Лотман (Лотмановский сборник. М., 1995. [Вып.] 1. С. 68, 148). Приводим письмо Эйхенбаума к Ю. Г. Оксману от 2 июня 1949 г.:

Милый, дорогой Юлиан Григорьевич!

Спасибо тебе за ласковое письмо. На этот раз я, действительно, чуть не помер. Врачи говорили, что я «переплюнул» медицину, п. ч. по (их) законам я должен был кончиться.

Месяц я пролежал дома, а с 29 марта – в больнице. Теперь все благополучно: 5-го я переезжаю в санаторий, где пробуду июнь и июль. Это в Сестрорецком курорте – так называемый «лесной санаторий» в парке на берегу. Навестишь меня? Было бы неплохо. Как и где буду работать с осени, еще не знаю. В Институте – мерзость запустения. В науке царит Пиксанов – Жавер (из «Отверженных»). В Университете мне трудно – сил нет читать лекции и пр. Я все-таки сломался.

Писать мне тоже еще трудно – нервы не в порядке.

Будь здоров! Целую тебя.

Твой Б. Эйхенбаум

(РГАЛИ. Ф. 2567. Oп. 1. Ед. хр. 1034).

От Эйхенбаума скрывали, что он уволен с обоих мест работы. О Н. К. Пиксанове в 1949 г. см. в указ. воспоминаниях Ю. М. Лотмана и статье К. М. Азадовского и Б. Ф. Егорова (С. 109, 123–124). См. также: Азадовский М., Оксман Ю. Переписка. 1944–1954 / Изд. подготовил К. Азадовский. М., 1998. С. 107, 109 (прим. 16).

Выздоровление было ознаменовано тремя подряд нападениями «Звезды» (в № 7, 8, 9). Он пробовал обращаться наверх; 28 сентября в дневнике записано: «Телеграмма от <Н. Л.> Степанова, что письмо Суслову передано 24.IХ». Сохранился черновик письма (также осени 1949 г.) «генеральному секретарю Союза советских писателей товарищу Фадееву А. А.» – Эйхенбаум пытался подробно защищаться и в заключение заявлял: статьи в «Звезде» «приговорили меня к высшей (для литератора) мере наказания: я не могу печататься. Это жестоко и несправедливо. Я полагаю, что Союз писателей должен снять с меня эту незаслуженную мною кару <…>» (РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 293).

616

Статья «Легенда о зеленой палочке» (единственная в 1949–1953 гг. прошедшая в печать) написана осенью 1949 г. (ОПр. С. 431). Основная часть работы по подготовке комментированного издания «Записок» С. П. Жихарева для серии «Литературные памятники» (вышло в 1955 г.) была выполнена зимой 1950 – весной 1951 г. Рукопись, сданная в мае 1951 г., долго находилась у Д. Д. Благого, не торопившегося представить отзыв на работу опального коллеги (см.: Азадовский М., Оксман Ю. Переписка. С. 299–300). Конец работы (включая все дополнения) Эйхенбаум отметил в дневнике, подводя «итоги 1954 года».

617

РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 786. А. В. Софронов (1911–1990) – драматург, публицист, поэт, с 1953 г. редактор «Огонька», в конце 40‐х – начале 50‐х гг. один из руководителей СП; принимал активнейшее участие в кампании против «космополитов», после 1956 г. был в числе самых упорных литературных сталинистов, фактически находясь в оппозиции к официальному курсу вместе с Н. Грибачевым, В. Кочетовым и др. Здесь он назван, вероятно, потому, что в «Литературной газете» (которую редактировал Кочетов) в эти дни (7, 10, 14 декабря 1957 г.) печаталась с продолжениями его статья против ряда оттепельных авторов и явлений («охаивание советской действительности») и за понимание советской литературы как ведущей непрерывную войну на «идеологическом фронте». О репутации его говорит следующая острота Э. Казакевича: «Ответ советских журналистов, поехавших в США, индейцам, спросившим их (в индейской резервации), кто они такие.

– Мы из края Аджубеев,

Из страны Софронов диких!»

(Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского. М.: Премьера, 1999. С. 337. Запись сделана 5 марта 1956 г. Казакевич пародирует бунинский перевод «Песни о Гайавате» Лонгфелло). Позднее Ю. Г. Оксман писал о Софронове в своей знаменитой анонимной статье «Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых» (см. ПяТЧ. С. 372).

618

Николаев Н. И. Энциклопедия гипотез // Пумпянский Л. В. Классическая традиция. М., 2000. С. 22.

619

Эйхенбаум Б. Литература. Л., 1927. С. 279. Часть цит. статьи «В ожидании литературы» (полемика с Троцким) перепечатана в хрестоматии: Опыт неосознанного поражения. Модели революционной культуры 20‐х годов. М., 2001 (довольно тарабарская справка об авторе содержит ошибки и не содержит некоторых необходимых сведений).

620

Через 35 лет, в следующей фазе исторических перемен, З. Л. Дичаров опубликовал это свое письмо и ответ Эйхенбаума: Русская литература. 1992. № 2. С. 194–195.

621

См.: Галушкин А. Ю. Неудавшийся диалог (Из истории взаимоотношений формальной школы и власти) // ТМ-92. С. 210–217.

622

РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 783.

623

В соответствии с ситуацией Эйхенбаум объединяет Л. С. Соболева (1898–1971), руководителя новоорганизуемого СП РСФСР (оргкомитет был создан месяцем ранее), беспартийного выдвиженца Хрущева (см.: Зезина М. Р. Советская художественная интеллигенция и власть в 1950‐е – 60‐е годы. М., 1999. С. 352–353; Эггелинг В. Политика и культура при Хрущеве и Брежневе. 1953–1970 гг. М., 1999. С. 86–87), с Н. М. Грибачевым (1910–1992), убежденным консервативным коммунистом, находившимся, как и упомянутый в цит. письме Шкловскому А. Софронов (см. прим. 13), в фактической оппозиции политическому курсу XX съезда КПСС. Упоминание третьего из «литературной сволочи» – малоизвестного П. Скоморохова вызвано его статьей в «Литературной газете» от 1 сентября 1957 г. против «Открытой книги» В. Каверина.

624

Гинзбург Л. Записи 20–30‐х годов / Публикация А. Кушнера. Прим. А. Чудакова // Новый мир. 1992. № 6. С. 155. Имеется в виду диспут об искусстве и революции 13 марта 1925 г. (отчет: Известия. 1925. 15 марта; выступление Бухарина: Красная новь. 1925. № 3; перепечатано в: Бухарин Н. И. Революция и культура. М., 1993).

625

Речь идет о статье: Лифшиц Мих. По поводу статьи И. Видмара «Из дневника» // Новый мир. 1957. № 9 (вошло в т. 3 его Собрания сочинений – М., 1988). В «Новом мире» были указаны библиографические данные статьи Видмара (белградский журнал «Дело», 1956, № 5), а М. А. Лифшиц, констатировав, что ее отнесли к ревизионизму (основной охранительный термин официальной советской идеологии во второй половине 50‐х гг.), замечает, что читатель «хочет знать содержание статьи» и доводы «против точки зрения, высказанной автором. Почему бы, собственно говоря, не посвятить в это дело читателя? Попытка не пытка, говорит пословица» (С. 202). Эйхенбаум иронизирует именно над этой «либеральной» посылкой, надеясь, что «обратный путь» увлечет дальше и приведет к «попытке не пытке» полностью публиковать текст оппонента в подобных полемиках. Текущий момент, однако, характеризовался тем, что в том же номере журнала (С. 3–22) было напечатано изложение речей Хрущева в мае – июле в виде единого текста под общим заголовком «За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа». Согласно позднейшему сообщению М. А. Лифшица, он обсуждал с Эйхенбаумом (мнение которого «всегда ценил») свою статью против Видмара после ее опубликования (см.: Лифшиц Мих. Мифология древняя и современная. М., 1980. С. 165–166; предисловие помечено 15 мая 1976 г., а книга сдана в набор только 14 марта 1979 г., что, видимо, объясняется разногласиями «ископаемого марксиста», как рекомендует себя автор, и официального марксизма). Видмар в 1958 г. ответил Лифшицу, который затем продолжил полемику новой большой статьей («Философия жизни» И. Видмара // Новый мир. 1958. № 12; вошло в указ. кн., с. 212–260, см. также с. 546–550). Другая упомянутая Эйхенбаумом статья принадлежала словенскому автору, члену ЦК югославской компартии: Зихерл Б. Искусство и идейность // Иностранная литература. 1957. № 8. В 1957–1958 гг. Иосип Видмар, как и Дьердь Лукач, сделался одним из главных отрицательных героев советской литературоведческой публицистики.

626

Ср. положения М. А. Лифшица (см. прим. 21): «Не всякая мысль может быть изложена в поэтической форме, но то, что приняло эту форму, всегда имеет в своей основе мысль, если даже она осталась неясной для самого художника»; в искусстве «нет ничего иррационального, ничего такого, что было бы несоизмеримо с мышлением, чего нельзя перевести на язык мысли с ее обязательными критериями истины и заблуждения, передовых и отсталых идей».

627

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 2. Ед. хр. 53. Обсуждение проходило 9 и 12 апреля 1947 г. в Пушкинской комиссии.

628

На этом был основан бесшумно-громовой эффект, произведенный в июне 1937 г. официальной защитой Е. В. Тарле – в специальных редакционных текстах в «Правде» и «Известиях» – на другой день после разгромных статей о нем в тех же газетах. Сенсация заключалась не столько в быстроте, с какой последовало опровержение, сколько в открытом и подчеркнутом утверждении прав гуманитария-немарксиста на научную работу и общественное признание (об этом эпизоде: Каганович Б. С. Евгений Викторович Тарле. Биографический очерк // Академическое дело 1929–1931 гг. Документы и материалы следственного дела, сфабрикованного ОГПУ. Вып. 2. Дело по обвинению академика Е. В. Тарле. Часть первая. СПб., 1998. С. CV–CVII; то же в кн. автора: Евгений Викторович Тарле и петербургская школа историков. СПб., 1995. С. 58–60). Легко представить, как впечатлило Эйхенбаума, который следил за деятельностью Тарле со студенческих лет и был с ним хорошо знаком (в 1936 г., несомненно, обратил внимание на его статьи о новой конституции), это внезапное дарование права легально быть немарксистом одному отдельно взятому советскому ученому, притом прошедшему несколько лет назад через обвинения в контрреволюционном заговоре и побывавшему в ссылке, не говоря уже о громких обличениях «тарлевщины» как «вредительства на историческом фронте».

629

Как показано в чрезвычайно содержательных комментариях С. Г. Бочарова, Бахтин активно использовал в работе над этими статьями книги Эйхенбаума «Молодой Толстой» и ПГ (Бахтин М. М. Собр. соч. М., 2000. Т. 2, по указателю имен). Заметим попутно, что в комментариях к «Проблемам поэтики Достоевского» не учтена перепечатка известной статьи Луначарского об этой книге – в посмертном сборнике его статей: Классики русской литературы. М., 1937; таким образом, републикация статьи в 1956 г. и соответственно печатное упоминание о Бахтине не были первыми после 1929 г. (как говорится в комментариях, с. 495, 501), а были, вероятно, вторыми.

630

Эйхенбаум Б. Сквозь литературу. Л., 1924. С. 62–63. Ср.: Краснов Г. В. Две лекции Ю. Г. Оксмана об ОПОЯЗе // Юлиан Григорьевич Оксман в Саратове. Саратов, 1999. С. 55.

631

Статья о стиле Ленина не была включена в ОПр, видимо, потому, что демонстрацию формалистического подхода к этому материалу, особенно перед 100-летним юбилеем Ленина, сочли неприличной (две опоязовские статьи в сборник вошли), чего не было несколькими годами ранее, когда вместе с «Проблемой стихотворного языка» переиздали в числе других статей Тынянова и «Словарь Ленина-полемиста». Составители ЭОЛ не предлагали перепечатать статью о Ленине (чем лишили себя возможности наблюдать любопытный фрагмент издательской политики).

632

Литературный современник. 1939. № 7–8; Ученые записки ЛГУ. № 60. Серия филол. наук. 1940. Вып. 6.

633

Ср. в статье «Пушкин и Толстой» (1936, опубл. 1937; см. прим. 34) об этих фигурах как «крайних точках исторического процесса, начавшего и завершившего построение русской дворянской культуры XIX века», как «противоположностях, которые сходятся» (ОПр, 167 и след.; здесь о приоритете К. Леонтьева в этом сопоставлении).

634

Эйхенбаум Б. Литература. Л., 1927. С. 55.

635

Нева. 1987. № 5. С. 161.

636

8 марта 1939 г. Эйхенбаум сообщал Шкловскому, что «третий том Толстого пошел в набор»; 19 мая: «Книга о Толстом лежит в Гослитиздате без движения (нет бумаги) <…>»; 3 марта 1940 г.: «На днях пришла корректура третьей книги о Толстом – собираются, по-видимому, издать в этом году» (РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 783). Однако 26 августа 1940 г. – Г. Л. Эйхлеру: «Смотрю на сверстанный экземпляр III тома о Толстом – он лежит в Гослитиздате без движения и стареет быстрее меня». 15 декабря 1940 г. ему же: «А мой третий том о Толстом так и лежит; если выйдет, то совсем стариком! Это ужасно». И 16 мая 1941 г.: «А что мне сделать, чтобы сдвинуть с мертвой точки мою третью книгу о Толстом? Я написал Чагину – и даже не получил ответа. Не орденоносец? Не лауреат? Так что с ним церемониться! Ох, уж эти наши издательские нравы!» (ТМ-90. С. 270, 272, 274). Нельзя исключать и того, что на темпах движения книги в производстве осенью 1940-го – весной 1941 г. сказались события (встреча Сталина с писателями, цековское решение об изъятии сборника Ахматовой «Из шести книг», постановление «О литературной критике и библиографии» и закрытие журнала «Литературный критик» – см.: Бабиченко Д. Л. Писатели и цензоры. М., 1994. Гл. 1), толкавшие издательства ко всяческой перестраховке. Что касается посмертного издания, то имеются некоторые текстологические неясности. Так, Кэрол Эни обратила внимание на то, что в аннотации одной из глав (гл. 3 части третьей) есть пункты, никак не отраженные в тексте (Any С. Op. cit. Р. 183). Но предлагаемое ею объяснение – автоцензура в ждановщину (случайно или намеренно не затронувшая аннотацию) – не вполне убедительно. Маловероятно, что Эйхенбаум возвращался к работе над третьим томом, – все его усилия в это время были сконцентрированы вокруг замысла новой монографии, начатой в 1946 г. См. прим. 49.

637

Том был сдан в набор в октябре 1937 г., редактировал его В. В. Жданов. В предисловии сказано: «Современное изучение наследия Толстого должно идти по двум линиям. С одной стороны, это – разработка отдельных проблем его творчества на основе работ Ленина, конкретизация ленинских высказываний, исследование мастерства и стиля художника»; с другой стороны, архивные разыскания. Все тексты раздела «Статьи и исследования» кратко аннотированы в этом предисловии, кроме, что любопытно, эйхенбаумовского.

638

Толстой и Шопенгауэр (К вопросу о создании «Анны Карениной») // Литературный современник. 1935. № 11 [эта статья вызвала сочувственный отклик П. М. Бицилли, который, как отмечает комментатор, еще ранее высказал мысль о том, что ближайшим источником евангельского эпиграфа к «Анне Карениной» является Шопенгауэр; см.: Бицилли П. М. Трагедия русской культуры. Исследования. Статьи. Рецензии / Составление и комментарии М. Васильевой. М., 2000. С. 200–201, 394, 18; о воздействии Шопенгауэра говорилось еще в первой (1919) большой статье Эйхенбаума о Толстом: Эйхенбаум Б. Литература. С. 51–54]; Пушкин и Толстой // Литературный современник. 1937. № 1 (эта работа шире соответствующих страниц СГ и текстуально с ними не совпадает); К вопросу об источниках «Анны Карениной» (Из книги «Лев Толстой. Книга третья. Семидесятые годы») // Ученые записки ЛГУ. № 76. Серия филол. наук. Вып. 11. 1941.

639

Ср. другой случай такой же внутренне рискованной игры с окружающей политической терминологией: говоря о наступлении «обличительной литературы» на «изящную словесность», Эйхенбаум замечает, что в ответ «назревал своеобразный писательский „саботаж“ (Тургенев, Фет, Толстой и др.)» (ШГ, 6).

640

В качестве источника следовало бы привлечь сохранившиеся в архиве Эйхенбаума стенограммы его лекций о Толстом, читанных в лекториях ленинградского горкома партии и Ленсовета в середине – конце 30‐х гг., а также выступлений по радио (ср. в письме Г. Л. Эйхлеру от 16 декабря 1940 г.: «Недавно кончил читать целый цикл о Толстом в нашем центральном лектории Горкома – это было ответственное дело: большой зал, много народа. Прошло с успехом» – ТМ-90. С. 271). Возможно, с такого рода деятельностью связано оставшееся в памяти Л. Л. Домгера впечатление от Эйхенбаума тех лет: «…ведь он делал все что надо – до похвалы „Краткой истории“ вкл<ючительно>» [Устинов А. Б. Материалы по истории русской науки о литературе: Письма Ю. Г. Оксмана к Л. Л. Домгеру // Темы и вариации. Сб. статей и материалов к 50-летию Лазаря Флейшмана. Stanford, 1994. С. 526 (= Stanford Slavic Studies. Vol. 8)]. Этот материал требует дополнительного рассмотрения и здесь нами учитываться не будет.

641

Труды юбилейной сессии ЛГУ. Секция филол. наук. Л., 1946. С. 281. В тезисах под сходным названием (Проблемы изучения творчества Л. Н. Толстого // 120 лет Ленинградского гос. университета. Научная сессия <…> 16–20 апреля 1939 г. Тезисы докладов. Л., 1939) указанной проблематики нет. Они ближе к упоминавшимся нами выше статьям 1938 и 1940 гг.; в 1-м пункте фигурируют Ленин и Горький.

642

Труды… С. 283. В ОПр статья перепечатана с восстановлением библиографического аппарата, почему-то отсутствовавшего в публикации 1946 г., но без 1-й главы (занимающей в указ. томе «Трудов» с. 279–283) и без членения на главы вообще, под заголовком «Из статьи…». Фраза: «Если работа в яснополянской школе освещает путь Толстого от замысла исторического романа к замыслу национально героического эпоса, то все же этого еще недостаточно, чтобы понять историко-литературный смысл и историко-литературную закономерность появления в 60‐х годах такого рода произведения» (ОПр, 194) – дана без начальной своей части (купюра не обозначена): «Если книга Данилевского бросает некоторый свет на исторические темы и смыслы „Войны и мира“» (Труды… С. 289). Это достаточно интересный, хотя и вполне рутинный, не связанный с каким-либо особым отношением к автору случай цензурного вмешательства. Причина явно не в отвержении самого Данилевского – в тексте ОПр (185, 192, 198) он цитируется и упоминается – а, по-видимому, в сочувственном изложении его идей в 1-й главе и в том, как это выглядит на фоне официального понимания «национального вопроса» и отношений с Западом. Значение, которое придавал Данилевский «психическому строю наций» (Толстой, как отмечает Эйхенбаум, был близок к этому в «Войне и мире»), неизбежность, по Данилевскому, «великой борьбы» России (на стороне которой «правота и святость дела») с Западом, благотворное воздействие будущей войны на дух русского общества (и Толстой в 1866 г., согласно свидетельству современника, на которое ссылается Эйхенбаум, желал войны «как возбуждения нравственных сил народа») – все эти, сконцентрированные на немногих страницах, этико-историософские концепты, оказавшись созвучными настроениям конца войны, спустя четверть века весьма диссонировали с целым рядом официальных формул (доминирование классового, а не национального критерия, «пролетарский интернационализм», «мирное сосуществование» и т. д.) как чисто «теоретического» и домашнего, так и особенно внешнеполитического применения. В последнем отношении неудобны были также тема объединения Германии в 1860‐х гг. или замечания автора о том, что в «Войне и мире» «самый сильный нравственный приговор произнесен не по адресу французов <…> а по адресу немцев» (ср. о сделанной через несколько лет купюре в тексте ПИЛК, которая была вызвана «неудобством перед ГДР», причем неприличной сочли приведенную Тыняновым цитату из Гейне: ТСб 10. С. 404–405, прим. 5).

Примерно таковы могли быть мотивы цензоров (не обязательно Главлита, возможно – издательских редакторов и/или внутренних рецензентов). Следует учитывать еще и типично позднесоветское обращение с классиками: их старались дистанцировать от всего, что в данный момент признавалось идеологически нежелательным, если оно выходило за пределы уже кодифицированного свода «ошибок» – для Толстого заданного статьями Ленина. Эйхенбаум заметил близость или параллельность Толстого времени «Войны и мира» к «сомнительному» современнику – и ее решили не показывать читателю (соответственно урезав фразу на с. 194, которая в полном виде указала бы внимательному читателю на содержание изъятой главы). Получилось, что автор привлекает только высказывания Данилевского о литературе, не касаясь круга его основных идей, – т. е. получилась ложь в форме сообщения не всей правды.

643

Ср. интересный документ, свидетельствующий об оживлении и попытках обновления советской гуманитарной мысли во время войны, – лекции М. А. Лифшица, читанные флотским офицерам в августе – сентябре 1943 г. Говорилось (или во всяком случае намечено в письменном тексте лекций) о том, что и в западничестве, и в славянофильстве были положительные и отрицательные стороны, причем изложение и характеристики выдержаны в вольном тоне. Данилевский характеризовался как «реакционный публицист, весьма остроумный и образованный». Еще удивительнее, что спокойно реферируются исторические взгляды П. Н. Милюкова, среди которых советский лектор (знал ли он о недавней кончине Милюкова?) также находит справедливые, несмотря на общую негативную их оценку (Лифшиц Мих. Очерки русской культуры. М., 1995. С. 47, 50–51).

644

Гуковский Гр. К вопросу о стиле советского романа // Новое литературное обозрение. 1998. № 29. Публикация и примечания Д. В. Устинова. (Далее указываем в скобках страницы этого текста.)

645

Приведенный Д. В. Устиновым заинтересованный дневниковый отзыв Эйхенбаума о докладе Гуковского (Там же. С. 81) не вполне ясен (почему здесь говорится о барокко и нет ли связи со статьей Шкловского 1932 г. «Конец барокко»?), но показывает, что доклад достаточно сильно отличался от статьи. Вряд ли Эйхенбаум не отметил бы идею советского эпоса, если бы она имела то же концептуальное значение, что в статье. Здесь следует напомнить, что различение романа и эпоса было выдвинуто в «Теории романа» Д. Лукача (1920; по-русски она появилась лишь недавно: Новое литературное обозрение. 1994. № 8. Пер. Г. Бергельсона, вступит. заметка С. Зенкина) и подхвачено Л. В. Пумпянским, попытавшимся применить это различение к советской прозе (Пумпянский Л. В. Классическая традиция. М., 2000. С. 425–426). Но если Пумпянский в конце 20‐х гг. полагал, что она развивается от «революционного эпоса к революционному роману» – проблемному, тургеневского типа, то в середине 30‐х Лукач находил в советской литературе, наоборот, «новое развитие эпических элементов в романе», связывая это «со становлением бесклассового общества». См. автореферат доклада в Комакадемии 20 декабря 1934 г. и трехдневное обсуждение – докладчика в этом пункте поддержали, в частности, В. Р. Гриб и М. А. Лифшиц (Литературный критик. 1935. № 2. С. 219–220, 249; № 3. С. 249). О полемике Переверзева с концепцией Лукача см.: Ленерт X. Судьба социологического направления в советской науке о литературе и становление соцреалистического канона: переверзевщина / вульгарный социологизм // Соцреалистический канон / Под общей редакцией X. Гюнтера и Е. Добренко. СПб., 2000. С. 331–336. Все это имеет прямое отношение к концепции Гуковского, но в силу такого специфического советского фактора, как политически мотивированный «библиографический абсентизм», естественная связь осталась в его работе никак не обозначенной. В тех же обсуждениях 20–30‐х гг. были, конечно, моменты, небезразличные и для Эйхенбаума. Однако умолчание о них вызвано не только действием названного могущественного фактора, но и (возможно даже – главным образом, т. е. еще до цензурно-автоцензурного торможения) стратегией интериоризации, которая включала в себя дистанцирование от происходившего внутри марксистского литературоведения – как по причине формалистской «собственной гордости», так и потому, что предпочитался индивидуальный путь отношений с государственной идеологией (вскоре он так же «одиноко» возьмется за толкование статей Ленина о Толстом). В этом смысле статья 1944 г. (в своей «эпической» части) параллельна давним к моменту ее написания указаниям Лукача на эпический характер «Войны и мира» (в том числе в статье в том же толстовском томе «Литературного наследства», где помещен отрывок из третьего тома эйхенбаумовской монографии), а возражение Д. П. Мирского ему – если эпос в общем связывается с докапиталистическим обществом, то в каком смысле эпичен роман Толстого? (Литературный критик. 1935. № 2. С. 221) – вряд ли привлекло внимание Эйхенбаума по своей сугубо марксистской логике.

646

Из дневника видно, что в течение 1946 г. (дневник за 1945 г. неизвестен) Эйхенбаум несколько раз повторял доклад в разных аудиториях, а запись от 11 февраля сообщает, что намечалась публикация статьи в новом московском журнале «Литературное творчество» (журнал не состоялся). Соглашаясь на предложение ректора Ленинградского университета А. А. Вознесенского выступить с каким-либо докладом на университетском ученом совете, Эйхенбаум называет именно тему «Статьи Ленина о Толстом»; здесь же, в записи от 21 июня 1946 г., – фраза, замечательная соединением беглости и многослойности: «Придется читать» – как если бы тему ему назначили, а не он предпочел ее любым другим толстовским и лермонтовским. Доклад 24 июня «сошел благополучно» (как записано на следующий день). Обдумывая защиту в ходе ждановской кампании, он намеревался предъявить упрек руководству ИРЛИ за невнимание к этой его работе (запись от 24 сентября: Пбж, 195), затем посылает рукопись директору института П. И. Лебедеву-Полянскому, а 1 апреля 1947 г. – в библиотеку Сталина, так прокомментировав этот поступок в дневнике: «Надоело мне это наглое и безобразное отношение – решил сделать такое движение. Кто-нибудь прочтет. Сделал надпись – пусть, мол, будет в библиотеке Сталина. Все равно она в печати не появится – все боятся взять на себя ответственность. Интересно хоть так поспорить с судьбой». 14 апреля 1947 г. зафиксирован благоприятный поворот: «Днем был звонок от А. А. Вознесенского – о ленинской статье (он приехал из Москвы): будут печатать ее в „Вестнике ЛГУ“. <…> Это совершенно неожиданно – уж не результат ли моей посылки? Неприятно только то, что я не хочу „торговать“ этой статьей, т. е. при ее помощи зарабатывать „реабилитации“. Не поговорить ли об этом с Вознесенским?» 8 мая рукопись была сдана. Летом, с началом кампании против «школы Веселовского», общая ситуация настолько абсурдизировалась, что дело перестало казаться автору решенным, и, вероятно, вскоре он уже не предполагал, что сюжет с «Вестником ЛГУ» возник в результате апрельского шага. 29 декабря 1947 г. в записи об обсуждении «третьего дня <…> книги Б. С. Мейлаха „Ленин и русская литература“ (выставлена на Сталинскую премию)» он констатировал, что о его статье «никто не вспоминал, как будто ее и не было». Б. С. Мейлах начал осваивать тему задолго до этого, в связи с 70-летием со дня рождения Ленина (О литературном стиле В. И. Ленина // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1940. № 1; Ленин о Толстом // Ленинградская правда. 1940. 20 ноября).

647

Эйхенбаум не прибегает и к сводам высказываний «классиков марксизма» об искусстве, которые стали составляться в 30‐е гг. (см.: Кларк К. Марксистско-ленинская эстетика // Соцреалистический канон. СПб., 2000. С. 353–354). При подготовке статьи к публикации в 1957 г. Эйхенбаум ввел ссылку на вышедшую в 1956 г. третьим изданием книгу Мейлаха «Ленин и проблемы русской литературы конца XIX – начала XX вв.» (ср. о ней в прим. 42), причем для краткого конкретного указания (ОПр, 62), – оставляя всю догматическую часть целиком для себя.

648

В свою очередь характерно для советской цензурно-редакторской практики, что к этой фразе дано подстрочное редакционное примечание, предупреждающее, что в книге Лескова об А. Бенни («Загадочный человек») «весьма тенденциозно изображен революционный подъем начала 1860‐х годов и многие деятели того времени». Ср. прим. 38.

649

День поэзии. 1967. Л., 1967. С. 169, 170.

650

Дополнительный свет на ситуацию должен был бросить тот факт, что во главе отдела культуры Управления пропаганды советской военной администрации в Германии стоял хорошо знакомый Эйхенбауму А. Л. Дымшиц (см. прим. 70); собеседник («заведует печатью», сказано о нем в цит. записи) занимал, видимо, сходное служебное положение.

651

Судя по печатному отчету о заседании ученого совета ИРЛИ 25 сентября 1946 г., Эйхенбаум не говорил о Зощенко (Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1946. Т. 5. Вып. 6. С. 518).

652

1-й том Собрания сочинений Сталина содержит статьи (главным образом переводы с грузинского) 1901–1907 гг.; по словам авторского предисловия, это «произведения молодого марксиста, еще не оформившегося в законченного марксиста-ленинца» (С. XI). Том подписан к печати в феврале 1946 г.

653

В дневниковых записях от 4 и 5 января 1946 г. в планах на год еще фигурирует 3-й том монографии, но далее он не упоминается – все усилия сосредоточиваются на новом замысле. Эйхенбаум занят, в частности, чтением по истории социалистических учений и отражению их в литературе. Новый замысел отменяет прежний (и подчиняет себе текущую институтскую работу – над главой о Толстом для IX тома коллективной «Истории русской литературы»; Эйхенбаум должен был добиваться от руководства ИРЛИ разрешения сначала писать книгу, а затем на ее основе – эту главу, см. Пбж, 200). В ноябре того же года состоялось обсуждение представленной им «схемы работы о Толстом (50‐е годы)», т. е. части задуманной книги; «очень хвалили <…> Г. А. Гуковский, Л. Я. Гинзбург» (Пбж, 201). После неожиданной смерти жены (2 декабря 1946 г.) работа над книгой приобрела особое личное значение. Работа же помогала сопротивляться давлению и травле. «С февраля пишу систематически книгу о Толстом», – записано 11 марта 1947 г. В. Б. Шкловскому Эйхенбаум писал 5 октября 1947 г.: «Пишу новую книгу о всем Толстом – на старой затее (5 томов) поставил крест, после того как III том застрял и устарел, а IV пропал на Ладожском озере» (РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 785); отрывки из неопубликованных воспоминаний Эйхенбаума о ленинградской блокаде, об украденном во время эвакуации портфеле с рукописями см.: Эльяшова Л. Л. «Мы помним всюду, что мы – ленинградцы…» // Ленинградский университет в Великой Отечественной. Очерки. Л., 1990. С. 215, 259. Летом 1947 г. он работал в архиве Казанского университета [а также предложил местному издательству (Татгосиздат) книгу о Толстом в Казани]. В 1949 г. в ходе «космополитской» кампании из корректуры Ученых записок ЛГУ была вынута статья Эйхенбаума о студенческих годах Толстого (ОПр, 91; составитель здесь только упомянул эту корректуру, не имея возможности сказать об изъятии статьи, как и другой – из 56-го тома «Литературного наследства», – см. ОПр, 125).

654

Речь идет о: Бобров Е. А. Жизнь и труды А. А. Козлова // Бобров Е. А. Философия в России. Казань, 1899. Вып. 1–2. Книга А. А. Козлова – СПб., 1888; изд. 2-е: СПб., 1895.

655

Цитата из финала «Отрочества». Ср. ГНМ, 227.

656

Попутно Эйхенбаум рассуждал в статье о формуле «зеркало русской революции» – в отличие от обычного «„зеркало жизни“ вообще (так ради красноречия мог бы выразиться любой критик)» (ОПр, 62). Ср. о Толстом, «отразившем, как в зеркале, на удивление цивилизованному миру <…> состояние народной души» с ее «натуральным, догосударственным „анархизмом“» (Милюков П. Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 22)

657

Ср. красивое попутное наблюдение – полное буквальное совпадение свидетельств Толстого и декабриста И. Д. Якушкина относительно представлений крестьян о крепостной и земельной собственности («Мы ваши, а земля наша»): ГНМ, 304–305.

658

Литературное обозрение. 1991. № 3. С. 41, 43. [См. наст. изд. С. 364, 369. – Сост.]

659

А. А. Фадеев, тогдашний глава Союза писателей, открыл кампанию против «школы Веселовского» (см. Приложение II). Б. С. Рюриков, работник Агитпропа ЦК и один из ведущих в те годы официальных критиков, был автором первого крупного газетного нападения на Эйхенбаума (Вредная концепция профессора Б. Эйхенбаума // Культура и жизнь. 1946. 20 октября; статья была направлена против работы 1941 г. об «Анне Карениной» – см. прим. 34).

660

См. в нашей заметке о хождении этого каламбура (известного в разных вариантах): De visu. 1993. № 11. С. 50–51. [См. наст. изд. С. 539–540. – Сост.] Количество примеров может быть умножено. Ср. в дневнике М. М. Пришвина, 24 февраля 1939 г.: «РАПП коренится в рабстве» (Октябрь. 1998. № 2. С. 150); в дневнике Н. В. Реформатской (на который ссылается М. А. Реформатская): «раппство падшее»; «раппствовавшие по манию вождя» (Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г. О. Винокура и современность. М., 1999. С. 409).

661

Маймин Е. Борис Михайлович Эйхенбаум // Литературное обозрение. 1990. № 5. С. 98.

662

Открытие памятника Горькому в Москве на площади Белорусского вокзала состоялось 10 июня 1951 г. Впечатления Эйхенбаума связаны, вероятно, с радиотрансляцией. На митинге выступили А. А. Фадеев, Н. С. Тихонов, В. В. Виноградов. Этой церемонией начались горьковские дни, приуроченные к 15-летию со дня смерти писателя.

663

В 7-м томе Сочинений Тургенева (М.; Л.: Госиздат, 1929); Эйхенбаум вместе с К. И. Халабаевым готовил тексты этого издания. Републикация статьи – в томе работ Л. В. Пумпянского, указ. в прим. 14.

664

РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 785. Заработок появился позднее в том же 1950 г. – подготовка издания С. П. Жихарева (см. прим. 12).

665

Отсюда следует, что по крайней мере часть пропавших рукописных материалов 4-го тома (см. прим. 49) хронологически относилась к предыдущему тому. Вероятно, эта часть мыслилась автором как предварение к описанию толстовского поворота начала 80‐х гг.

666

РГАЛИ. Ф. 2567. Oп. 1. Ед. хр. 1034.

667

В этой связи удивительным фактом следует признать комментарий Эйхенбаума к статье Толстого «О „Вехах“» в 38‐м томе 90-томного издания – краткая заметка не содержит вообще никаких оценок «Вех»: «Группа интеллигенции, объединившаяся в этом сборнике, подвергала критике прежние традиции русской интеллигентской мысли и объявляла о новом своем пути, направленном к разрешению религиозно-философских вопросов. Сборник деятельно обсуждался в печати и в обществе» (с. 571) – следуют две ссылки, одна из которых на статью С. Л. Франка. Том сдан в набор 26 августа 1935 г., подписан в печать 13 декабря 1936 г. Во время послевоенных идеологических проработок эту объективистскую лапидарность и отсутствие ссылки на ленинскую оценку «Вех» припомнили: Рюриков Б. О творчестве Л. Толстого и некоторых его истолкователях // Культура и жизнь. 1948. 21 января. Здесь же в разнообразных «ошибках» уличены и другие работы Эйхенбаума (включая недавнюю статью в БСЭ, о ней см. выше), а также Н. К. Гудзия, Н. Н. Гусева, В. С. Спиридонова, наконец, учебник для 9-го класса средней школы А. Зерчанинова, Д. Райхина, В. Стражева. Эйхенбаум единственный, кого ругают и за прошлое, – тем удивительней, что, обрушившись на давнюю заметку, Рюриков по каким-то причинам (впрочем, может быть, и случайно) не назвал автора.

668

Эйхенбаум наметил особую «антидогматическую» вставку к тексту 1945 г., но она не попала в журнальный текст, вероятно, из‐за резкого выпада в начале: «Литература об этих статьях Ленина обильна, и в ней нет ничего, кроме многократного повторения одних и тех же цитат, сопровождающихся многословным пересказом» (РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 178). В печатном тексте сглажено: «<…> Написано об этих статьях много, но изучение ленинских статей нередко сводилось к их цитированию, без глубокого анализа существа вопроса» (ОПр, 61). Ср. прим. 43. «Новый пейзаж» активно наращиваемой ленинианы, на фоне которой появилась и в ближайшие годы читалась столь задержавшаяся публикация, создавали, с одной стороны, старые кадры – как служебные идеологи (Б. С. Рюриков, В. Р. Щербина), так и академические авторы (лидером оставался Б. С. Мейлах – ср. прим. 42, 43), с другой стороны, те гуманитарии, чьи стимулы писать о Ленине были, вероятно, в той или иной степени сходны с эйхенбаумовскими (напр.: Асмус В. Ф. Мировоззрение Льва Толстого в анализах Ленина // Ученые записки Белорусского ун-та. Вып. 18. Серия филол. наук. 1954), либо, у более молодых и особенно у начинающих, уже органично, без усилий интериоризации возникали на родной для них почве советской учености (Билинкис Я. С. В. И. Ленин о Льве Толстом и эпохе первой русской революции // Революция 1905 года и русская литература. М.; Л., 1956; Бочаров С. Статьи В. И. Ленина о Толстом и проблема художественного метода // Вопросы литературы. 1958. № 4). 75-страничная статья Асмуса (начинающаяся пассажем о Ленине – «классике русской прозы») великолепно иллюстрирует то, что писал Эйхенбаум Шкловскому 23 ноября 1949 г.: «Современный язык – камни с надписями, из которых ничего не сделать» (ЭОЛ, 29). Философ сделал из них герметический текст, который спустя полстолетия представляет собой идеальный памятник советской гуманитарной схоластики. В статье С. Г. Бочарова любопытно, под нашим углом зрения, то, что повторяются те трактовки отношений с идеологией, которые в разные годы давал, как мы видели, Эйхенбаум. С его цит. формулировками в духе 1956 г. ср. в этой статье: «Плодотворное изучение статей Ленина бывает затруднено, когда какое-либо их положение рассматривается догматически, превращается в своего рода повторяющуюся формулу <…>» (С. 94). Здесь объяснение близости очевидно – всеобщая (и официальная, и общественная) оттепельная «борьба с догматизмом», ее «повторяющиеся формулы». Но есть и более специфические совпадения. Эйхенбаум в 1936 г. пытался объявить статьи «Правды», начавшие «дискуссию о формализме», руководством к изучению искусства как искусства, а не как идеологического явления (см. в гл. 1) – через 20 с лишним лет молодой литературовед делает примерно то же, толкуя Ленина: «Ленинская постановка вопроса, вооружая литературоведа методологически, направляет его на специальное исследование, самостоятельную разработку проблем, касающихся специфики художественного творчества» (с. 92, ср. 108; на с. 101, 117–120 автор высказывается также о полемике М. Лифшица с И. Видмаром – см. прим. 21–22). Советская интеллигентская мысль в рассматриваемом отношении не претерпела серьезных изменений – они наступят позже, тогда, когда подобные толкования станут невозможными в рамках научного текста, в результате постепенного ослабления, фактического прекращения связи (которая была актуальна для Эйхенбаума, Гуковского, раннего Лотмана) науки с идеологией, понимавшейся как императивный источник любой гуманитарной концепции – как наука наук. Характерен один эпизод, связанный с официально и со всемирным размахом отмечавшимся ленинским юбилеем 1970 г. Тартуские филологи по этикетным причинам и в интересах обеспечения условий существования своей научной школы дали в XV томе Трудов по русской и славянской филологии раздел «К столетию со дня рождения В. И. Ленина» (три текста). Короткая статья Ю. М. Лотмана «В. И. Ленин об идеологической сущности движения декабристов» лишь номинально и опосредствованно – через М. Н. Покровского и особенно М. В. Нечкину, которые в данном случае явно интересуют автора больше, – связана с Лениным и очевидным образом не соответствует рассчитанному именно на этикетное употребление заголовку (где имя Ленина могло бы быть просто опущено). Это очередные (в ряду работ ученого 60‐х гг.) соображения, усложняющие и утончающие советскую схему, стремящиеся охватить не учитываемый ею, идеологически «лишний» материал, и Ленин здесь, по сути дела, – некоторая идеологическая условность (в отличие, например, от цитации ленинского конспекта Фейербаха в его центральной работе тех лет о Радищеве: Лотман Ю. М. Русская литература и культура Просвещения. М., 1998. С. 46). Другие работы раздела (З. Г. Минц и еще одна статья Лотмана) были посвящены частным темам. И опять-таки показательно для процесса эмансипации гуманитарной интеллигенции: Лотман озаглавливает сообщение – на сей раз в согласии не только с юбилеем, но и с содержанием – «Из истории изучения стиля Ленина», аудитория же тартуских изданий читала его, конечно, как относящееся к истории ОПОЯЗа. (Соответственно: публикатор не учел, что номер «ЛЕФа», о котором говорится в сообщаемом письме О. М. Брика, и тот, где напечатаны статьи опоязовцев, – один и тот же, 5-й по общей нумерации и 1‐й за 1924 г.; пометы одного из адресатов – рукой Тынянова, а не Эйхенбаума.) Ленин здесь только объект филологического изучения, а уже одно это могло вызвать неудовольствие держателей печатного станка (ср. в прим. 27 о невключении в ОПр статьи Эйхенбаума «Ораторский стиль Ленина»).

Что же касается оттепельного подхода к «реакционности» в статье Эйхенбаума – о том же, но в общем плане марксистской культурологии (и в продолжение идеологических войн 30‐х гг. вокруг отношения к культуре прошлого) см. в книге М. А. Лифшица 1980 г., указ. в прим. 21 (с. 145 и сл., ср. с. 562–566). Это рассуждение, предваряющее полемику 1957 г. с И. Видмаром (в новомирской статье Лифшиц также проводил различие между крестьянской и буржуазной реакционностью – первая лучше), в контексте 70‐х гг. выглядит уже как экзотический образец старой марксистской учености, маргинального характера соединение ортодоксии и «либеральности».

669

Русская литература. 1959. № 4. С. 216.

670

Не все детали этого эпизода ясны. Щекотливая ситуация привлекла внимание А. Т. Твардовского, недавно возглавившего журнал, и он сам обратился к Эйхенбауму. Тот ответил 2 октября 1958 г. следующим письмом:

Дорогой [Обратиться к Вам иначе я не могу, потому что Вы у меня давно не только в уме и памяти, но и в сердце. – Прим. автора письма] Александр Трифонович!

Прежде всего должен откровенно признаться, что Ваша телеграмма меня обрадовала: история с моей статьей о 90-томном издании Толстого, написанной по заказу «Нового мира», принятой с похвалами, а затем (в связи с переменами в редколлегии) возвращенной мне назад, показалась мне странной. В письме Г. П. Койранской было сказано, что статья моя вызовет споры среди «толстоведов» (какое убийственное для них слово!), что меня и журнал будут обвинять в «ненужной революционизации» Толстого и т. д. и т. п. «Идти на это сейчас редколлегия не хочет», – пояснила Г. П. Койранская. Я удивился – и ответил, что спорить с редколлегией не буду, но и сотрудничать в таком журнале воздержусь, ибо бесспорных статей не пишу.

За последние время я узнал, что Вы этой статьи не читали, а что редакция дала ее на рецензию К. Н. Ломунову – человеку, который много халтурил и сердит на меня за то, что я нападал на эти его работы. При этом – у меня давно сложилось такое представление, что в Москве почему-то усиленно стараются поддерживать устарелые (я бы сказал даже – «реакционные» в научном смысле) представления о Толстом. Всякая попытка изменить или пошевелить эти «устои» встречается в штыки: «ненужная революционизация» или еще проще – «ерунда»!

Неудача с моей статьей огорчила меня поэтому не столько в личном плане, сколько в общественном – и я решил запросить «Вопросы литературы», не пригодится ли им моя статья. Сейчас она там – и вопрос находится в стадии обсуждения.

Пишу Вам все это, чтобы пояснить, почему Ваша телеграмма меня обрадовала. Я пал, очевидно, жертвой «междоусобия», а Вы не читали и не знаете ни моей статьи, ни письма Г. П. Койранской, ни моего ответа ей. Будьте здоровы! Крепко жму Вашу руку.

Б. Эйхенбаум

(РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 271.

Г. П. Койранская – сотрудница редакции «Нового мира»).

671

Приводим выдержки из письма (черновик) Эйхенбаума к Н. К. Гудзию от 27 сентября 1958 г. (РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 260), опуская главным образом соображения, содержащиеся в самой статье (и, разумеется, не имея претензии встать на чью-либо сторону в специальном текстологическом споре, однозначное решение которого, скорее всего, невозможно):

«В наших с Вами научных взглядах издавна были расхождения, сказавшиеся и на работах о Толстом; но полученное мною вчера Ваше письмо (с отзывом на статью) удивило и огорчило меня совсем по другим причинам, по иной линии. Не в том дело, будет ли напечатана моя статья или нет, а в том, что Вы отнеслись к ней не как ученый, стремящийся к истине и понимающий сложность проблем, а как дипломатический деятель или как „официальный член редколлегии“ или еще какое-то начальство – немножко свысока, немножко безразлично, не особенно вникая в существо вопросов и моих соображений. <…> Это очень грустно – тем более что в данном случае Вам пришлось сыграть роль арбитра.

Вы, вероятно, знаете, что вопросом о тексте „Войны и мира“ я занимаюсь очень давно. Может быть, Вы помните, что пересмотр текста, сделанный для Юбил<ейного> издания А. Е. Грузинским, произошел под влиянием написанного мною об этом вопросе (в книге 1931 года) и сказанного на Толстовской конференции (Вы, кажется, присутствовали). Редакция решила выпустить дополнительный тираж с новым текстом (небывалый в истории случай!) <…>».

(Основной тираж 9–12 томов, содержащих «Войну и мир», вышел в 1930–1933 гг., дополнительный в 1937–1940 гг.; конференция, приуроченная к десятилетию работы над изданием, состоялась в Пушкинском Доме в ноябре 1935 г.)

«Вы спрашиваете: „Почему же Вы возражаете против исправлений, сделанных ?“, а я читаю в письме Страхова: „Сделавши множество исправлений… я вычеркнул всего в двух местах по две, по три строчки“ и т. д. Картина-то оказывается более сложной, чем Вам представляется.

Я вовсе не предлагаю „издавать параллельно по крайней мере три текста романа“. Зачем же приписывать мне то, чего я не говорю? Я утверждаю только одно (как утверждал и в своей книге – см. стр. 400): при созданном Толстым положении . Практического решения я не предлагаю („Решение этого вопроса – одна из перспектив дальнейшей работы“, – говорю я), но отвергаю „контаминацию“ двух изданий <…>».

[Речь идет об изданиях 1868–1869 и 1873 гг. В статье (с. 282) практическое решение (по крайней мере его принцип) фактически предложено: «При наличии двух не сведенных воедино авторских текстов, из которых второй (более поздний) почему-либо лишается права быть основным, это право должно быть отдано первому, но без внесения в него вариантов из второго. В научном издании второй текст должен быть представлен технически так, чтобы все его отличия от первого были даны достаточно четко и в совершенной полноте».]

«Вы, дорогой мой, просто забыли факты и поленились подумать. „А жаль!“ – как говорил Лермонтов.

После всего этого спрашивается, почему я не могу сказать полным голосом, что в Юбил<ейном> издании вопрос об основном тексте „Войны и мира“ решен неправильно? Я с недоумением (скажу больше – с ужасом!) прочитал в Вашем письме следующие слова: „Вы дезавуируете приемы редактирования текста «Войны и мира» и тем самым внушаете сомнение в пригодности этого текста в юбилейном издании. Это весьма серьезный и очень ответственный демарш (!), способный вызвать большую смуту“. Помилуй бог – что за язык и что за постановка вопроса! Кто это написал: ученый или чиновник, цензор, блюститель порядка? Куда Вас метнуло? А если Вы уже так напуганы, что даже в вопросе о тексте „Войны и мира“ увидели некий грозный „демарш“, то предоставьте мне право и возможность сказать то, что я думаю, – тем более что Вы все-таки признали у меня „способности к углубленным разысканиям и плодотворным наблюдениям“. <…>

Мою статью уже прочитала в рукописи чуть ли не вся литературоведческая Москва, а в печати она, скорее всего, не появится, потому что – „дезавуирование“, „демарш“, „смута“. Мне из‐за этой статьи устроил целый скандал пьяный дурак В. В. Жданов. Хорошо, что я был трезв, а то мог бы произойти мордобой или „футбол“. Вот тут и пиши! Чудны дела твои, бедное русское литературоведение! <…>».

[Эпизод со Ждановым – по-видимому, ссора на банкете после Тургеневской конференции в Орле в сентябре 1958 г., о чем вспоминает О. Б. Эйхенбаум (см. кн., указ. в прим. 10, с. 631), называя и второй повод – связанный с публикацией статьи о Ленине и Толстом.]

Для оппонента Эйхенбаума этот эпизод не прошел даром. В разгоревшейся в 60‐х гг. полемике о тексте «Войны и мира» (см.: Лебедева Е. Д. Текстология русской литературы XVIII–XX вв. Указатель… М., 1978; Рейсер С. А. Основы текстологии. Л., 1978. С. 5) он был единственным, кто ссылался на Эйхенбаума (который, по сути дела, и начал дискуссию своими заметками). Более того, он склонился к решению, которое ясно намечалось, но не было прямо высказано еще в ШГ (Гудзий почему-то полагал, что только в заметках 1958 г.), – считать основным текст 1873 г. В статье, аргументирующей это решение, он писал («в заключение – pro domo sua»), что оно закрепилось в его сознании с опозданием, сменив приверженность решению 90-томного издания (Новый мир. 1963. № 4. С. 246), – по-видимому, после и отчасти вследствие спора с Эйхенбаумом.

В ОПр текстологические заметки опять-таки не попали – скорее всего, по тем же причинам, что и в «Вопросы литературы».

672

Об этих замыслах см. пояснения Б. Я. Бухштаба: СоЛ, 4–5, ср. 157, прим. 80, а также ОП, 285, прим. 1.

673

См. СоЛ, 154 и прим. 70, 71. Н. Л. Бродский считал, что с социалистическими идеями был знаком друг поэта С. А. Раевский («экономо-политический мечтатель», как называл его Лермонтов). Позднейшие исследователи, начиная с 60‐х гг., склонны скептически относиться к этому мнению. Ничего не говорится о таких интересах Раевского в итоговой статье о нем М. И. Гиллельсона в Лермонтовской энциклопедии, как и вообще, его взгляды остаются малоизвестными (Серман И. Михаил Лермонтов. Жизнь в литературе. 1836–1841. Иерусалим, 1997. С. 145).

674

Комментарий к ней в ЭОЛ может быть дополнен сведениями об эпизоде, который, взбудоражив литературно-филологический Ленинград через год после широко отмечавшегося 10-летия смерти поэта, запечатлелся в устных рассказах. Ю. М. Лотман, вспоминая филфак Ленинградского университета «„доразгромного“ периода» и ссылаясь на «остроумный рассказ одного из литературоведов» (Е. Г. Эткинда?), передает сюжет следующим образом: «<…> А. Л. Дымшиц, бывший тогда одним из партийных деятелей литературоведения, только что вернувшийся из армии и ходивший по филфаку в военном мундире, представил докторскую диссертацию. Оппоненты – Томашевский, Гуковский и Эйхенбаум – с треском его провалили. Свидетели этого тогда нашумевшего события рассказывали, что сначала Гуковский, как лев, разорвал его на куски, а потом Эйхенбаум с улыбкой начал тихим голосом клевать диссертанта. После этого, по словам очевидца, на кафедре осталась лишь одна абсолютно обглоданная кость» (Лотмановский сборник. М., 1995. [Вып.] 1. С. 60). Речь идет о диссертации «Основные этапы идейно-творческой эволюции В. В. Маяковского», время действия (сдвинутое в цит. рассказах на первые послевоенные годы) – 18 марта 1941 г.; третьим оппонентом был В. В. Гиппиус (а не Б. В. Томашевский). В другой связи в тех же воспоминаниях Ю. М. Лотман упоминает «веселого циника» Д. М. Молдавского (с. 36). Последний утверждал, что «побоище» на защите было вызвано «какими-то былыми спорами» и что от М. К. Азадовского и П. Н. Беркова он знал об их огорчении происшедшим (Молдавский Дм. Снег и время. Л., 1989. С. 85). Однако независимо от того, были или нет споры в прошлом (например, по поводу книги Дымшица «Литература и фольклор», 1938, или статей по диссертации, которые он печатал в «Звезде», «Известиях ОЛЯ»), выступления Г. А. Гуковского и Эйхенбаума, несомненно, носили принципиальный характер. Острота полемики обусловливалась тем, что речь шла о первом собственно советском классике, – здесь у Эйхенбаума, признавшего Маяковского крупным явлением в 1918 г. (см. «Трубный глас» в ОП), не было разногласий с властью, недавно сделавшей то же по своим соображениям. Вопрос сводился к тому, возможно ли писать об этом явлении, не сочиняя литературоведческий «Краткий курс», не закрашивая наследие поэта в «пост-вульгарно-социологические» цвета народности, реализма и т. п. Свое решение этой задачи Эйхенбаум обозначил в эссе (см. в ЭОЛ), вступительном к сборнику «Маяковский. 1930–1940» (редактором которого он был), – тексте, очевидно отличном, в том числе и по тону, от утверждавшегося после 1935 г. стандарта писаний о Маяковском. Диссертация же трактовала о «высвобождении Маяковского из-под воздействия футуризма» благодаря «его знакомству и сближению с Горьким», о его «непримиримой борьбе <…> со всячески маскировавшейся троцкистско-бухаринской агентурой в литературе», о том, что «он сделался основоположником социалистического реализма в поэзии», и т. п. (цит. по печатным тезисам; их ответственным редактором указан Гуковский). В сборнике, редактированном Эйхенбаумом, сходного рода тексты, разумеется, также содержатся; это в особенности «Путь Маяковского» Б. Бурсова, ранее уже опубликовавшего, в частности: Гуманизм и народность (Заметки о творчестве раннего Маяковского) // Звезда. 1938. № 4 (ср., напр.: Степанов Н. О народности поэзии Маяковского // Литературный современник. 1937. № 4; Тарасенков А. Н. Путь Маяковского к реализму // Знамя. 1939. № 4).

В своем небольшом (три с лишним рукописные страницы) отзыве на диссертацию Эйхенбаум сразу отмечает, что «многие страницы этой книги написаны скорее в стиле журнальной статьи, чем научного исследования; многие сложные вопросы либо вовсе оставлены в стороне, либо затронуты бегло». Хотя все это признается неизбежным «как из‐за отсутствия некоторых материалов, так и вследствие недостаточной исторической перспективы», рецензент настаивает: «<…> Хотелось бы видеть более глубокий исследовательский анализ». В частности, «характеристика поэзии и журналов символистов принимает часто не только резко-публицистический, но и несколько вульгарный характер, причем остается неясным употребление слова „декаденты“» (следуют примеры с краткими комментариями). «<…> Слишком много презрительных кличек, хлестких выражений, не всегда уместных в историко-литературном исследовании, хотя бы и посвященном прошлому. Это было бы еще понятно и уместно, если бы автор сам был участником этих литературных боев <…> но роль и задача автора – иные, и напрасно он иногда сбивается с тона историка на тон моралиста».

Легко увидеть, что повторяющиеся упреки за неверный выбор стиля и тона эвфемистичны, подразумевая политическую вульгаризацию, и, конечно, не иногда прорывающуюся, а определяющую весь подход; монотония этих укоров – именно от невозможности выражаться более откровенно. Еще раз отметив, что «Маяковский заслуживает более пристального – без громких фраз, которыми зачастую украшает автор свое изложение, придавая ему иногда риторический характер, столь чуждый поэзии Маяковского», Эйхенбаум тем не менее пишет затем о достоинствах диссертации («большая предварительная работа по собиранию материалов», «широта охвата, цельность общей картины» – неадекватность которой уже зафиксирована рецензентом), чтобы в заключение высказаться в пользу соискателя (РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 145; беловой текст с поправками; дата: 25 февраля 1941 г.).

В заметках при чтении диссертации (беловой текст – явно сводный, на основе предшествовавших рабочих записей, и, возможно, составлявшийся в качестве конспекта устного выступления) сначала сформулированы «необходимые проблемы в такой теме: 1) вопрос о сущности русского футуризма и его исторических корнях (символизм и пр.); 2) Маяковский и футуризм; 3) система и эволюция Маяковского». Затем следует перечень конкретных претензий, разнесенных по трем намеченным пунктам (и, несомненно, так или иначе приложимых ко множеству советских работ о Маяковском в ближайшие лет сорок). Приводим часть этих замечаний (опускаем номера глав и страниц диссертации):

«О „Пепле“ А. Белого и об А. Блоке. Общие и неверные места. „Мир искусства“, „Весы“, „Аполлон“ – вульгарно и неверно. О слове у символистов – опять и еще раз грубо и неверно. В итоге о символизме и декадентстве – мало, элементарно, публицистично.

Оказывается, что и в „Облаке“, и в „Человеке“ М. был уже вне футуристических традиций! Что же такое тогда футуризм? Футуризм, оказывается, испортил поэму „150 000 <000>“! В итоге – постановка вопроса о Маяковском и футуризме не сделана. Кстати – о Хлебникове: не понимает.

Вопрос о связи Маяковского с поэзией XIX в. не поставлен: Пушкин, Лермонтов, Некрасов – ни слова. Об А. Толстом мельком. Зато – всюду , с полным смешением действительного фольклора и литературы. <…> Не указаны особенности балладного (а не фольклорного) стиха; не поставлен принципиально вопрос о фольклорности Маяковского. Вообще с вопросом о стиле Маяковского ничего не сделано – только общие места <…>

Полное непонимание футуризма; совершенно лишняя забота о „нравственности“ Маяковского. <…> Опять нравоучения, „реабилитация“ и пр. Где же в „Облаке“ бытовая интонация? О „Про это“ много – и ничего!»

Заметки кончаются рубрикой «Итог»:

«„Этапов идейно-творческого развития“, в сущности, нет, п. ч. все (за исключением некоторых „ошибок“ и иногда „легкомыслия“) сразу определилось. Совершенно нет самого важного для Маяковского: вопроса о поэте и его роли в новой обстановке, нет противоречий („Как делать стихи“). Обходятся все трудные моменты, вся трагическая патетика – кажется, что Маяковскому было весело и легко».

Вряд ли диссертационный диспут заслужил бы свою славу, если бы Эйхенбаум придерживался текста официального отзыва. Его выступление было ближе к приведенным заметкам (это подтверждается другим архивным документом, цитируемым нами далее) с их выводом («итогом»). Рассказывали, что и формальное согласие на присвоение соискателю ученой степени он подал саркастически: «Начну свое выступление с того, чем принято кончать: диссертант вполне достоин искомой ученой степени доктора наук. Я произношу эту формулу в начале, потому что – как увидит ученый совет – мне будет трудно вернуться к ней впоследствии» (Эткинд Е. Записки незаговорщика. Барселонская проза. СПб., 2001. С. 390–391). 6 апреля 1941 г. Эйхенбаум писал Г. Л. Эйхлеру:

Вы, по-видимому, еще не слыхали об истории с диссертацией А. Л. Дымшица о Маяковском, которая разыгралась 18 марта и последствия которой до сих пор еще не исчерпаны. Писать об этом трудно, п. ч. дело очень сложное. Я оказался под ударом – и уже пошли всякие кривотолки; из разных щелей вылезли поседевшие змеи и стали писать, что в моей статье о Тынянове (которая Вам понравилась) – формализм, идеализм и пр., что я не раскаялся и т. д. Нервы у меня сейчас в отчаянном состоянии – ничего не хочется делать, противно ходить в Институт <…> (ТМ-90. С. 272).

Эйхенбаум вынужден был писать особое заявление заведующему кафедрой русской литературы ЛГУ; им был тогда Гуковский – т. е., вероятно, оба оппонента, выступавшие против диссертации, озаботились необходимостью оборонительных ходов. Неясно, было ли подано это заявление, – в архиве имеется неполный черновой текст. Здесь говорится: «Ознакомившись со стенограммой речи, произнесенной мной на защите диссертации А. Л. Дымшица, я заметил, что в ее тексте есть некоторые выражения, могущие дать повод к неправильному пониманию моей мысли». Эйхенбаум пытается пояснить фразы о том, что «вопрос о положении поэта и поэзии в новом социалистическом обществе был в то время трудным» и что поэт «наталкивался на исторические препятствия»: «Я разумел, конечно, те враждебные социализму силы, которые проникли в литературную среду и опутали тогда многих и честных писателей» (в другом варианте говорится о рапповских критиках). Формулировки, потребовавшие разъяснения, «могут привести к разного рода кривотолкам, которых я тогда не предвидел. Во избежание этих кривотолков я и пишу это заявление» (РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 292).

В цит. очерке Е. Г. Эткинда, озаглавленном «Вверх по лестнице, ведущей вниз» (в его указ. кн.), дан колоритный портрет Дымшица. По-видимому, действительный вклад в культуру был внесен им на военно-административном посту в оккупированной Германии (ср. прим. 46), когда он «воспользовался своими полномочиями, чтобы организовать пайки для голодавшей в ту пору интеллигенции <…> ведал субсидиями для театров, издательств, оркестров» и, по его словам, «исполнял обязанности Геббельса – точнее анти-Геббельса»; он спас театр Брехта (Там же. С. 391–392). Возмутившая Эткинда рецензия на роман «Не хлебом единым» (Там же. С. 390, 395) вызвала соответствующую реакцию и Эйхенбаума: в дневнике 18 декабря 1956 г. упомянута «лакейская статья о Дудинцеве А. Дымшица в сегодняшнем номере „Ленинградской правды“».

675

Речь идет об одном из советских космических успехов и о поездке Н. С. Хрущева в США, подававшейся Кремлем как реализация «ленинского принципа мирного сосуществования», который был объявлен основой послесталинской внешней политики СССР. Запуск ракеты на Луну был приурочен к визиту Хрущева и рассматривался, как и другие достижения в космических исследованиях, в качестве доказательства мощи всей советской системы; на официальном пропагандном языке: «Социализм – вот та стартовая площадка…» и т. д. Это и разумел Эйхенбаум под «пошлятиной». Но, как явствует из следующих фраз, он разделяет характерное для интеллигенции представление (дожившее до «Размышлений…» А. Д. Сахарова) о стратегической конкурентоспособности плановой экономики.

676

Между двумя редакциями достаточно большие текстуальные – но не концептуальные – различия. Том Д. Давыдова был сдан в набор 29 ноября 1932 г., указ. номера «Залпа» – 7 февраля и 21 марта 1933 г.

677

Ср. также «Смерть Вазир-Мухтара» Тынянова, где Пушкин говорит Грибоедову о «Полтаве»: «Поэма барабанная» (гл. II). Слово «империалистический» употреблялось не только в ленинском значении («высшая стадия капитализма»), но и в значении характеристики территориальной экспансии, в том числе и для более ранних времен. Мысль Эйхенбаума о том, что «писание поэмы было не столько внутренней необходимостью, сколько вынужденным ответом на какой-то заказ. Заказом была империалистическая политика Николая I на Востоке (персидская и турецкая кампании)» (ОП, 162), – вызвала в 1936 г. полемический отклик Г. О. Винокура (в обзоре: Об изучении Пушкина // Литературный критик. 1936. № 3). Это несогласие представляется вполне естественным и понятным, но, придавая ему эмоциональный оттенок («с огорчением мне приходится упоминать») и даже открыто личное звучание («исследователь, который всегда внушал мне самые искренние симпатии своей высокой талантливостью и своим поэтическим чутьем»), Винокур в то же время не замечает – сознательно или невольно – языкового надлома в статье Эйхенбаума и совершенно не склонен хотя бы молчаливо (если не намеком) брать в расчет то, о чем невозможно было говорить открыто, – он лишь недоумевающе констатирует, как если бы дело шло об ученой причуде: «Эйхенбаум почему-то счел нужным доказывать» и т. д. Не учитывается и то, что странная статья была написана в существенно иной идеологической обстановке, – между тем Винокур именно апеллирует к «последним партийным и правительственным документам», говорящим, по его словам, о «подлинно научной» истории, т. е. к (здесь не поименованным) опубликованным 27 января 1936 г. постановлению «Об учебниках по истории» и сообщению «В Совнаркоме Союза ССР и ЦК ВКП(б)», развенчивавшим М. Н. Покровского и «его т. н. школу». В новой ситуации Винокур мог не только иронизировать над обличениями «дурного, приспособленческого поведения» автора «Полтавы», но и уверенно противопоставлять им пушкинское понимание Петра и созданный в поэме «образ великого государственного деятеля» (Винокур Г. О. Статьи о Пушкине. М., 1999. С. 31, 28). Общее и индивидуальное в адаптации – интериоризации, понимание / непонимание чужих биографических и творческих коллизий, пределы социальной коммуникабельности этого рода – особые вопросы при изучении истории советской интеллигенции.

«Полтава» вообще нередко оказывалась в фокусе пушкиноведческих применений «вульгарного социологизма» и затем соответственно опровержения их в 1935–1936 гг. и далее. В частности, Д. П. Мирский в своей известной статье в пушкинском (16–18‐м) томе «Литературного наследства» приводил «Полтаву» в пример «лакейства», «сервилизма» поэта. Винокур полемизировал с ним в указ. обзоре, и эту полемику любопытно сравнить с обращенной на соседних страницах против Эйхенбаума. «<…> По моему глубокому убеждению, Мирский ни на минуту сам не верил в то, что писал. Все им написанное придумано им ad hoc из чистейшего снобизма». Следующая фраза: «Я не могу себе представить иного происхождения этой статьи» (Указ. соч. С. 28) – своеобразный автоцензурный ход, вызванный невозможностью говорить (а значит, лучше и не «представлять себе») ни о собственно идеологической мотивации этого специфического снобизма, ни о стратегии возвращенца. Мирский признал ошибки, но если Винокур заявил, что лежачего не бьют, положив этим предел своей критике, то редакция пушкинского «Временника» (вероятно, Ю. Г. Оксман) сурово утверждала, что тот все еще не уяснил ошибочность статьи, в частности тезиса о «лакействе» (Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. [Вып.] 1. С. 262–264).

678

См. работу А. Ю. Галушкина, указ. в прим. 17.

679

Свирин Н. Любопытная история поэзии. По поводу статьи Б. Эйхенбаума // Залп. 1933. № 7–8. С. 61.

680

Близкие темы Н. Г. Свирин затронул вскоре в своих статьях о южных поэмах Пушкина (Литературный современник. 1935. № 2; Знамя. 1935. № 4). В 1936 г. эти статьи были подвергнуты критике Г. О. Винокуром, который, однако, поддержал «инициативу пересмотра вопроса о пушкинском байронизме», в чем видел «заслугу Свирина». Концовка рецензии Винокура возвращает нас как раз к тому, что пытался делать Эйхенбаум в статье 1932–1933 гг., т. е. к некоему желаемому – прямому, вне «формализма» – соединению идеологии и поэтики: «Самое существенное в этой новой постановке вопроса (у Свирина. – Е. Т.) – указание на связь южных поэм Пушкина с идеологией либерального дворянства 20‐х годов, в том разрезе, который обусловлен результатами колониальной политики России. Нужно найти мост от этой идеологии к поэтике байронической поэмы Пушкина <…>» (Винокур Г. О. Статьи о Пушкине. С. 220, 225).

1 июня 1935 г. в Пушкинской комиссии «общее одобрение встретило предложение Н. Г. Свирина вынести обсуждение томов академического издания в широкую рабочую аудиторию» (Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. [Вып.] 2. С. 455). Свирин выступал против Эйхенбаума в «дискуссии о формализме» (Литературный Ленинград. 1936. 1 апреля), в частности, по поводу того, что тот, говоря об отсутствии теории, «очень „преувеличил“, он совершенно „забыл“ о работах Маркса, Энгельса, Ленина, об указаниях тов. Сталина, которые дают нам руководящую нить для построения советского литературоведения»; в порядке самокритики Свирин признал «вульгарно-социологическое» в статьях о Пушкине. В том же году он был ответственным редактором подготовленного Эйхенбаумом издания Лермонтова в малой серии «Библиотеки поэта», в следующем, 1937‐м – репрессирован. О деятельности организации ЛОКАФ, ведущим идеологом и одним из руководителей которой был Свирин, см.: Добренко Евг. Метафора власти. Литература сталинской эпохи в историческом освещении. München, 1993. С. 138–189.

681

Эйхенбаум Б. Маршрут в бессмертие. Л., 1933. С. 73. (Книга дважды перепечатана вместе с «Моим временником» в 2001 г. – издательствами «Аграф» и ИНАПРЕСС; цит. фразу см. в ч. I, гл. 10.) Что касается обыгрывания названий Чухлома, чухломский, то, как отметил Ж. Бонамур, оно отсылает к Салтыкову-Щедрину (Revue des études slaves. 1985. Т. 57. Fasc. 1. P. 172). Через 15 лет чтение Щедрина – уже не стимулятор интериоризации, а «лечение ядом» от интериоризированной системы и советской реальности (ЭОЛ, 28–29).

682

16 мая 1935 г. Эйхенбаум писал Шкловскому: «Должен был бы выйти Полонский – но задержка из‐за моей статьи – цензура» (РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 783).

683

Книга готовилась в 1937 г., подписана к печати 22 марта 1938 г., выход в свет по каким-то причинам задержался.

684

Словарь Ушакова фиксирует и значение, позитивно окрашенное: ликвидатор неграмотности. Возможно, новое пейоративное применение было ориентировано не только на таковое же старое, но и на позитивное – по оценочному контрасту к нему в общем семантическом поле (ликвидаторы неграмотности строят советскую культуру – «вульгарно-социологические» ликвидаторы вредят ей).

685

Цит. по рецензии Я. Эйдельмана на сборник С. Швецова «Свисток» (М., 1937): Литературное обозрение. 1938. № 7. 5 апреля. С. 42.

686

Эйгес И. Р. Лермонтоведение последних лет // Литература в школе. 1941. № 4. Июль – август. С. 98.

687

Юдин П. Программа овладения большевизмом // Литературное обозрение. 1938. № 23. 5 декабря. С. 8.

688

Абрамов Ф., Лебедев Н. В борьбе за чистоту марксистско-ленинского литературоведения // Звезда. 1949. № 7. С. 168; Дементьев А. Серьезные ошибки «Библиотеки поэта» //Литературная газета. 1949. 24 сентября. В письме А. А. Фадееву (см. прим. 11) Эйхенбаум останавливался, в частности, на обвинениях Абрамова и Лебедева в том, что он «раздувает» значение Полонского и позволяет себе «походя» полемизировать с Салтыковым-Щедриным, – после чего добавлял: «Кстати: разве не согласиться с тем или другим мнением Салтыкова-Щедрина значит уже проявить себя „формалистом“ или „космополитом“? Такая точка зрения – вредный фетишизм, который всегда соединяется с невежеством» (РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 293). Эйхенбаум намеревался напомнить о своей статье в издании 1935 г. («…где я имел возможность дать полную характеристику поэзии Полонского» и где указывалось «не только на сильные, но и на слабые его стороны»), но затем вычеркнул этот фрагмент письма – вероятно, из‐за того, что статья легко могла квалифицироваться как «вульгарно-социологическая» и соответственно не могла быть использована в защитных целях. А. Г. Дементьев в своей статье повторил, как отметил Эйхенбаум в цит. письме, Абрамова и Лебедева в том, что касалось Полонского. Составленный им (также с использованием статьи в «Звезде») список авторов, которые «прилагают все усилия, чтобы раздуть значение боковых и реакционных течений в русской поэзии», выглядел так: «А. Аронсон поднимал на щит Шевырева и других „любомудров“, Л. Гинзбург – Бенедиктова, Б. Эйхенбаум – Полонского и поэтов „чистого искусства“, Ц. Вольпе – Белого, Н. Степанов – Хлебникова». Дементьев писал также: «Если верить Б. Эйхенбауму и его выученикам, главная линия русской литературы идет не от Радищева к Пушкину, Лермонтову и от революционеров-демократов – к Горькому и Маяковскому, а начинается от „любомудров“ и через поэтов „чистого искусства“ – к символистам и Хлебникову. <…> Особенно плохо работала редакция „Библиотеки поэта“, когда во главе ее стоял Ю. Тынянов, а затем И. Груздев».

689

Судя по материалам архива Эйхенбаума, в 1938–1939 гг. он работал над еще одним очерком жизни и творчества Полонского – для 10-томной «Истории русской литературы», которую готовил Пушкинский Дом.

690

Это издание базировалось на издании 1935 г., но беднее его по количеству как стихотворений, гак и поэм, особенно же по объему и содержанию комментария.

691

РГАЛИ. Ф. 1527. Oп. 1. Ед. хр. 208.

692

Работа была закончена до этой даты и после 13 мая, когда Эйхенбаум сделал предыдущую запись. Иначе протекала (также в неопределившейся раннеоттепельной ситуации) работа над статьей для собрания сочинений Лескова – в соавторстве с П. П. Громовым. См. свидетельства последнего, зафиксированные в 70‐х гг. Н. Таршис: Громов П. Написанное и ненаписанное. М., 1994. С. 190–191 (этот раздел книги содержит ряд интересных высказываний о формалистах – см. по указателю имен).

693

Один том, третий (поэмы и повести в стихах) вышел в свет в августе 1934 г. (см. III, 682; на титуле – 1935).

694

Но, разумеется, не от цензурных. Примеры вмешательства в лермонтовские издания с участием Эйхенбаума см.: Блюм А. В. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929–1953. СПб., 2000. С. 164, 167.

695

Ср., напр., в указ. в прим. 83 тексте официального идеолога: «<…> На страницах нашей печати нередко можно было встретить толкование, при котором большевики превращались в каких-то „пацифистов“, которые только и делают, что кричат „Мы против войны!“. Нет особой нужды теперь доказывать, что такого рода взгляды ничего общего не имеют с взглядами нашей партии, и „Краткий курс истории ВКП(б)“ кладет предел и этому вульгаризаторскому и упрощенческому толкованию».

696

Пумпянский Л. В. Классическая традиция. М., 2000. С. 343.

697

См., напр., о некоторых оценках Белинским Гоголя: Лотман Ю. М. Русская литература и культура Просвещения. М., 1998. С. 296–297.

698

Луначарский А. В. Собр. соч. М., 1963. Т. 1. С. 93, 94. Замечательно, что в Лермонтовской энциклопедии (1981) в статье о Луначарском, где цитируются эти пассажи, не сказано, что он называет Ленина, – ханжеская опаска 70‐х, привычно цензурующая пророков своего идеологического отечества.

699

В издании «Academia» Эйхенбаум ограничился указанием на то, что «стихотворение написано, по-видимому, под впечатлением начавшихся летом 1830 г. холерных бунтов», и предпочел вовсе не касаться декабристов (I, 455), а в комментариях к «На буйном пиршестве задумчив он сидел…» (II, 207) предположительно связал его (в числе других) с «Пророчеством Казота» Ж.-Ф. Лагарпа.

700

Литературная учеба. 1935. № 6. С. 22, 37. Указание на В. Л. Бурцева (как раскрытие псевдонима «Н. Викторов», под которым была опубликована его статья о «кружке шестнадцати») не встретило противодействия цензуры ни здесь, ни в издании «Academia» (II, 197; том подписан к печати 20 января 1936 г.). В статье Эйхенбаума при издании Лермонтова в малой серии «Библиотеки поэта» (1937) фигурирует только псевдоним; то же – в работе Э. Г. Герштейн 1940 г., указ. в прим. 100. В обоих изданиях ее книги «Судьба Лермонтова» (1964, 1986) псевдоним раскрыт (но в первом случае без инициалов). В недавней книге при перепечатке работы 1940 г. имя Бурцева восстановлено (а также имя С. Ф. Платонова, отсутствовавшее в одном из примечаний, как и заглавие его публикации, в тексте 1940 г.): Герштейн Э. Г. Память писателя. СПб., 2001. С. 12, 70.

701

Литературная учеба. 1935. № 6. С. 38. Цит. характеристики Эйхенбаум варьировал в статье в издании Лермонтова малой серии «Библиотеки поэта» (1937). Здесь он говорит о «неодекабристах» и, без аргументации, утверждает, что «С. А. Раевский <…> был именно таким типичным неодекабристом» (с. 16–17), причем сказано неопределенно о «той дворянской молодежи», к которой принадлежал Лермонтов, а не о «кружке шестнадцати» – видимо, потому, что Раевский не был вхож ни в кружок, ни вообще в высший свет (ср. о нем прим. 69). Затем кружок назван, члены его характеризуются как «неодекабристы, или, правильнее, эпигоны декабризма» (С. 18).

702

Ср. о «замечательном собрании Кавказских рисунков Г. Гагарина» в письме Эйхенбаума к Г. Л. Эйхлеру от 31 июля 1935 г. (ТМ-90. С. 254).

703

Литературное обозрение. 1938. № 20. С. 72. Статья имела подзаголовок: «124 года со дня рождения». Юбилейным был следующий, 1939 год (в официальном культурном календаре Лермонтов представлял русскую литературу, а юбилеи «Витязя…» Шота Руставели в 1938‐м и Тараса Шевченко – «литературы народов СССР»), в течение которого Эйхенбаум напечатал около десятка статей. Цит. характеристика «кружка шестнадцати» содержится и в статье в редактированном Эйхенбаумом издании: Лермонтов М. Ю. Полн. собр. соч. Л.: ГИХЛ, 1939. Т. 1. С. XXXIX. Статья «Живой образ Лермонтова», впервые опубликованная в ОП с неверной датой (1940), также относится к 1939 г., поскольку в начале ее говорится о приближении 125-летия (более ранняя дата маловероятна).

704

Герштейн Э. Г. Лермонтов и «кружок шестнадцати» // Литературный критик. 1940. № 9–10; то же в сб.: Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова. Сб. первый. М., 1941. Однако в ее газетной статье все же утверждалось, что отъезд членов кружка из Петербурга приобретал смысл общественно-политического события (Литературная газета. 1939. 15 сентября). О начале лермонтоведческих занятий автора и Эйхенбауме как учителе см. в ее кн.: Мемуары. СПб., 1998. С. 72, 226–227, 258; Память писателя. СПб., 2001. С. 260–261.

705

См. также II, 196–197, 223 – с кружком связываются, как и в статье, «Дума» и «Прощай, немытая Россия…». Ср. о «Думе»: «…подсказана, конечно, не размышлениями „шестнадцати“, а наблюдениями автора над ними» (Герштейн Э. Судьба Лермонтова. М., 1964. С. 377).

706

У Э. Г. Герштейн (в работе, указ. в прим. 100) сходная характеристика опирается на цитаты из Герцена – о «людях, отчаивавшихся в России», и Кюстина – о «людях, краснеющих при мысли о гнете сурового режима, под которым они принуждены жить, не смея жаловаться <…> они едут на войну в глубине Кавказа, чтобы отдохнуть от ига, тяготеющего на них на родине» (Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова. М., 1941. С. 104–106). Исследовательница высказала здесь мнение о том, что Кюстин имел в виду именно «кружок шестнадцати». См. цит. пассаж в новейшем (первом полном на русском языке) издании: Кюстин А. де. Россия в 1839 году / Комментарии В. Мильчиной и А. Осповата. М., 1996. Т. 2. С. 339. [Комментаторы приводят на с. 454 близкое мнение М. Кадо. Вопрос о том, встречался ли Кюстин с кем-либо из «16-ти», остается, по-видимому, открытым; заверение Кюстина, согласно которому у него не было подобных знакомств, включено во фразу, рисующую очень далекую от реальности картину («В России много тайных обществ» и т. д. – с. 455), и потому вряд ли может этот вопрос отвести.]

Впоследствии Э. Г. Герштейн вернулась к догадкам Эйхенбаума и сосредоточилась на «среднем» варианте, который принял такой вид: кружок был раскрыт, многим его членам «посоветовали» уехать из столицы, дела обставлялись как добровольный служебный перевод на Кавказ. Книга «Судьба Лермонтова» содержала много новых важных материалов, очерки придворных отношений, биографические «силуэты» современников поэта – однако фактологических доказательств концепции не хватало, как и вообще сведений о самом кружке (последнее признавал и автор). Отсюда колебания в немаловажных пунктах. В первом издании книги (1964. С. 93) говорилось, что «члены кружка рассылались из Петербурга постепенно», во втором издании (1986. С. 139) фраза изменена и вместо этого глагола – несколько неловкое: «процесс постепенного разъезда членов кружка». В связи с заступничеством императрицы за одного из них, А. П. Шувалова, говорилось (на указ. странице) об «очень напряженном положении», которое комментировалось так: «Несомненно, это было связано с участием Шувалова в кружке „шестнадцати“, а следовательно, и с судьбой Лермонтова, которого не решались трогать, пока он не был отдан под суд за дуэль с Барантом». Во втором издании это объяснение, а с ним и «несомненность» опущены, как и малоубедительный переход к Лермонтову: действительно, если «кружок раскрыт» III Отделением, то одно участие в нем офицера, уже имевшего крупную провинность, наказанного и прощенного, является новым проступком – почему же «не решались трогать»? В Лермонтовской энциклопедии, вне многофигурного и многотемного повествования, справка о «16-ти» еще яснее показывает разрыв между желаемым представлением о чем-то наподобие тайного общества – и ограниченными возможностями интерпретации материала в этом направлении: «Одновременность каких-то нераскрытых „историй“ Шувалова, Фредерикса, Браницкого, С. Долгорукого, Васильчикова и др. с высылкой Лермонтова за дуэль с Э. Барантом позволяет думать, что кружок был раскрыт, во всяком случае связь его членов с Лермонтовым, и большинству из них „посоветовали“ уехать» (выделено мною. – Е. Т.) Логика советской гуманитарной науки, весь дух ее взывают к этому представлению, требуют его от не склонного к официозности автора именем «первого этапа освободительного движения» – материал сопротивляется, не дает идти дальше допущения; и, видимо, давлением императива и навыком своего времени объясняется то, что это допущение сформулировано здесь с явной погрешностью против реалий – так, будто «связь с Лермонтовым» должна была утаиваться его сотоварищами.

Между тем уже в первом издании книги нашла выражение и «неофициозность» – например, в таком утверждении, отходящем от обязательного для «регулярной» советской науки измерения по шкале «прогрессивность – реакционность» (но прямо следующем за тем герценовским пассажем, которым сопровождена характеристика кружка в работе 1940 г.): «В критическом отношении к николаевскому Петербургу сошлись и Вяземский, начинавший в это время уже терять свою независимость, и Смирнова, в общем никогда не выходившая из рамок верноподданнических чувств к царю и царице, и Лермонтов со своими резкими сарказмами, и молодежь из высокопоставленных семейств» (с. 310). Более хладнокровное, без заданного и привычно имитируемого многими интеллигентными советскими авторами революционного пыла, отношение к аристократии, к царской семье – также новая черта, невозможная в печати до 60‐х гг. (В «Мемуарах», с. 294, говорится об усилиях преодоления этого фона и «болезненного отношения нашего общества к бывшей российской монархии и ее титулованной знати» и, уже применительно к 90‐м гг., точно указаны полюсы русско-советского травматического переживания прошлого – «ненависть, выражающаяся в глумлении» и «любование, доходящее до холопства».) Страницы о некоторых эпизодах интимной жизни императрицы Александры Федоровны, ее симпатии к поэту, цитатах из лермонтовской «Молитвы» в ее дневнике, внимательном чтении «Героя нашего времени» выглядят особо значимыми на фоне «советской исторической науки», к которой вынуждена была апеллировать исследовательница в предисловии (но лишь первого издания!). Впрочем, на других страницах она ближе к фону, хотя и не по собственно идеологическим мотивам, а в силу сентиментальной мифологизации (Пушкин или Лермонтов как идеальные «положительные герои», окруженные врагами), характерной для «постсоциологического» подхода к классике. При рассмотрении направленной против Лермонтова повести Соллогуба «Большой свет» и сопутствующих эпизодов биографии ее автора значение неких придворных интриг – причем остается неясным, каких именно и кто интриговал, – домысливается до фантастического утверждения о том, что Соллогуб получил свою невесту (С. М. Виельгорскую) от царской семьи «в награду за пародийную повесть» (с. 249). Во втором издании шаг назад – утверждение переведено в риторический вопрос и убрано в скобки: «(не в награду ли за пародийную повесть?)» (с. 104).

Чтобы судить о соотношении тогдашнего фона и отличий от него, необходимо учитывать, что «неофициальный», «либеральный» извод советского гуманитарного языка актуализировал идеологическую «этимологию». Например, «николаевский Петербург» или «подлые нравы самодержавия» (так в обоих изданиях книги в связи с толками о подстроенных высокопоставленными лицами дуэлях, но эту мифогенную в применении к первым поэтам тему, державшую в плену многих искателей истины от Герштейн до Кожинова, мы здесь затрагивать не будем) – ходы, читавшиеся в официальном ключе и тем самым выполнявшие «сигнальную» функцию, обеспечивая тексту возможность печатного существования, однако для автора они оправданы, по-видимому, не только прагматическим резоном, но и гражданской традицией, соединяющей Герцена (а до него была еще пушкинская оценка «свинского Петербурга») хотя бы с тем же Бурцевым (который, кстати, вероятно, не меньше Эйхенбаума и Герштейн желал, чтобы «кружок шестнадцати» оказался как можно ближе к тайному обществу вроде декабристских). Иными словами, автор играет на прежней, давней принадлежности присвоенного и эксплуатируемого официальным языком, смягчая и «облагораживая» советизмы за счет культурного авторитета «этимонов».

И эти модуляции подцензурного языка, и «гуманизация» изображения людей и событий прошлого (она же и тогда же отличила книги, статьи, устные выступления Н. Я. Эйдельмана – ср. в воспоминаниях М. О. Чудаковой о нем в: ЧТЧ) были средствами отхода, отдаления от официальной идеологии, отвода ее в сферу нейтрализованного, этикетного употребления. Эйхенбаум, как мы помним, начинал свой советский путь именно с адаптирующего идеологического этикета, и, таким образом, его формула «обратного пути» применима к работе его младших современников разных поколений в 60–70‐х гг.

707

5 июля 1939 г. Эйхенбаум писал Шкловскому из Пятигорска, где жил «в двух шагах от домика Лермонтова»: «<…> Заканчиваю издание Лермонтова для „Библиотеки поэта“ <…> Напишу здесь статью к этому изданию. Впервые много скажу о теме зла у Лермонтова и свяжу это с Шеллингом. Тут очень важный пункт» (РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 783; кроме этой статьи – «Художественная проблематика Лермонтова», он дал в 1-й том и другую – комментарий в виде связного обзора лирики). Том был сдан в набор 20 сентября 1939 г. и подписан к печати 29 февраля 1940 г., но еще 16 декабря 1940 г. в письме Г. Л. Эйхлеру Эйхенбаум сетовал на то, что книга не вышла (ТМ-90. С. 272). В том же письме говорится: «За эти последние месяцы я написал большую главу о Лермонтове для „Истории литературы“ (около 7 печ. л.), в которой все продумал и изучил заново. На днях кончил; из нее буду делать статью для „Лит. наследства“ (Лермонтовский том уже в производстве и будет большим событием), а потом, в январе начну писать книгу о Лермонтове листов на 15–17. Мечтаю об этой работе – нужно сказать много совершенно нового. В эти же месяцы (с октября) я прочитал по крайней мере 30 лекций и докладов о Лермонтове и Толстом» (Там же. С. 271). К книге, по-видимому, он не приступал. Война, как и в 1914 г., пришлась на лермонтовский юбилей и прервала работу над академическим изданием, «ответственную и волнующую» (Там же. С. 273; об этом издании он писал в: Литературная газета. 1939. 15 января). Согласно авторитетному позднейшему свидетельству, издание «было почти готово. 6-й том был отпечатан перед самой войной» (письмо работавшего тогда под руководством Эйхенбаума Л. Л. Домгера к Ю. Г. Оксману от 1 мая 1960 г.: Stanford Slavic Studies. 1994. Vol. 8. P. 527; публикация А. Б. Устинова). В Лермонтовской энциклопедии (статья В. Э. Вацуро «Издания») нет сведений о подготовке академического Лермонтова перед войной; не потому ли работа не возобновилась во второй половине 40‐х гг., что в ходе идеологических кампаний ее руководитель Эйхенбаум оказался в уязвимом, а затем и прямо опальном положении? Война помешала также выходу в свет готового тома «Литературного наследства» (Т. 43–44), который редактировали Эйхенбаум и И. В. Сергиевский. Том был подписан к печати 25 мая 1941 г., однако, как видно из предисловия (с. VI, X), где упоминается война, и первой в томе («передовой» по содержанию) статьи акад. В. Л. Комарова (тогдашний президент АН СССР), где цитируется речь Молотова 22 июня (с. XV), но не речь Сталина 5 июля, начало книги в последних числах июня – начале июля переделали. Том, с большой статьей Эйхенбаума «Литературная позиция Лермонтова», начал поступать к читателям только зимой 1942–1943 гг. В 1943 г., находясь в Саратове (куда был эвакуирован Ленинградский университет), Эйхенбаум подготовил извлечение из своей работы – из двух последних глав (СоЛ, 91–121) и напечатал его в Ученых записках ЛГУ, № 87 (Саратов, 1943; вышли в свет в декабре или в начале следующего года); судя по ссылкам, ко времени работы над этой статьей том «Литературного наследства» не дошел до Саратова. Статья «Общественно-политические декларации Лермонтова (1838–1841)» посвящена шести стихотворениям; наиболее существенное отличие от текста «Литературного наследства» – реальный комментарий к «Последнему новоселью» (с. 169–172), содержащий ряд сведений о французской политической жизни 1840 г. (их нет и в издании «Academia»).

708

Включено автором в ее кн.: О старом и новом. Л., 1982. В 1929 г. отношения Л. Я. Гинзбург с учителями подверглись испытанию, о чем подробно говорит ее письмо к В. Б. Шкловскому, написанное по свежим следам конфликта, – см.: Устинов Д. Формализм и младоформалисты // Новое литературное обозрение. 2001. № 50. С. 315–321. Следует сказать, что дата автографа – 17 января 1929 г. – явно ошибочна: автор письма (как часто бывает на стыке годов) указал по привычке истекший год вместо наступившего, 1930-го. Это ясно по содержанию, по другим известным датам и обстоятельствам. В начале письма речь идет о реакции одного из недругов (С. А. Малахова) на V выпуск «Поэтики» – но он только 15 января был формально одобрен к печати постановлением Отдела словесных искусств ГИИИ (указано на обороте титула; дата приведена публикатором). Несомненно и то, что далее в письме говорится об уже опубликованной статье Гуковского против Шкловского (Звезда. 1930. № 1), – ведь Гинзбург пишет: «<…> Ее не следовало писать (печатать)»; нет оснований предполагать, что была «какая-либо иная статья». Добавим, что если упоминаемый автором письма альманах – «Ванна Архимеда», то этот неосуществленный замысел относят к маю 1929 г. (см. в статье М. Б. Мейлаха: ЧТЧ. С. 182; ср. также о Малахове в публикации А. Г. Герасимовой: Там же. С. 272). Около этого же времени, 26 апреля, К. А. Федин писал в дневнике о крыле формалистов и крыле И. Садофьева в «Издательстве писателей в Ленинграде»: «Они сошлись на необходимости „экспериментировать“ в литературе, при этом один думает о Хармсе, другой о неведомых стихотворцах из рабочего „Резца“» (Русская литература. 1992. № 4. С. 166); «один», представляющий формалистов, – Эйхенбаум или В. А. Каверин, об избрании которых в правление издательства говорится в этой же записи. Через полгода, 7 октября 1929 г., Эйхенбаум писал Шкловскому: «В „Издательстве писателей“ будет молодой альманах, в котором я, несмотря на седину, редактором. В нем – стихи, проза и заметки. В стихах – обереуты, в прозе – разные люди (Тынянов, Олеша, Добычин и пр.), в заметках – мы все. <…> Альманах собирается под знаком изобретательства и экспериментальности». Шкловского редактор приглашал участвовать (РГАЛИ. Ф. 562. Oп. 1. Ед. хр. 782). Понятно, что Гинзбург говорит в начале 1930 г. о прошлогоднем (и, возможно, еще не оставленном) замысле: «собирали материал»; рассказы Тынянова, которые он забрал из альманаха, – вероятно, «Исторические рассказы», опубликованные затем в «Звезде» (1930. № 6).

709

Гинзбург Л. Творческий путь Лермонтова. Л., 1940. С. 77.

710

Дурылин С. Н. Как работал Лермонтов. М., 1934. С. 77.

711

Ср. мнения современных исследователей: Манн Ю. В. Поэтика русского романтизма. М., 1976. С. 211–213 (в новейшей версии этой кн.: Динамика русского романтизма. М., 1995. С. 205–207); Кормилов С. И. Поэзия М. Ю. Лермонтова. М., 1998. С. 128–129.

712

Гинзбург Л. Творческий путь Лермонтова. С. 208.

713

На переходе к «пост-вульгарно-социологическому» литературоведению Д. П. Мирский заявлял (за год до ареста) тему своих будущих занятий: «Пушкин и социалистическое человечество» (Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. [Вып.] 1. С. 264). Тогда же вышла книга В. Я. Кирпотина «Пушкин и коммунизм» (М., 1936).

714

Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М., 1965. С. 16.

715

Гинзбург Л. Я. К постановке проблемы реализма в пушкинской литературе // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. [Вып.] 2. С. 387. Под заглавием «Пушкин и проблема реализма» и (к сожалению) с некоторыми сокращениями вошло в ее книги «О старом и новом» (1982) и «Литература в поисках реальности» (1987).

716

См. прим. 23. Это представление Гуковского, яснее выраженное в его работе о советской литературе (см. прим. 40), основывалось на убеждении в том, что «общественный прогресс» человечества обусловливает «прогрессивное движение литературы вперед» (или «стадиальный прогресс литературы»), – и хотя «Шекспир был в тысячу раз гениальнее Н. Ф. Погодина», он «не знал и не понимал многого из того, что знает и понимает Н. Ф. Погодин только потому, что Погодин живет в советской современности» (см.: Новое литературное обозрение. 1998. № 29. С. 84–86, 121–122 и прим. 1–4, 9).

717

Лермонтов М. Ю. Сочинения. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1957. Т. 6. С. 662.

718

Эта линия прочтения поэмы была продолжена в конце 50‐х – начале 60‐х гг. в работах Д. Е. Максимова (Поэзия Лермонтова. М.; Л., 1959) и Ю. М. Лотмана (Истоки «толстовского направления» в русской литературе 1830‐х годов // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 119. Труды по русской и славянской филологии. V. 1962), у последнего с констатацией неадекватности общепринятых схем и пересмотром их в ряде существенных пунктов. См.: Лотман Ю. М. Русская литература и культура Просвещения. М., 1998. С. 286–295. При этом исследователь стремился если не согласовать, то хотя бы просто (демонстративно?) соположить новации и традиционный советский «социальный» подход, включая апелляции к «обострению классовой борьбы в России 1830‐х гг.» (хотя полустраницей выше говорится о «неразвитости общественных противоречий» в тогдашней России) или «обострению социальных конфликтов в 1830–1840‐е гг.» (Там же. С. 282, 285).

719

В этой связи следует назвать книгу Ю. В. Манна, указ. в прим. 107 (а в главе ее о поэмах Лермонтова – обсуждение мнений Эйхенбаума и Д. Е. Максимова по поводу «Мцыри»), в Лермонтовской энциклопедии – в частности, статью И. Б. Роднянской о «Демоне», статью нескольких авторов «Мотивы».

720

Пумпянский Л. В. Классическая традиция. М., 2000. С. 599–647 и 824–831 (комментарии Н. И. Николаева).

721

Там же. С. 603, 606.

722

Там же. С. 343, 601, 605, 626. Мы имеем в виду вводную (ненумерованную) главу статьи. Комментируя работу в целом, Н. И. Николаев утверждает (с. 724), что здесь на новом «идеологическом языке» выражены положения лекций 1922 г., хотя и признает, что эти положения трудно различить в формулировках 1939 г. В комментариях – подробно о соотношении статьи Пумпянского с работами Эйхенбаума о Лермонтове, особенно с книгой 1924 г.

723

Там же. С. 344.

724

Там же. С. 372.

725

См. прим. 68.

726

Ср. о Баратынском в связи с Лермонтовым: Лотман Ю. М. Избр. статьи. Таллин, 1993. Т. 3. С. 28–31.

727

Это сказалось и в одной ошибке, допущенной при сопоставлении «Героя нашего времени» и «Путешествия в Арзрум». Эйхенбаум ищет – и, как обычно у советских литературоведов, сильно преувеличивает – воздействие подспудных политических обстоятельств на жизнь литературы. Не только утверждается, что «„Путешествие в Арзрум“ (а отчасти и имя Пушкина) было почти запретным», – тогда как в 1838–1841 гг. выходило собрание сочинений поэта – но и дается неверная библиографическая справка: будто бы «Путешествие» не вошло ни в это издание, ни в анненковское (ОПр, 290, 291).

728

См. также об этой рецензии: Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка / Публикация, вступит. статья и комментарии А. В. Лаврова и Джона Мальмстада. СПб., 1998. С. 414, 415.

729

Западный сборник. М.; Л., 1937. С. 305. В предисловии к сборнику (за подписью редактора В. М. Жирмунского) специфический интерес представляет упреждающая защита второй его части, посвященной «литературному взаимодействию Запада и России», – посредством ссылки на партийную директиву (опубликованную в январе 1936 г., за год с небольшим до сдачи сборника в набор): «Научная актуальность такой проблематики, выводящей изучение национальных литератур из привычной (за немногими исключениями) для буржуазной науки Запада националистической изоляции, подтверждается замечаниями тт. И. Сталина, С. Кирова, А. Жданова по поводу конспекта учебника „Истории СССР“, заключающими следующие указания: „Нам нужен такой учебник истории СССР, где бы история Великороссии не отрывалась от истории других народов СССР – это во-первых, и где бы история народов СССР не отрывалась от истории общеевропейской и, вообще, мировой истории – это во-вторых“».

730

Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1991. Т. 14. С. 305–306 (стенограмма заседания ученого совета ИРЛИ памяти Б. В. Томашевского, 3 октября 1957 г.; публикация Я. Л. Левкович; далее указываем страницы в тексте). Речь Эйхенбаума была достаточно острой (насколько позволял печальный повод) – это видно при сравнении ее с выступлениями Н. В. Измайлова и С. М. Бонди на том же вечере.

731

Об ученице Гуковского М. А. Шнеерсон см.: Новые материалы о Г. А. Гуковском / Публикация и прим. Д. В. Устинова // Новое литературное обозрение. 2000. № 44. С. 178. Тема ее диссертации вынужденно менялась – от Тютчева к «Фольклору в творчестве Пушкина» и затем к «Фольклору в творчестве Горького» (Там же. С. 184). С момента возвращения в середине 30‐х гг. к системе ученых степеней (Эйхенбаум, согласно curriculum vitae, по совокупности работ получил степень доктора литературоведения: Филологические записки. 1997. Вып. 8. С. 234; публикация А. С. Крюкова) и до последних советских лет подобные ситуации обычны в академическом быту. Ср., напр., соответствующие эпизоды, в том числе с участием Эйхенбаума, в биографии одного из его учеников, Б. Я. Бухштаба: Эльзон М. Д. «Вне моды» // Бухштаб Б. Я. Фет и другие. Избранные работы. СПб., 2000. С. 10, 11. Другой ученик Эйхенбаума не смог заниматься в аспирантуре балладами Лермонтова – тему сочли «кабинетной» (Липшиц Б. А. Об Александре Мироновиче Гаркави (1922–1980) // М-95–96. С. 377). Однако и в этой сфере («подготовка научных кадров»), как во многом другом, советские реалии, казалось бы, достаточно ясные ретроспективному взгляду (ср. историю с диссертацией А. Л. Дымшица – прим. 70), скрывают в себе неожиданности. Так, обсуждая тему предполагавшейся диссертации Г. Л. Эйхлера по украинской литературе, Эйхенбаум писал ему 16 июня 1940 г.: «Я убежден, что в Ленинграде диссертация о поэтике Шевченко или Леси Украинки не встретила бы никаких возражений и вопросов анкетного характера. Наших диссертантов всегда упрекают в пренебрежении к „специфике“, в неумении анализировать поэтику. В Москве, очевидно, другие нравы!» (ТМ-90. С. 268). Но ср. по поводу этих нравов прим. 136.

732

Нева. 1987. № 5. С. 161–162. Доклад И. П. Еремина, прочитанный накануне на совещании по вопросам изучения древнерусской литературы в Пушкинском Доме: Новейшие исследования художественной формы древнерусских литературных произведений // Труды Отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1956. Т. 12.

733

Статья сыграла свою роль в литературоведческом обновлении 60‐х гг. См. комментарии А. С. Немзера в: Лотман Ю. М. Русская литература и культура Просвещения. М., 1998. С. 485, 488, 500. В связи с воздействием поздних работ Эйхенбаума на Лотмана стоит выделить одну тему, в трактовке которой есть существенное различие между ними. Эйхенбаум, как показано выше, стремился обнаружить у Толстого, затем у Лермонтова раннесоциалистические идеи, или – синонимическое для него обозначение – «социально-утопические идеи». Лотман склонен говорить именно о социально-утопических идеях, далеко не обязательно имея в виду социалистические. У Эйхенбаума – в контексте «общественных наук» 40–50‐х гг. – подразумевается прямое соотнесение предполагаемых отражений социалистических идей в русской классической литературе с ценностным фундаментом советской идеологии (культурная генеалогия революции и советского общества). У Лотмана в 60‐х гг. – в ходе постепенной эмансипации литературоведения, для которой он столько сделал, – подразумевается иное: советская идеология является потенциальным объектом исторического и типологического изучения в ряду прочих (ср. о принципах описания идеологий: Там же. С. 8 и комментарии Е. А. Погосян – с. 443–444). Понятие утопического у него значительно удалено от принятого идеологического толкования (для которого актуален в первую очередь утопический социализм как исторический предшественник и источник «научного» марксизма). Так, говорится об утопизме Карамзина, о «чертах социального утопизма» в связи с лирикой Пушкина 30‐х гг., с «Мцыри» (Там же. С. 36, 281–282, 286, 292–293; ср. прим. 114). Поздний Лотман усматривает утопизм и в «сентиментальности молодого Достоевского», и в «Губернских очерках» Салтыкова-Щедрина, а взаимодействие критицизма и утопизма («двух, казалось бы, противоположных тенденций») считает «характерной чертой русского реализма» (Лотман Ю. М. Избр. статьи. Таллин, 1993. Т. 2. С. 32).

734

Ср. приведенный автором книги упрек Р. Уэллека и О. Уоррена по адресу немецкой науки: «grandiose theories and pretentious verbalisms» (Верли М. Общее литературоведение. М., 1957. С. 14).

735

Эйхенбаум читал эту книгу в издании 1949 или 1956 г. На русском языке она вышла только в 1978 г. – и многолетнее опоздание, и охранительно-академический аппарат (статья А. А. Аникста, комментарии Б. А. Гиленсона) типичны для советской издательской практики.

736

Приведя пример «путаницы» в выступлении Мейерхольда и съязвив по поводу признания грехов, Эйхенбаум заключал: «<…> Вот эта эквилибристика этими старинными терминами, по-видимому, должна быть прекращена, по-видимому, мы должны начать как-то заново самый основной анализ искусства и должны освободиться от этих совершенно идеалистических понятий» (Литературный Ленинград. 1936. 1 апреля. С. 2).

737

Рецензия на II том «Истории русской литературы» (1801–1855), издававшейся ИМЛИ (РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 2. Ед. хр. 105; дата в машинописи: 25 января 1959 г.), – «страшный отзыв <…> не отзыв, а памфлет», как писал Эйхенбаум Ю. Г. Оксману 15 марта 1959 г. (РГАЛИ. Ф. 2567. Oп. 1. Ед. хр. 1034).

738

В статье «В ожидании литературы» (1924) такова насмешливая цитация рассуждений П. С. Когана о мастерстве Демьяна Бедного (Эйхенбаум Б. Литература. Л., 1927. С. 281). Однако в позднейших текстах, с отступлением формалистов, само обозначение «мастер» он употребляет – стараясь придавать ему конкретный смысл, так или иначе отличный от обычного комплиментарного и, с литературоведческой точки зрения, неопределенного. В «Моем временнике», рецензируя книгу Стефана Цвейга о Толстом и полемически обсуждая импрессионистическую и беллетризованную подачу «персонажа», он в противовес говорит, в частности, о Толстом – «мастере-профессионале». Статья о Лескове (1930) начинается с напоминания устоявшегося мнения о языковом мастерстве писателя, в следующий раз при ссылке на это мнение слово мастер дано в кавычках (ОПр, 327, 330). В собственно авторском употреблении оно концептуально нагружено: «Лесков – не эстет, а мастер славянофильской школы, отошедший от ее теории, но возведший ее филологическую практику в художество» (339). В концовке автор как будто позволяет себе облегченное словоупотребление – «тонкий мастер», но тут же корректирует: «Лучше даже назвать его не „мастером“ (это слово достаточно опошлено эстетизмом), а „художным“ мастеровым – как его же Левша» (следует перечисление других подобных героев). И далее, с уже знакомым по ШГ (см. прим. 35, статья писалась сразу после книги) обыгрыванием современной социальной номенклатуры: «Он – кустарь-одиночка, погруженный в свое писательское ремесло и знающий все секреты словесной мозаики. Отсюда – его гордость и обида на идеологов» (ОПр, 344, 345). Когда речь идет о таких факторах писательства, которые Эйхенбаум называл творческими стимулами, он снова отводит понятие мастерства – например, в объяснении трудностей в работе над «Анной Карениной»: «Страхов толкует Толстого как благополучного писателя, „великого мастера“, который страдает „муками рождения“ и борется с техникой. Это, конечно, не так. Дело было не в технике, а в отсутствии настоящих „подмостков“, настоящего пафоса» (СГ, 140–141; «подмостки» – из письма Толстого Фету, октябрь 1875 г., цит. там же, 138).

739

Ср. иронический пассаж о том, как Г. Горбачев (в «Очерках современной русской литературы», 1924) вспоминает завет Плеханова «социологически объяснять данную художественную форму <…> прибавляя, что великий „теоретик марксизма“ сам следовал этому завету „и редко и неохотно“» (Эйхенбаум Б. Литература. С. 287). К 1933 г. официальное отношение к первому русскому марксисту значительно посуровело – отсюда и стандартное для подобных случаев пейоративное обыгрывание фамилии («плехановщина») в заметках Эйхенбаума.

740

Звезда. 1940. № 8–9. Но тогда же, согласно хронике работы ИМЛИ, группа литературоведов, включая того же Томашевского и Бонди, занималась «детальным изучением вопросов мастерства А. С. Пушкина», на 1941 г. была запланирована подготовка к печати специального сборника (Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1940. № 1. С. 121). По-видимому, московские официальные академические нравы, о которых писал Эйхенбаум Г. Л. Эйхлеру (см. прим. 127), были перед войной не столь уж отличны от ленинградских или сближались с ними, допуская и даже негромко культивируя тяготение к некой «неформалистической» поэтике (сам термин мог поглощаться идеологическим литературоведением, как, например, в статье Л. Тимофеева «Поэтика В. В. Маяковского» – в указ. номере «Известий ОЛЯ»). Эти веяния должны были облегчить появление такой значительной работы, как «Слово и стих в „Евгении Онегине“» Г. О. Винокура (в комментариях М. И. Шапира приведены сведения, говорящие о высокой оценке ее Эйхенбаумом: Винокур Г. О. Филологические исследования. М., 1990. С. 345). Следует, по-видимому, учитывать, что канонизация Маяковского стимулировала «прикладную» поэтику; как бы под эгидой трактата «Как делать стихи» появились, например, работы: Тренин В. В мастерской стиха Маяковского. М., 1937; Гриц Т. Рифма Маяковского // Литературный критик. 1939. № 3; Соколов Н. О словаре рифм Маяковского // Литературная учеба. 1938. № 10.

741

Ю. Г. Оксман в письме автору книги о Некрасове от 1 апреля 1953 г. утверждал, что «вопросы именно „мастерства“ сейчас всех так кровно интересуют» (Оксман Ю. Г. – Чуковский К. И. Переписка / Предисл. и комм. А. Л. Гришунина. М., 2001. С. 44). Несмотря на восторженный тон письма, это утверждение следует читать как свидетельство – констатацию усталости от официального литературоведения, на что в данном случае указывают и кавычки при слове мастерство, которое оказывается полуусловным обобщенным обозначением тематики литературоведения неофициального и неакадемического. В связи со вторым изданием Оксман 29 марта 1955 г. высказал мнение (опять-таки в несколько аффектированном контексте) о том, что книга «является для русских филологов своеобразным введением в литературоведение» (Там же. С. 67).

742

О ситуации в литературоведении конца 60‐х – начала 70‐х гг. в связи с тем же вопросом: Чудакова М. О. Литература советского прошлого. М., 2001. С. 74–76.

743

В ЭОЛ, 538 вторая фраза этой записи цитировалась с купюрой.

744

21 октября 1959 г. Слонимский просил подтвердить получение его книги «Мастерство Пушкина» (М., 1959), посланной «месяца два назад». Подпись он сопроводил пометкой «(1881-го г. рожд.)» – игра, продолженная обоими корреспондентами в публикуемых письмах. Книга стала заметным явлением в тогдашнем пушкиноведении (см., напр., сообщение о ней в письме Ю. Г. Оксмана к Л. Л. Домгеру от 23 декабря того же года: Stanford Slavic Studies. 1994. Vol. 8. P. 507, ср. p. 526).

745

О том же Эйхенбаум писал Оксману летом 1959 г. (см. ЭОЛ, 31). Ср. за полтора месяца до письма Слонимскому, 9 сентября, запись в дневнике о встрече с приятелем студенческих лет: «Он <…> сделал в жизни все, что мог, – больше того. А я – иначе: мне все хочется сделать что-то важное, чего я не успел или не смог, а должен».

746

Тут мы с Вами, кажется, согласны? [Прим. Б. М. Эйхенбаума. – Сост.]

747

Эйхенбаум спорит с противопоставлением пушкинского Алеко Арбенину как подлинно трагического героя мелодраматическому. «Злодейство» Арбенина он выводил из «проблемы оправдания зла, подсказанной Лермонтову Шеллингом и Байроном («Каин»), укрепленной французской „неистовой“ словесностью (Гюго) и развернутой в драматургии по следам Шиллера и Sturm und Drang’a» (ОП, 198). Ср. также в статье в издании Лермонтова малой серии «Библиотеки поэта» (1937): «Лермонтовский человек противостоит пушкинскому как возражение, и Алеко, развенчанный и униженный Пушкиным, находит себе приют в поэзии Лермонтова как родоначальник его героев: Арбенина, Демона, Печорина» (с. 6).

748

Имеются в виду полемика с В. М. Жирмунским в статье Эйхенбаума «Методы и подходы» (Книжный угол. 1922. № 8. С. 21–23) и книга Слонимского «Техника комического у Гоголя» (Пг., 1923). По поводу споров с Жирмунским см., в частности: Постоутенко К. Ю. Из комментариев к текстам Тынянова: «академический эклектизм» // М-95–96 (вариант в: Материалы международного конгресса «100 лет Р. О. Якобсону». М., 1996. С. 43–45). Наблюдения, содержащиеся в этой интересной заметке, должны быть уточнены: слово «эклектизм» употреблено уже в той же полемической статье в «Книжном углу» (именно применительно к Жирмунскому), а в другой статье («5=100») в том же номере журнала Эйхенбаум заявлял об ОПОЯЗе: «Мы – плюралисты» (с. 40), чем, возможно, и было подсказано противопоставление плюрализма эклектизму в ответе Жирмунского в 1928 г.

749

В статье «По поводу „кризиса критики“» (Книга и революция. 1922. № 4). О кризисе критики говорилось в статье Эйхенбаума «Методы и подходы» (см. прим. 4).

750

У меня вся библиотека погибла в Ленинграде. [Прим. А. Л. Слонимского. – Сост.]

751

В тетрадь дневниковых записей Слонимского 6 сентября 1954 г. (!) были внесены, вероятно по памяти, оба инскрипта, без дат (РГАЛИ. Ф. 2281. Oп. 1. Ед. хр. 44. Л. 517 об. – 518) – на его книге, указ. в прим. 4, и «Мелодике русского лирического стиха» Эйхенбаума. «Телеология» – из статьи Слонимского, указ. в прим. 5 («Недостаток формального метода в том, что он не считается с „телеологией“ произведения»).

752

Речь идет о действиях ВАК в 1948–1949 гг. против успешно защищенной в Ленинградском университете докторской диссертации Слонимского [ср. ранее, 31 октября 1946 г. запись в дневнике Эйхенбаума: «Вчера в ИЛИ (в Пушк<инской>комиссии) – доклад А. Л. Слонимского о народном элементе в „Ев<гении> Онегине“. Интересный спор между Гуковским и Слонимским»]. Об этой «вопиющей несправедливости» необычно подробно для советской печати говорится в некрологической статье, написанной М. П. Алексеевым (Временник Пушкинской комиссии. 1963. М.; Л, 1966. С. 108–111); но и в ней невозможно было даже упомянуть об идеологической истерии тех лет, которая стала главной причиной происшедшего (как и того, кстати, что, по свидетельству Н. И. Мордовченко, авторское заглавие диссертации – «Народный элемент в поэзии Пушкина» – было изменено: «По требованию „Веч<ернего> Ленинграда“ „элемент“ превращен в „основы“, и диссертант будет, вероятно, изумлен <…>». — Азадовский М., Оксман Ю. Переписка. М., 1998. С. 56). 26 мая 1948 г., когда противодействие уже было очевидно, Слонимский в письме Эйхенбауму выражал беспокойство, «как бы не сочли Ваш и Гр. Ал. <Гуковского> письм<енный> отзыв слишком лаконичным и не вернул бы ВАК все дело снова на доследование» (выделено в письме). Лаконичность, возможно, объяснялась скептическим отношением к концепции работы – как это было у М. К. Азадовского (Указ. изд. С. 550). Что касается названных Слонимским в данной связи литературоведов – Н. Ф. Бельчикова (1890–1978), Н. М. Онуфриева (1900–1960), Н. А. Глаголева (1896–1984), – то, как подтверждают авторитетные отзывы (см. там же, по указателю имен; ср. С. М. Бонди о Бельчикове: «Может быть, он и член, может, и корреспондент, только не Академии наук, а Лубянки» – ПяТЧ. С. 418), характеристика их здесь словами Эйхенбаума – адекватна. Но Азадовский отводил главную роль в сюжете с диссертацией Слонимского Д. Д. Благому (Там же. С. 153).

753

Этим положениям программной работы Эйхенбаума «Как сделана „Шинель“ Гоголя» (см. ОПр, 316–317, 320–321, 323–325) Слонимский возражал в своей статье, указ. в прим. 5: «<…> Если это место не имеет „буквального“ значения, то оно не имеет никакого, ибо его „композиционное“ значение обусловлено именно „буквальным“» (с. 18).

754

В единственной напечатанной работе В. Л. Комаровича о Лермонтове – «Автобиографическая основа „Маскарада“» (Литературное наследство. 1941. Т. 43–44) – Дюма лишь бегло упомянут (с. 668). Отмечая связь с традицией мелодрамы, исследователь указывал и на две другие традиции – шиллеровскую и новейшую романтическую, что близко к пониманию Эйхенбаума.

755

Слонимский цитирует оду Державина «На смерть князя Мещерского», переиначивая строку «Подите счастьи прочь возможны».

756

Для Г. Н. Поспелова (1899–1992) характерны попытки такого рода терминологической инвентаризации – как в историко-литературных нуждах, так и теоретических (многолетние усилия разграничить метод – стиль – направление). Ср. в воспоминаниях З. С. Паперного: Поспелов «очень часто менял свои исследовательские определения. Например, начинал свою лекцию так: то, что мы в прошлый раз называли стилем, – это не стиль, а метод. То, что было определено как метод, – это стиль» (В том далеком ИФЛИ. М., 1999. С. 17; другой мемуарист, Г. Соловьев, вспоминает о карикатуре на споры Поспелова с А. А. Белкиным: «…оба они – рыцари в турнирных позах друг против друга, а на боевых конях надписи: „Метод и мировоззрение“ на одном и „Мировоззрение и метод“ – на другом». – Там же. С. 102). Ср. свидетельство самого Поспелова об одной из своих ифлийских лекций в беседе с В. Д. Дувакиным 22 сентября 1980 г.: Живая мысль. К 100-летию со дня рождения Г. Н. Поспелова. М., 1999. С. 83–84. Публикация В. Ф. Тейдер. О Поспелове, помимо материалов этого сборника, см.: ПяТЧ. С. 428–437.

757

Своего рода средневековый номинализм! [Прим. А. Л. Слонимского. – Сост.]

758

Трудно сказать, какие именно и какого времени подразумеваются текстологические разногласия и почему Слонимский взял это определение в кавычки. В печати, во всяком случае в работах обоих авторов, эти разногласия не отражены – речь может идти об устных обсуждениях, начиная с Литературно-издательского отдела Наркомпроса (но скорее более поздних). Со сказанным в этом письме относительно текстологии Гоголя Эйхенбаум, по-видимому, был бы склонен согласиться; так, он считал, что «академическое издание Гоголя получилось перегруженным вариантами» (Редактор и книга. М., 1962. Вып. 3. С. 77; взгляды Слонимского изложены в его статье: Вопросы гоголевского текста // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1953. T. 12. Вып. 5). Отношение Эйхенбаума к «московскому» текстологическому направлению и В. С. Нечаевой (1895–1979) также было резко критическим.

759

Об А. Л. Дымшице (1910–1975) см. прим. 70 к основному тексту данной работы.

760

Последние две фразы приписаны на полях. Слонимский в России и Модест Гофман (1887–1959) в эмиграции были старейшими пушкинистами. [Ср. в конспекте автобиографии Тынянова: «Пушкинисты: Модя Гофман, Ал. Слонимский, Оксман и Маслов, С. Бонди, Тамамшев» (М-95–96. С. 345) – сначала названы двое из старшего поколения, выступившие в 1900‐х гг., затем – однокашники Тынянова, начинавшие в 10‐х гг.] Возможно, приписка являлась и ответом на жестко негативную оценку выступлений Гофмана 10‐х – нач. 20‐х гг. («Первая глава науки о Пушкине») в статье Эйхенбаума о Б. В. Томашевском при переиздании его «очерка текстологии» «Писатель и книга», выход которого (в середине марта 1959 г.) почти совпал с кончиной Гофмана (6 марта). (Об этом издании см.: Мильчин А. «Писатель и книга» Б. В. Томашевского // Новое литературное обозрение. 2001. № 48.) Сама же эта жесткость не только воспроизводила давнее отношение формалистского круга к текстологическим декларациям и практике Гофмана, но, видимо, вызывалась и злободневными интересами – реакцией ленинградской текстологической школы на активность московских коллег, вновь выдвинувших (как когда-то Гофман) принцип «канонического текста» (об этой тенденции 50‐х гг., восходившей чуть ли не к Сталину, см.: Гришунин А. Л. Исследовательские аспекты текстологии. М., 1998. С. 29–30), что, без сомнения, беспокоило Эйхенбаума больше, чем увлечение черновыми вариантами, о котором пишет Слонимский (ср. прим. 12).

761

О статьях в «Октябре» в конце 1947 – начале 1948 г. см. в указ. работе К. Азадовского и Б. Егорова (с. 91–92, 94).

762

Имеются в виду юбилейная сессия АН СССР к 100-летию А. Н. Веселовского (материалы в: Известия АН СССР. Отделение общественных наук. 1938. № 4), известные издания его трудов и статьи о нем в 1938–1941 гг., а также публикации 1946 г., в частности брошюра его ученика акад. В. Ф. Шишмарева «Александр Веселовский и русская культура».

763

Две последние фразы взяты в прямые скобки и отчеркнуты на полях.

764

Статья опубликована в 1937 г., а не 1938‐м (см. прим. 125 к основному тексту данной работы).

765

См. прим. 34 и 55 к основному тексту.

766

Речь идет о кн.: Simmons E. J. Leo Tolstoy. Boston, 1946. Дата доклада нам неизвестна. 13 февраля 1948 г. Эйхенбаум сделал в дневнике запись о нападках в «Лит. газете» на эту книгу (статья Ник. Погодина «Не понесем на руках доктора Симмонса» в номере от 11 февраля). Ранее работы Эрнста Дж. Симмонса встречали в общем благожелательный прием у советских литературоведов – см. рецензии Е. И. Бобровой и Т. Левита: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1939. [Вып.] 4–5. С. 548, 550–554. Из контекста публикуемого наброска ясно, что Эйхенбаум не стал бы упоминать доклад, если бы он не содержал негативную оценку книги.

767

Вероятно, имеется в виду чтение первой главы монографии (см. ГНМ) на кафедре русской литературы ЛГУ 27 марта 1947 г. (дневниковая запись об этом сделана на следующий день).

768

Возможно, по этой причине стихотворение, вошедшее в первое издание «Камня», не включалось автором в последующие издания.

769

Ср. отождествление значений «теплица» и «темница» в рассказе Гаршина «Attalea princeps» и стихотворении Полонского «Памяти В. М. Гаршина»; у Сологуба: «Был бы я, как цвет тепличный, болен» в стихотворении «Если б я был к счастью приневолен», концовка которого может служить парафразой основной лирической коллизии раннего Мандельштама: «Жизнь моя, всемирному томленью / Ты подобна, легкая, как сон».

770

Вопросы литературы. 1987. № 7. С. 188; приведено в статье В. Купченко «Осип Мандельштам в Киммерии».

771

Ср. «теплицы» (обыгрывание названия сборника стихов Метерлинка – см.: Мандельштам О. Слово и культура. M., 1987. С. 99), «сад» и «розу» («Роман о Розе») в статье «Франсуа Виллон». Фраза об аллегорических персонажах средневековой литературы варьирует материал собственной лирики, именно – «Дыхания» и «В безветрии моих садов…»: «Средневековая поэзия дает этим призракам как бы астральное тело и нежно заботится об искусственном воздухе, столь нужном для поддержания их хрупкого существования».

772

«Узор», «узорны» дают возможность сопоставить с этим стихотворением и «Дыхание».

773

В одной из позднейших рецензий Мандельштам иронизировал над тривиальным употреблением соответствующей стертой метафоры (см. в его кн.: Слово и культура. М., 1987. С. 305).

774

Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 91.

775

Любопытно, что в позднейшей цитации Цветаевой стихотворение фигурирует как чисто лирическое: «Всякий поэт по существу эмигрант, даже в России. Эмигрант Царства Небесного и земного рая природы. <…> „Который час? – его спросили здесь. – А он ответил любопытным: Вечность“ – Мандельштам о Батюшкове, и „Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?“ – Борис Пастернак о самом себе» (Цветаева М. Избранная проза. N. Y., 1979. С. 372).

776

Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 123.

777

Ср.: Brown C. Mandelstam. Cambridge, 1973. P. 191; Freidin G. A Coat of Many Colors. Berkeley; Los Angeles; L., 1987. P. 36, 41.

778

Сюда относится и зачин: «О временах…». Для нерусского антропонима важен графический облик – поэтому ов с безударной гласной, как в «Овидий», может быть приравнен к тому же комплексу ударенному.

779

Ср.: Левин Ю. И., Сегал Д. М., Тименчик Р. Д., Топоров В. Н., Цивьян Т. В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Russian Literature. 1974. № 7/8. P. 66.

780

Более специфическая и не столь обязательная проекция: «католическая» концовка стихотворения и «антикатолические» тексты Тютчева.

781

N. A. Nilsson использует термин «эпифания». См. разбор «Равноденствия» в его кн.: Osip Mandelstam: Five Poems. Stockholm, 1974. P. 33.

782

Ibid. P. 28.

783

Лурье А. Детский рай // Воздушные пути. Нью-Йорк, 1963. Альманах III. С. 170.

784

Топоров В. Н. Из исследований в области анаграммы // Структура текста – 81. М., 1981. С. 115–116; Пшыбыльский Р. Рим Осипа Мандельштама // Россия/Russia. Torino, 1974. [Вып.] 1. С. 151–152.

785

На полях против этих строк авторская запись карандашом: «Но Гасп<аров> возводит к пушкинскому Овидию (комм., 748)». (Прим. М. Чудаковой.)

786

Именно в этом плане интерпретирует стихотворение Р. Пшыбыльский, считающий, что Мандельштам «написал за Овидия последнее, радостное письмо из Понта, которое, так сказать, зачеркнуло все горькие сетования, epistulae lacrimosae бедного изгнанника» (Указ. соч. С. 163–164).

787

Глава из статьи в томе стихотворений Мандельштама, подготавливаемом издательством «Книга». [Сноска к журнальной публикации. – Сост.]

788

В той части данного очерка, которая относится к Мандельштаму после революции, мы опираемся на свою предыдущую работу о его статье «Пшеница человеческая» (ТТЧ). [См. наст. изд. С. 371–393. – Сост.]

789

Писатели современной эпохи / Под ред. Б. П. Козьмина. М., 1928. Т. 1. С. 178. О том же Мандельштам говорил на допросе в ГПУ в 1934 г., упомянув и об интересе к анархизму (показания записаны рукой следователя). См. материалы, опубликованные в рубрике В. Шенталинского «Хранить вечно» (Огонек. 1991. № 1. С. 18; далее показания 1934 г. цитируются по этой публикации).

790

См.: Мец А. Неизвестные стихотворения Мандельштама // Даугава. 1988. № 2. С. 105.

791

Мандельштам Н. Вторая книга. Париж, 1978. С. 24.

792

Второе понятие раскрыто в том же письме Вл. Гиппиусу: «Мое религиозное сознание никогда не поднималось выше Кнута Гамсуна, и поклонение „Пану“, т. е. неосознанному Богу и поныне является моей „религией“» (можно думать, что в этом ключе воспринимался и тютчевский пантеизм). Подобного рода религиозную эмоцию находим в стихотворении, по-видимому, написанном, как и письмо, в апреле 1908 г., «О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала…»: «Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился». Сайма (озеро и канал в Финляндии) фигурировала в нескольких стихотворениях Вл. Соловьева и цикле Брюсова («На Сайме»), вошедшем в «Stephanos». Здесь невозможно касаться специального вопроса о влиянии скандинавских авторов. Ограничимся цитатами из гл. XXVI романа Гамсуна «Пан», которые не только поясняют приведенную фразу письма, но и содержат мотивы, близкие лирическим темам раннего Мандельштама (звучащая тишина, «звук осторожный и глухой», благодарность за жизнь и дыхание): «Пью за мрак и шепот бога среди деревьев; за нежное, простое благозвучие, слышимое мной в молчании <…> Пью за звук жизни, который я слышу <…> Благодарение за <…> жизнь, за дыхание, за счастье жить ночью <…> Тишина. Сосновая шишка глухо падает наземь» (Гамсун К. Пан / Пер. С. А. Полякова. М., 1901. С. 169–170; то же место цитировано в предисловии Бальмонта, который, кстати, сравнивает Гамсуна с Тютчевым).

793

Морозов А. А. Мандельштам в записях дневника С. П. Каблукова // Вестник русского студенческого христианского движения. 1979. № 129. (То же: Литературное обозрение. 1991. № 1.)

794

Впрочем, и в Петербурге он вполне располагал бытовой свободой (финансовые трудности появились позже, в 1916 г.). В октябре 1911 г. Каблуков записал в дневнике, что укорял его за «безделие и нелепое мотовство». Ср. «вакхические» стихи 1912–1913 гг.

795

Крещение в методистской церкви (1911) было, по-видимому, формальным актом.

796

См.: Морозов А. А. Письма О. Э. Мандельштама к В. И. Иванову // Записки Отдела рукописей [Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина]. М., 1973. Вып. 34.

797

Выпад против символизма в начале и близость некоторых мыслей к «Утру акмеизма» заставляют предполагать, что статья была по крайней мере закончена или отредактирована позднее, ближе ко времени опубликования (1913), когда Вийон вошел в ряд канонизируемых акмеизмом фигур.

798

В новейшей работе приведены убедительные данные в пользу того, что в апреле 1914 г. состоялось публичное чтение «Утра акмеизма» автором и что статья была написана месяцем или двумя ранее этого (а не в 1913 г., как считалось до сих пор). См.: Мец А. Г. Эпизод из истории акмеизма // ТМ-90. С. 111–130.

799

Возможность, следующая из паронимических связей слова кара с 1) арка, 2) нем. karren, 3) фр. саrré – при том, что имеется в виду реалия, названная в первом стихе, т. е. арка ка Дворцовой площади. Эта комбинация становится яснее, если обратиться к описанию той же реалии, фигурирующей в очерке «Кровавая мистерия 9-го января» (1922): «меднобитная арка с взвившейся на дыбы ристалищной четверкой» (ср. также здесь медное – и железное в стихотворении). Ср. еще квадриги в «Декабристе» и «четверка коней Большого театра» в очерке «Холодное лето» (1923), где автор отождествляет себя с другой столицей – советской Москвой.

800

Им вызвано и стихотворение «Посох». В дополнение к указанным исследователями связям между статьей и стихотворением отметим, что противопоставление утесов пашням в двух последних катренах соответствует утверждению статьи: «Мысль Чаадаева – строгий перпендикуляр, восставленный к традиционному русскому мышлению». «А снега на черных пашнях» – ср. со строкой Е. Кузьминой-Караваевой «Пятна черные русской пашни» (Кузьмина-Караваева Е. Скифские черепки. СПб., 1912. С. 5). Касаясь постоянной скифской темы поэтессы и цитируя строфу с этой строкой, Гумилев писал об «определении России как чего-то далекого», возбуждающем «раздумье, точно ли она наша родина» (Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 143). Связь этого материала с чаадаевским сюжетом у Мандельштама вполне возможна, тем более что скифское традиционно ассоциировалось как с русским, так и (контрастно) с римским (ср. «О временах простых и грубых…»).

801

Возможно, к сравнению готической и древнеегипетской архитектуры в статье Чаадаева «О зодчестве» восходит (в таком случае «полемическое») противопоставление «готики» в лице Франсуа Вийона и «Египта» в стихотворении «Чтоб, приятель и ветра и капель…» (1937).

802

Об этом сочинении на современном фоне (Анненский, Вяч. Иванов, Вл. Гиппиус, Розанов) см.: Freidin G. A Coat of Many Colors. Berkeley; Los Angeles; L., 1987. P. 76–81. Ср. замечания Бердяева о Скрябине в рец. на «Борозды и межи» Вяч. Иванова (Бердяев Н. Собр. соч. Т. 3: Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. С. 524).

803

День поэзии. Л., 1989. С. 243.

804

С этой фразой и строками указанного стихотворения: «Неба пустую грудь / Тонкой иглою рань» ср. о готическом соборе у Брюсова: «Вонзая в небо две иглы» («К собору Кемпэра»), а также в урбанистическом стихотворении «Вечерний прилив»: «Вкруг алтарей из электричества, / Вонзивших копья в небосвод!» (оба текста вошли во «Все напевы»).

805

Ср. об этом: Анненский И. Книги отражений. М., 1979. С. 349. В том же предисловии упоминается «темная звериная душа человека» – ср. у Мандельштама: «И печальна так и хороша / Темная звериная душа» («Ни о чем не нужно говорить…»); последняя строфа: «И плывет дельфином молодым / По седым пучинам мировым» – пародийно перекликается с сологубовским мотивом «внешних преображений», одновременно пародируя, по-видимому, Вяч. Иванова, у которого в «Сне Мелампа» (опубл. – 1907, вошло в «Соr ardens»): «Тайно из вечности в вечность душа воскресает живая: / Вынырнет вольным дельфином в моря…». В подтверждение связи с Сологубом ср. строку того же стихотворения, не вошедшую в «Камень»: «Скучен мне понятный ваш язык», – и в «Пламенном круге»: «И понятен мне безмолвный твой язык» («Белый мой цветок…»). Ср. также воронежское стихотворение «Гончарами велик остров синий…», где имплицирован мотив перевоплощения древних людей в дельфинов.

806

Мандельштам Н. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970. С. 268 (приведено свидетельство Н. И. Харджиева).

807

По предположению Ю. Л. Фрейдина, рецензия написана уже после революции (см. сб.: Михаил Кузмин и русская культура XX века. Л., 1990. С. 29).

808

Мандельштам О. Собр. соч.: В 4 т. Париж, 1981. Т. 4 [дополнительный]. С. 100.

809

О еврейской семантике Мандельштама см.: Taranovsky К. Essays on Mandel’štam. Cambridge, Mass.; L., 1976. Ch. III; Ronen O. Mandel’shtam О. E. // Encyclopaedia Judaica. Year Book 1973. Jerusalem, 1973; Idem. Mandelshtam О. // European Writers. The Twentieth Century. N. Y., 1990. Vol. 10 (см. также: Литературное обозрение. 1991. № 1; Freidin G. Op. cit.).

810

По мнению К. Ф. Тарановского (Op. cit. P. 118; Russian Literature. 1987. Vol. 22. P. 452), это могло быть связано с влиянием книги П. А. Флоренского «Столп и утверждение истины». Для дальнейшего важно свидетельство Н. Я. Мандельштам (Воспоминания. С. 248) о том, что книга Флоренского была с поэтом и в 1919 г.

811

В петербургских описаниях статьи есть целый ряд автореминисценций; наиболее заметны парафразы стихотворения «Дворцовая площадь»: «площадь с мраморным столпником-ангелом»; «Петербург естественно течет в мощный гранитный водоем Дворцовой площади»; далее в этой фразе: «к красной подкове зданий» (цитата из «Когда октябрьский нам готовил временщик…»). Вся «водяная» мифология Петербурга связана с Медным Всадником, и в статье он упомянут – как памятник, но в смысловом поле, созданном пушкинской поэмой: «Люди не пошли к Медному Всаднику на Сенатской площади, потому что с ним тягаться под стать только всей России и тяжба с ним еще впереди». Эта фраза интересна тем, что если после слова «еще» (или перед ним) не пропущено случайно слово «была», то, по мысли поэта, «тяжба» должна продолжиться после революции, – он, может быть, подразумевает защиту «маленького человека», гуманизацию в смысле статей «Девятнадцатый век» и «Гуманизм и современность». [Ср. в новейшем трехтомном Полном собрании сочинений и писем Мандельштама (Т. 2. М., 2010. С. 62): «…и тяжба с ним была еще впереди». – Сост.] Тогда возникает и возможность уподобления большевистской революции – революции Петра. В идеологическом репертуаре эпохи фигурировало и такое сближение, и противопоставление двух переломов российской истории. Ср. третью строфу в «Когда октябрьский нам готовил временщик…» (о чем далее), а с другой стороны, «казнь петровскую» в «Сохрани мою речь навсегда…». Что касается петербургской городской топографии, то сходным образом (но вне театральной семантики) она была использована в главе о восстании декабристов в «Кюхле» Тынянова (который вряд ли знал статью Мандельштама).

812

Оба стихотворения рассматриваются на фоне антибольшевистской газетной публицистики: Сегал Д. «Сумерки свободы»: О некоторых темах русской ежедневной печати 1917–1918 гг. // Минувшее. Париж, 1987. Вып. 3.

813

«Так он передает мои слова», – говорится в «Листках из дневника» Ахматовой (Вопросы литературы. 1989. № 2. С. 198). Ср. в ее стихах о похоронах Блока: «Принесли <…> / Наше солнце, в муке погасшее, – / Александра, лебедя чистого» («А Смоленская нынче именинница…»). Скрябин, смерть которого Мандельштам ассоциировал с пушкинской, и Керенский – также Александры.

814

Ср. аберрацию в показаниях 1934 г. об этом стихотворении: «Я идеализирую Керенского, называя его птенцом Петра».

815

К Пушкину, конечно, восходят в «Кассандре» и связь между «чумой» в третьей строфе и «праздником», «балом» в последней – возникает образ пира во время чумы. Соответственно в слове «гиперборейский» появляется «скифский» оттенок, вопреки прежней культурной принадлежности и домашнему значению (журнал «Гиперборей» был несколько лет назад своим для автора и адресата). К строкам «Лети, безрукая победа – / Гиперборейская чума!» ср. в «Кассандре» Жуковского (из Шиллера): «Вижу, вижу: окриленна / Мчится гибель на Пергам», при том что у Ахматовой в «Четках»: «вижу, вижу, ты со мной» («Сердце бьется ровно, мерно…»), в «Белой стае», вышедшей в 1917 г.: «Вижу, вижу лунный лик». Ср. также у Вяч. Иванова: «Летят Победа и Обида» («Весы» в «Cor ardens», кн. вторая). Возможно, следует учесть стихотворение Гумилева «Самофракийская победа».

816

Ср. в набросках М. Волошина (1921), опубликованных В. П. Купченко и З. П. Давыдовым: «Командарм <…> говорит литератору: „Я занят идеей освобождения земли … от законов всемирного тяготения. Мы обратим ее в междупланетный корабль. Но ранее выправим ось. Полюса переведем на экватор. На полюсе создадим социальную республику“» (Литературное обозрение. 1989. № 2. С. 108).

817

«Прибой у гроба» // Огонек. 1987. № 3. Публикация Б. С. Мягкова (вошло в сб.: В памяти народной. М., 1987).

818

Пути творчества. Харьков. 1920. № 6–7. Статья датируется 1918 г., когда Мандельштам служил в Наркомпросе. См.: Нерлер П. Осип Мандельштам в Наркомпросе в 1918–1919 годах // Вопросы литературы. 1989. № 9.

819

Бердяев Н. Собр. соч. Т. 3: Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. С. 687.

820

Бердяев Н. Собр. соч. Т. 1: Самопознание (опыт философской автобиографии). Париж, 1983. С. 129. Замечателен биографически-бытовой параллелизм, явствующий из воспоминаний Мандельштама и Бердяева о 90‐х гг. и поразительно ярко демонстрирующий социопсихологические сдвиги в совершенно разных слоях русского общества. Поэт вспоминает в «Шуме времени» детское отчуждение от еврейского быта. Бердяев так иллюстрирует свою внутреннюю революционность, «персоналистически-анархическую тенденцию»: «Я рано почувствовал разрыв с дворянским обществом, из которого вышел; мне все в нем было не мило и слишком многое возмущало. Когда я поступил в университет, это у меня доходило до того, что я более всего любил общество евреев, так как имел, по крайней мере, гарантию, что они не дворяне и не родственники. Когда ко мне приходил товарищ еврей, то моя мать задавала традиционный вопрос: „Est-се un monsieur ou ce n’est pas un monsieur?“ [Это приличный человек или нет? (франц.)] Я до такой степени терроризировал мою мать тем, чтобы она никогда не употребляла слова „жид“, что она даже не решалась говорить „еврей“ и говорила „эзреилит“» (Самопознание. С. 126). [Как следует из позднейшей авторской пометы (см. в наст. изд. заметку «От составителей» – с. 6, 1‐е прим.), этот пассаж должен был получить развитие: «К параллелизму маркс<истских> и рел<игиозных> устремлений – позднее в связи с Мережк<овским> и „Вехами“ дебатировалась опасность подмены хр<истианст>ва атеистич<еским> рев<олюционари>змом, трад<иционным> интеллигентским мировоззр<ение>м, к<отор>ое спекулятивно исп<ользуе>т вм<есто> Маркса Христа и наз <ывае>т это новым рел<игиозным> сознанием (см. Проскурина [В.Ю]. Течение Гольфстрема [: Михаил Гершензон, его жизнь и миф]. [СПб., 1998. С.] 133–4, 143)». – Сост.]

821

К истории советской политической фразеологии отметим, что Мандельштам, говоря о «ритмичности школьного года», школьной олимпиады, называет ритм «вдохновителем и организатором».

822

На эту редакцию впервые указал Р. Д. Тименчик (см. сб.: Пушкин и русская литература. Рига, 1986. С. 129–130).

823

Это согласуется и с показаниями 1934 г., которые содержат следующее автобиографическое свидетельство: «С конца 1918 г. наступает политическая депрессия, вызванная крутыми методами осуществления диктатуры пролетариата». Ср.: Мандельштам Н. Вторая книга. С 24–25.

824

Ronen О. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 32–34. С мнением О. Ронена согласны К. Ф. Тарановский и С. Бройд. Остающиеся сомнения связаны с отсутствием точной датировки. Из обстоятельств, ставших известными при обнаружении текста, следует как будто, что он относится к 1920 г. Появление у Мандельштама стихотворения против красных в это время представляется маловероятным. А. А. Морозов, продолжающий считать текст антибольшевистским, датирует его 1917 г. (сообщено в беседе с автором).

825

Блок А. Собр. соч. М.; Л., 1963. Т. 7. С. 326.

826

Ср. зачин стихотворения Брюсова «К Медному Всаднику»: «В морозном тумане белеет Исакий».

827

Строка «И одичалые порфиры» отсылает к стихотворению Баратынского «Последняя смерть»: «И в дикую порфиру древних лет / Державная природа облачилась»; ср. в предыдущей строке стихотворения Мандельштама «державный» и «природный» признаки, причем второй применен в описании облачения: «Смиренник царственный: снег чистый на плечах». Та же цитата была использована в заглавии книги стихов М. Зенкевича «Дикая порфира» и поставлена эпиграфом к ней.

828

Биографическая отмеченность великопостных недель вскрыта в «Шуме времени» – в главе о «непревзойденном безумии великопостных концертов Гофмана и Кубелика в Дворянском собрании» в 1903–1904 гг.

829

Ср. построение последовательности 8–9-й строк: каждая из них начинается составным эпитетом – устанавливается стилистический параллелизм определений, относящихся к новозаветной и ветхозаветной сферам, а вторые слова сближены аллитерационно: седмицы – дым. К 7-му стиху – «И в ветхом неводе Генисаретский мрак» – ср. строку из стихотворения Нарбута «Абиссиния» (Гиперборей. 1913. № 9–10; в качестве первого текста одноименного цикла вошло в его сб. «Плоть», 1920): «Слежу тебя в ветхозаветном мраке».

830

С темой христианской смерти в этом эссе соотносится мотив «трогательного чина» и панихиды в первой строфе.

831

Ср: «…„большевизм“ в Мандельштаме соединен с мужественным и положительным христианством» (Mirsky D. S. Uncollected Writings on Russian Literature / Ed. by G. S. Smith. Berkeley, 1989. P. 110).

832

В другом месте мы предположили, что строка об освободившемся рабе связана с 1 Кор. 7, 21 (ТТЧ. С. 209) [см. наст. изд. С. 705. – Сост.]. Следует учесть также строку из написанного по поводу манифеста 17 октября 1905 г. и воспевающего революцию сонета Вяч. Иванова «Populus-Rex» (вошло в «Сor ardens», кн. первая, раздел «Година гнева»): «Тот раб, кто говорит: „Я нынче стал свободным“». Ср. также в одном из стихотворений абиссинского цикла Нарбута: «Возносишь над рабами вчерашними / Огненный коммунистический крест». Любопытнейшее (неявное) соединение церковных и революционных признаков (совершенно в духе той нераздельности «увлечения марксистской догмой» и «религиозных переживаний», о которой говорится в письме Вл. Гиппиусу) дает 5-й стих первой редакции оды 1921 г.: «Столетних панихид блуждающий призрак», где последние слова реминисцируют знаменитую фразу «Коммунистического манифеста» (через строфу представлена и Европа), будучи в то же время вариацией «блуждающих снов» из «Я не слыхал рассказов Оссиана…». Не только христианские, но теперь и революционные мотивы существуют для Мандельштама как часть «блаженного наследства».

833

О реакции поэта на эти события см.: Мандельштам Н. Вторая книга (глава «В преддверьи»).

834

Выражение «церковь-культура» (в значении «культурно активная церковь») встречается у С. Н. Булгакова (см.: ТТЧ. С. 197) [см. наст. изд. С.383–384. – Сост.]. Отмечен также пассаж из «Крушения гуманизма», где Блок уподобляет культуру после революции «катакомбе, в которой первые христиане спасали свое духовное наследие» (Марголина С. Мировоззрение Осипа Мандельштама. Marburg; Lahn, 1989. С. 116). Более широкое значение для Мандельштама могли иметь идеи Ф. Ф. Зелинского о взаимодействии процессов сакрализации и секуляризации в эпоху эллинизма, о чем см.: Паперно И. О природе поэтического слова: Богословские источники спора Мандельштама с символизмом // Литературное обозрение. 1991. № 1. Ср.: Taranovsky К. Op. cit. P. 146, n. 4.

835

Ср. о борьбе большевистского и антибольшевистского апокалипсисов (в одном происходящее интерпретировалось как конец и новое начало, в другом – как конец), которая «определяла собою и внешний быт и внутренний смысл эпохи»: Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Лондон, 1990. Т. 2. С. 203–204. На этих и соседних страницах многое напрашивается на сравнение с Мандельштамом «Сумерек свободы» и статей начала 20‐х гг., например: «По всей линии разрушающейся цивилизации новый советский быт почти вплотную придвигался к бытию. <…> Сквозь внешнюю оболочку вещей всюду видимо проступали заложенные в них первоидеи. Насаждая грубый материалистический марксизм, большевики, вопреки своей воле, возрождали платонизм <…>» (с. 204–205).

836

В этом плане выделяется тот абзац в «Шубе», где, рассказывая об обитателях знаменитого Дома искусств, Мандельштам набрасывает полуидеальную, полушаржированную фигуру Мариэтты Шагинян, которая, законно представляя культуру в ее теперешнем «церковном» статусе, в то же время честно принимает революционные новации. Она, «со своей монашеской глухотой, не от мира сего, вернее не от нашего петербургского мира. Ее засмеяли, когда она, единственная из всего населения Дома искусств, вышла на чистку снега, скромную трудовую повинность, возложенную на нас советской властью и встреченную, конечно, снобическим саботажем».

837

Подробнее см.: ТТЧ (С. 186–187), где, в частности, хлебная метафорика в «Люблю под сводами…» поставлена в связь с 1. Кор. 3, 9: «…вы Божия нива, Божие строение». Там же – о мифопоэтических значениях хлебных метафор (с. 192–194) [см. наст. изд. С. 373–374, 378–380. – Сост.]; к приведенному материалу добавим один пример: в «Cor ardens» (кн. вторая, раздел «Пристрастия») Вяч. Иванова вошло буриме («Sonneto di Risposta») на стихи Гумилева, в которых имелась строка «И станет храмом брошенная рига»; 3–4-я строки сонета: «Мы – нива, время – жнец; потомство – рига. / Потомкам – цеп трудолюбивых будней».

838

О «кремневом топоре» см.: ТТЧ. С. 196–197. [См. наст. изд. С. 382–383. – Сост.]

839

Ср. в ином контексте о том, что «пореволюционная Россия явно ближе к XVIII веку, чем к ХIХ» (с упоминанием, как и у Мандельштама, ломоносовского «Рассуждения о пользе стекла»): Федотов Г. П. Полн. собр. статей. Т. 4: Защита России. Париж, 1988. С. 88.

840

Это не исключает черт сходства – в частности, в трактовке XIX века. См.: Марголина С. Указ. соч. С. 118–120.

841

Мандельштам Н. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970. С. 178.

842

Литературное наследство. М., 1981. Т. 92. Кн. 2. С. 246, 262–263.

843

Ср. его свидетельство о возникновении известного сборника русских авторов «Освальд Шпенглер и закат Европы» (М., 1922): Степун Ф. Указ. соч. С. 277.

844

Именно в этих построениях, в этом «сострадании к государству» – исток позднейшего мотива «охраны», «обороны» поэтом следующего «народного вождя» («Художник, береги и охраняй бойца» в оде Сталину, «И мы его обороним» в «Стансах» того же 1937 г.). Ср. другие объяснения этого мотива: Швейцер В. Мандельштам после Воронежа // Вопросы литературы. 1990. № 4. С. 249. Что касается Овидия и «чужих людей», то, как мы знаем из мемуаров Н. Я. Мандельштам, ситуация гротескно реализовалась в 1934 г., по дороге в ссылку, когда добродушный охранник и тезка поэта зачитывался по его томику Пушкина рассказом Старого цыгана.

845

Еще одну любопытную иллюстрацию дает введенная в оборот новейшими изданиями вторая редакция стихотворения «Кузнец». Она представляет собой текст 1911 г. с дополнительной строфой (заглавие также было добавлено), написанной для публикации в «Рабочей газете» под новый 1923 г. Чисто лирический (с мифологической подосновой) кузнечный мотив здесь явно предлагается читать в качестве «пролетарского», рядом с «я» возникают аналогичным образом окрашенные «все» («Круглое братство / Он для всех кует»).

846

Поэтому утверждения Н. Я. Мандельштам об отрицательном отношении поэта к попыткам возрождения акмеизма следует понимать главным образом в литературно-бытовом плане. Известно о нескольких лекциях Мандельштама об акмеизме в 1920–1921 гг. Его рефлексия по поводу «старого» и «нового» акмеизма отразилась в письме Л. В. Горнунгу 1923 г. (Литературное обозрение. 1986. № 9. С. 110; публ. П. Нерлера). Она же, вместе с общей тягой к «новому миру» и будучи частью поисков синтеза революции и культуры, сказалась в известном выпаде против Ахматовой в «Заметках о поэзии».

847

Об этой статье см.: ТТЧ. С. 200–201. [См. наст. изд. С. 386. – Сост.]

848

Точное предсказание ситуации, возникшей в известном телефонном разговоре Пастернака со Сталиным.

849

Далее употребляются следующие сокращенные обозначения статей и стихотворений:

ПЧ —Пшеница человеческая;

СК – Слово и культура;

ДВ – Девятнадцатый век;

ГС – Гуманизм и современность;

ОПС – О природе слова;

ЛССТ – Люблю под сводами седыя тишины…;

ОВР – Опять войны разноголосица…;

ВД – Вот дароносица, как солнце золотое…;

АР – Актер и рабочий.

850

На эти метафоры обращалось внимание в ряде работ (до обнаружения ПЧ): Taranovsky К. Essays on Mandel’štam. Cambridge, Mass.; London, 1976. P. 35–36; Broyde S. Osip Mandel’štam and His Age. Cambridge, Mass.; London, 1975. P. 135–140; Ronen O. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 3–5, 240.

851

К мотиву древней пшеницы в «Нашедшем подкову» следует учесть возможные источники – ср. у Брюсова: «Мы зерна древние лелеем. / Мы урожай столетий жнем» («Кому-то»; вошло во «Все напевы»), у Вяч. Иванова: «Пшеничные зерна фараоновых житниц уцелели до наших солнц под покровом мумий» [По звездам. СПб., 1909. С. 39; отзыв Мандельштама об этой книге содержится в его письме автору от 13 (26) августа 1909 г. – см. публикацию А. А. Морозова: Записки Отдела рукописей ГБЛ. М., 1973. Вып. 34. С. 262–263]. Цит. стихотворение Брюсова отразилось в «Автопортрете» Мандельштама (в Собр. соч. датирован 1913 г., Н. И. Харджиевым – 1914‐м).

852

Энигматичность стихотворения «Как растет хлебов опара…» (отметим возможную реминисценцию зачина из «Как растет тревога к ночи…» Блока) связана отчасти с «теснотой ряда» перечисленных значений, особенно (1) и (3). В первых двух строфах использован тот же фрагмент «хлебной» метафорики, что и во втором абзаце ПЧ (духовая печь, жаркая и домовитая духовка). «Сюжет» этих строф как будто описывается предикатами, отнесенными к хлебу в СК, – «веселье и тайна» [при том что второй катрен корреспондирует со значением (2)]. К «слово-колобок» ср. псевдоним Мандельштама 20‐х гг.: О. Колобов. «Усыхающий довесок / Прежде вынутых хлебов» Н. Я. Мандельштам неоднократно относит к самому поэту; cp. Taranowsky К. Op. cit. P. 37.

853

Ср. стихотворение «В хрустальном омуте какая крутизна!..», где развитие темы опирается на звуковые сближения горы – соборы (рифма начальной строфы) и хрустальный – христианский. Соответственно ключевой рифме с «христианским» рядом сопрягается не «аграрный» ряд, как в ЛССТ, а «скотоводческий» (шерсть, овчарки, овчины пастухов; ср. в «Грифельной оде»: «овечьи церкви и селенья»). В обоих стихотворениях намечена мотивировка такого сопряжения через отсылки к ветхозаветному миру (пророки и цари, посохи судей, псалмопевец; ветхозаветный дым – на новозаветном фоне ЛССТ). Показательны изменения в газетном тексте ЛССТ по сравнению с текстом «Tristia»: Исаак вместо Исакий; перенесение этого имени из 1-й строки в 4-ю и устранение «архитектурных» признаков из первых двух стихов – зачин был таким образом лишен петербургской локализации и черт городского пейзажа, с чем согласуется и устранение определения «столетние» из 5-го стиха.

Контексту таких стихотворений, как ЛССТ с его соборами – амбарами или «В хрустальном омуте…», конечно, противоречит утверждение, приписывающее Мандельштаму (и всему постсимволизму) «взгляд на природу и вообще на большой мир как, грубо говоря, на подобие склада – салона или амбара, все равно» (Роднянская И. Б. Лирический образ вещи в русской поэзии начала XX века // Вещь в искусстве. М., 1986. С. 234). С другой стороны, можно указать на представление о православии как «церкви скопидомной, церкви Ивана Калиты» и отражении этого свойства в архитектуре храмов [см.: Болдырев Д. Наше сокровище. По поводу доклада кн. Е. Н. Трубецкого «Умозрение в красках» // Русская мысль. 1916. № 4. С. 30 (3-й пагинации)].

854

Наиболее трудное для интерпретации место ЛССТ – стык предпоследней и последней строф – возможно, связано с I Кор. 7, 21, т. е. с тем наставлением апостола свободному и рабу, передача которого в русском тексте Нового Завета вызывала разногласия и опасения «соблазна» (Чистович И. А. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899. С. 309; ср. в письме декабриста Штейнгейля к Николаю I: Штейнгейль В. И. Соч. и письма. Иркутск, 1985. Т. 1. С. 219–220). Ср. полемику в связи с ЛССТ в кн.: Одна или две русских литературы? Laussanne, 1981. С. 109, 161–163.

855

Ср. такие именования святых в средневековой литературе, как пшеница Божия, чистейший хлеб; христианство могло обозначаться как брашно, Христос – колос (клас) (Адрианова-Перетц В. П. Очерки поэтического стиля древней Руси. М.; Л., 1947. С. 69, 131). Ср. слова св. Игнатия Богоносца, ведомого на казнь: «Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым» (Писания мужей апостольских / В русском переводе, со введениями и примечаниями к ним прот. Петра Преображенского. СПб., 1895. С. 292). Следует учитывать, что в 1900–1910‐е гг. благодаря символистам и неохристианским авторам струя библейской символики заново влилась не только в поэзию, но и в журнальные обсуждения злободневных тем.

856

Следует оговорить, что здесь не анализируется построение статьи как целого, а только прослеживается развитие «хлебной» метафорики.

857

По поводу появления здесь именно Иисуса Навина О. Ронен (Op. cit. P. 3–4) указал на стихотворение Державина «Привратнику» с рифмой «Державин – Навин» (в связи с этими стихами о Навине, «что солнце бег остановлял», ср. в начале статьи: «Кто остановит солнце <…>?») и на «Слово» Гумилева, в первой строфе которого подразумевается Иисус Навин (стихотворение появилось в том же 1‐м выпуске «Цеха поэтов», где и повторная публикация СК). «Трубный глас» связан и с Иисусом Навином (взятие Иерихона – Иис. Н. 6, 1–19), и с «днем гнева» (Откр. 8–11); здесь возникает любопытная «цитатная парономазия», поскольку в предсмертном стихотворении Державина фигурируют «звуки лиры и трубы». Предыдущая фраза СК отсылает к тому же стихотворению Державина. Ср. о «голодном времени» (с евангельской реминисценцией) в последней главе «Шума времени».

858

Об источнике этого пассажа см. Taranovsky К. Op. cit. P. 6 и 137–138 со ссылкой на О. Ронена. Тот же источник цитирует С. Бройд (Op. cit. P. 139).

859

О. Ронен (Op. cit. P. 348) сравнивает «Идите и берите» в СК с евхаристической формулой «Приимите, ядите».

860

У Мандельштама язык «мыслится как доминанта и „заместитель“ культуры, во всяком случае русской культуры», и особенно после революции (см. ВТЧ. С. 80–81). [См. наст. изд. С. 396–397. – Сост.]

861

Ср. концовку «Ариоста», где, как неоднократно отмечалось, цитируется «Руслан и Людмила» (ср., в частности, «брашна» в эпизоде свадебного пира в поэме). Ср. адаптацию тех же мотивов в очерке Мандельштама «Первая международная крестьянская конференция» (1923).

862

В стихах «Давайте слушать грома проповедь, / Как внуки Себастьяна Баха, / И на востоке и на западе / Органные поставим крылья» могут подразумеваться и природный гром, и музыка Баха. Ср. «И голубь не боится грома, / Которым церковь говорит» (и далее об «апостольском созвучье») в «Еncyclica».

863

Стихи «И на виду у всех божественный сосуд / Неисчерпаемым веселием струится», по-видимому, должны (учитывая и греческий мотив стихотворения) контрастно ассоциироваться с пушкинской «Царскосельской статуей».

864

Более сложные случаи – «Стихи о русской поэзии» (ср. еще «И вершина колобродит, / Обреченная на сруб»; о Коневском в «Шуме времени»: «…шумел трудными стихами, как лес шумит под корень»), а также: «Виноград, как старинная битва, живет, / Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке» (ср. об уподоблении у греков виноградной лозы кудрям и наоборот: Богаевский Б. Колосья волос // Изв. Отделения. рус. языка и словесности Имп. Академии Наук. 1912. Т. 17. Кн. 3. С. 105). К современной постановке вопроса об уподоблении человека растению в архаическом сознании см.: Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1983 (в частности, здесь, на с. 193, цитируется Павсаний: «растение есть прообраз человека»; см. прим. 143, 147 Вяч. Вс. Иванова).

865

Франк-Каменецкий И. Г. Отголоски представлений о матери-земле в библейской поэзии // Язык и литература. Л., 1932. Т. 8. С. 133–134; Он же. Растительность и земледелие в поэтических образах Библии и в гомеровских сравнениях // Там же. Л., 1929. Т. 4. С. 141 (здесь, на с. 133, указано описание народного собрания как волнующейся нивы в «Илиаде», II, 147–149).

866

Следующая цитата из Мистраля, приведенная в той же журнальной книжке, где было опубликовано пять стихотворений Мандельштама, могла привлечь внимание поэта по его романским интересам: умирающий крестьянин говорит: «Не плачьте, жницы! <…> Небесный Хозяин, видя, что пшеница уже поспела, собирает жатву. Кончайте вашу работу, дети мои, а потом, когда вы сложите хлеб на телегу, увезите вашего хозяина на снопах» [Наумов П. Шевченко и Мистраль (Историко-литературная параллель) // Аполлон. 1911. № 5. С. 42].

867

С ним связывалась и «русская идея» нисхождения социально высшего к низшему, в частности интеллигенции к народу (Иванов Вяч. По звездам. СПб., 1909. С. 329–331). В полемике с акмеизмом «мироотношение символиста» с его решимостью заглянуть в бездну пояснялось так: «То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. Это – голос Нового Завета» (Чулков Г. Вчера и сегодня. М., 1916. С. 105). В одном из стихотворений Брюсова зерно в земле сделано персонажем-субъектом («Лежу в земле, и сон мой смутен…», 1909).

868

Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. Л., 1936. С. 94 и 382. Ср. у Цветаевой – «Мукá и мýка» (1909–1910), у Тихонова (в поэме «Лицом к лицу», 1923):

Тепло, тепло махают мельницы,

Льется мука в загоны,

А люди, люди тоже мелются,

И жернова каленые.

Ср. стихотворение «Поля, полольщица, поли!» в «Параболах» М. Кузмина.

869

Смирнов И. П. Цитирование как историко-литературная проблема… // Блоковский сб. Тарту, 1980. Вып. 4. С. 268; Панченко А. М., Смирнов И. П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и поэзия начала XX века // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1971. Т. 26. С. 46; Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 31, 70.

870

Одно из стихотворений в сб. Городецкого «Цветущий посох» (1914) начинается: «Хлеб перемолот, жернова остыли, / И мельник тихо дремлет у дверей». Решающим указанием на Державина в цит. фразе из ПЧ является слово «одряхлел».

871

Фрейденберг О. М. Указ. соч. С. 229 и 414 (прим. 869–870); к аграрной эротике см. также с. 80–87, 101–102. О связи гумна и любодеяния: Франк-Каменецкий И. Г. Растительность… С. 162–163; Отголоски… С. 126–127. Ср. стихотворение Анненского «Милая».

872

Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 496; ср. об олицетворении плодородия и чадородия в богах: «…в греческой мифологии эта древняя черта делает их постоянными „донжуанами“, насильниками и любителями эротических похождений» (с. 79).

873

Связь этой публикации с ПЧ – в отличие от сложного соотношения ЛССТ – ПЧ – наглядна и проста. Миф о похищении Европы и стихотворение «С розовой пеной усталости…», как можно думать по нескольким упоминаниям и реминисценциям в мемуарах Н. Я. Мандельштам, стали для нее и поэта «домашней» темой.

874

О мифах этого типа: Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976. C. 178. Здесь, в частности, отмечается, что первопредок «может иногда мыслиться и как общечеловеческий, поскольку племенные границы в сознании членов первобытной общины совпадают с общечеловеческими». В культурном сознании этому может соответствовать, по-видимому, представление о границах и роли данной культуры. Как уже говорилось в связи с ОВР, соответствующие представления Мандельштама европоцентричны, и символу «пшеница человеческая» он придает, конечно, общечеловеческий смысл (что согласуется и с христианскими источниками символа).

875

О «нежных гробах» см.: Левинтон Г. А. «На каменных отрогах Пиэрии…» Мандельштама: материалы к анализу // Russian Literature. 1977. Vol. 5. № 3. P. 145, 212–214, 223 (приведено наблюдение В. М. Борисова: Флоренция в стих. 1916 г. – «перевод» фамилии Цветаева, «Успенье нежное» и «нежные гроба», – синонимы); см. также прим. 13, 117.

876

О них см.: Struve G. Osip Mandel’štam and Auguste Barbier: Some Notes on Mandel’štam’s Version of Jambes // California Slavic Studies. 1975. Vol. 8.

877

Специальную версию сюжета в контексте, дающем литературную мифологию русско-европейских культурных отношений, представляет пассаж об Анненском – «царственном хищнике, похитившем у них <европейцев> голубку Евридику для русских снегов» (ОПС). Ср. соположение Евридики и Европы в связи с мотивами русского искусства 1910‐х гг., отразившимися у Мандельштама, в посвященном его памяти стихотворении Ахматовой из «Венка мертвым».

878

Мифы народов мира. М., 1980. Т. 1. С. 427.

879

О «насыщении» как метафорическом архетипе см. в указ. статье А. М. Панченко и И. П. Смирнова; Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 189, 203–204.

880

Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. Л., 1936. С. 56–62.

881

Ronen О. Op. cit. P. 235. По свидетельству Н. Я. Мандельштам, поэту «нравились куски из „Звездного ужаса“», в том числе тот, где речь идет о жертвоприношении. По поводу повторяющегося восклицания, которое Мандельштам также выделял в поэме – «Страх, петля и яма!», – она сообщает, что Ахматова указала здесь цитату из Исайи 24, 17 (Мандельштам Н. Я. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970. С. 300). Ср. высказывание Ахматовой о Гумилеве в 1962 г.: «Помешались на детских „Капитанах“ и дальше ни шагу. А он был провидец. Анна Андреевна процитировала:

Горе! Горе! Страх, петля и яма

Для того, кто на земле родился,

Потому что столькими очами

На него взирает с неба черный

И его высматривает тайны!

<…> Все это сбывается на наших глазах» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Paris, 1980. Т. 2. С. 444). В другом месте поэмы: «Горе, горе! Страх, петля и яма! Где я? Что со мною?» – ср. в воронежском стихотворении Мандельштама, где он открещивался от «горя»: «Где я? Что со мной дурного?»

882

«На таком-то году моей жизни бородатые взрослые мужчины в рогатых меховых шапках занесли надо мной кремневый нож» и т. д. – «я» уподобляет себя ребенку, а врагов – жрецам, блюдущим ритуальный «обычай и календарные потребности писательского племени». Ср. также каламбурное употребление того же определения: «кремневые ружья феодальной аргументации» – в статье, атрибутированной Мандельштаму Д. Сегалом (Slavica Hierosolymitana. 1978. Vol. 3. P. 191). Ср.: «ты, Ифигения, / наточила кремневый нож» во «Враждебном море» Кузмина.

883

Мифы народов мира. Т. 1. С. 428.

884

Здесь и всюду далее термин «гуманизм» употребляется только в смысле этого противопоставления.

885

Булгаков С. Два града. М., 1911. Т. 2. С. 308, 309.

886

Цитируемые издания этих мемуаров обозначаются: I – «Воспоминания» (Нью-Йорк, 1970), II – «Вторая книга» (Париж, 1978).

887

Литературное наследство. М., 1981. Т. 92. Кн. 2. С. 246 и 262–263 (комментарии Е. Ц. Чуковской). Как считает О. Ронен (Op. cit. P. 125), в ГС содержится полемика и с «Голосом из хора». К 30‐м гг. относятся выпад против Блока в «Разговоре о Данте», а также утраченные «ядовитые заметки» на полях «Возмездия» (см.: Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. С. 48–49).

888

Ср. в конце статьи: «масса литого золота» (и паронимически близкая «геологическая» метафора магма). В других текстах встречается и такое употребление слова «масса», которое в ПЧ признано «косноязычным», например в «Выпаде», но здесь есть и «полуобразованная интеллигентская масса», причем в отличие от нее собственно «массы» сохранили «здоровое языковое чутье».

889

Иванов Вяч. Кручи // Записки мечтателей. 1919. № 1. С. 113. При этом эволюция Вяч. Иванова с его постоянным мотивом соборности протекала в направлении, противоположном эволюции Мандельштама, – от гуманизма к христианству и к противопоставлению веры гуманизированной культуре (см. V письмо «Переписки из двух углов»).

890

Можно указать на некоторые общие элементы высказываний Мандельштама и А. Белого, призывавшего в своих историко-культурных эссе «вернуться к истокам великого Гуманизма» и выделявшего «традиции Возрождения» как нужные в ситуации современного культурного «перевала» (Белый А. На перевале. I. Кризис жизни. Пб., 1918. С. 34). У Мандельштама в ГС фигурируют «прекрасные флорины гуманизма», что как будто тоже указывает на ренессансный гуманизм; однако такая конкретизация вряд ли входила в задачу автора, а в ДВ он выдвигает наследие Просвещения XVIII века.

891

Отд. изд. перевода: М.; Пг., 1923, без имени переводчика; атрибуцию см.: Григорьев А., Петрова Н. О. Мандельштам. Материалы к биографии // Russian Literature. 1984. № 15. С. 7. Статья «Революционер в театре» – Театр и музыка. 1923. № 1–2.

892

Шпенглер упоминается в «Разговоре о Данте».

893

Соловьев Вл. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории. СПб., 1904. С. 81, 88.

894

Ср. у Тютчева: «Давно на почве европейской» («Славянам. Привет вам задушевный, братья…»).

895

Ср. в статье «Государство и ритм» (1920): «Над нами варварское небо, и все-таки мы эллины». Ранее в «Собирались эллины войною…» (1916): «О Европа, Новая Эллада». Об античных и современных аллюзиях этого стихотворения см.: Terras V. Classical Motives in the Poetry of Osip Manderstam // Slavic and East European Journal. 1966. Vol. 10. № 3. P. 258; Broyde S. Op. cit. P. 22–23; комментарии Н. И. Харджиева.

896

Г. А. Левинтон предположил, что это перечисление утвари цитирует первую ремарку к «Фамире-кифареду» Анненского (Russian Literature. 1977. Vol. 5. № 2. P. 169, note 132). Возможно также, что «печной горшок» (деталь, отсутствующая у Анненского; ср., впрочем: Ibid. Vol. 5. № 3. P. 224, note 147) в этом контексте снимает весьма важное в русском культурном сознании противопоставление, члены которого представлены у Пушкина («Поэт и толпа») и Некрасова («Железная дорога») как «Аполлон Бельведерский» и «печной горшок».

897

Ср. впечатление современника: читая другую книгу К. Каутского, Б. М. Эйхенбаум писал отцу 17 июля 1906 г., что автор «обладает очень яркой и независимой индивидуальностью, почему его читать интересно» (РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 277). Что касается восприятия политэкономического подхода, то, по свидетельству Н. Валентинова о старшем поколении социал-демократов, «мы обеими руками хватали марксизм, потому что нас увлекал его социологический и экономический оптимизм <…> Нас привлекало в марксизме и другое: его европеизм»; он поясняет также (это важно в связи с утопизмом ПЧ, о котором далее), что «экономика была как бы некрасовской скатертью-самобранкой» или же некой чудесной ладьей, несущей «чрез мрачное море неравенства, бедствий, эксплуатации на лазурный берег будущего строя».

898

Булгаков С. Философия хозяйства. Ч. 1. Мир как хозяйство. М., 1912. С. 2, 238, 43. С формулой «существенной культурно-экономической жизни» ср. у Булгакова: «Хозяйство по существу включает в себя человеческий труд во всех его применениях, от чернорабочего до Канта, от пахаря до звездочета» (с. 46).

899

Следует учитывать также переводы из Макса Бартеля (см.: Григорьев А., Петрова Н. Указ. соч. С. 5).

900

См. комментарии Н. И. Харджиева. Единство европейской культуры возводится в «Зверинце» к индоевропейским истокам (Broyde S. Op. cit. P. 19–20; Левинтон Г. К проблеме литературной цитации, IV // Сб. студенческих научных работ. Тарту, 1973).

901

Комментарий к ОВР (см. указ. работу С. Бройда) показывает, что Мандельштам понимал опасность нового конфликта в Европе (ср. у Ходасевича, писавшего в 1923 г., может быть, отсылая к «Европе» Мандельштама, 1914: «На европейской ветхой карте / Все вновь перечеркнет раздор»). Следует поэтому повторить, что футурология ПЧ носит долженствующий характер. В начале 30‐х гг. поэт предсказывал мировую войну (Герштейн Э. Г. Указ. соч. С. 38).

902

Но парадокс не столь резок, как может показаться на сегодняшний взгляд. В одном из недавно опубликованных писем (17 дек. 1926 г.) Вяч. Иванов, сообщая о своем выступлении в университетской дискуссии в Павии, писал: «<…> Я заявил, что <…> вопроса о национализме касаться не буду за его невыясненностью и просто не знаю, имеет ли он еще будущее в мире или нет, ввиду наличности сильных противоположных движений (интернационализм), представленных с одной стороны коммунизмом, с другой церковью <…>».

903

Далее следует текст статьи (см.: Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем: В 3 т. М., 2010. Т. 2. С. 82–86). Здесь приведем лишь преамбулу, которой Е. А. Тоддес предварил данную публикацию:

Статья «Пшеница человеческая» была впервые опубликована в газете «Накануне», 1922, 7 июня, № 58, но до недавнего времени оставалась вне поля зрения исследователей. Неоднократные попытки перепечатать ее, предпринятые М. О. Чудаковой и автором данной работы в 1980–1982 гг., не удались по причинам, от них не зависящим. Последняя из этих попыток закончилась тем, что публикация была изъята уже из верстки «Вопросов литературы», 1982, № 3 по решению редколлегии журнала (сопроводительная заметка и примечания содержали в конспективном виде ряд тезисов настоящей работы). Забытая статья была обнаружена и напечатана Л. Флейшманом (Wiener Slawistischer Almanach. 1982. Bd. 10), предпославшим ей содержательную заметку. Поскольку наша работа по своему характеру рассчитана на непосредственное обращение читателя к текстам Мандельштама, целесообразно привести здесь текст ПЧ, остающийся пока наименее доступным из них и все еще не переизданным на родине поэта. Одновременно констатируем изменение условий печатной жизни. – Сост.

904

Далее: РоД; цит. по изд.: М., 1967.

Другие сокращения (помимо перечисленных в списке «Принятые сокращения», см. с. 7):

УА – Утро акмеизма (Сирена. Воронеж, 1919. № 4–5);

СК – Слово и культура (Дракон: Альманах стихов. Пб., 1921. Вып. 1);

ОПС – О природе слова (Харьков, 1922);

ДВ – Девятнадцатый век (Гостиница для путешествующих в прекрасном. 1922. № 1);

ЛМ1 – Литературная Москва (Россия. 1922. № 2);

ЛМ2 – Литературная Москва. Рождение фабулы (Россия. 1922. № 3);

БН – Буря и натиск (Русское искусство. 1923. № 1);

ЗП – Заметки о поэзии (Русское искусство. 1923. № 2; Россия. 1923. № 6; Мандельштам О. О поэзии. Л., 1928);

ПА – Путешествие в Армению (Звезда. 1933. № 5).

905

Целесообразно в данном случае отвлечься от различий внутри нее – поэтому далее «формальная школа» и «ОПОЯЗ» употребляются как синонимы, что, по-видимому, близко к точке зрения Мандельштама; так, он объединяет в своей оценке статьи Б. М. Эйхенбаума и В. М. Жирмунского о Блоке (см. далее), между тем эта работа Жирмунского вызвала полемический отклик опоязовцев (см. ПИЛК. С. 442).

906

Sola A. Mandel’štam, poéticien formaliste? // Revue des études slaves. 1977. T. 50. Fasc. 1. P. 37–54.

907

908

Вопреки мнению, выраженному в интересной статье А. Соля, эта близость к опоязовскому подходу не является, на наш взгляд, достаточным основанием для пересмотра традиционной датировки УА. В цит. высказывании (в отличие от некоторых других, которые будут приведены далее), конечно, нет ничего, что не могло бы возникнуть вне опоязовского влияния. Поэт мог и опережать движение научной филологии, а с другой стороны, следует учитывать предысторию формальной школы, в частности методологические веяния, характерные для Петербургского университета 10‐х гг., – и романо-германского отделения, где учился поэт, и славяно-русского, особенно Пушкинского семинария С. А. Венгерова (см.: Жирмунский В. М. Вопросы теории литературы. Л., 1928. С 7–9; ПИЛК. С. 451, 506); Тынянов запомнил Мандельштама с университета (ПТЧ. С. 99; ср.: Каверин В. Письменный стол. М., 1985. С. 76–77).

В 20‐х гг. поэт имел связи с Московским лингвистическим кружком (Jakobson R. Selected Writings. The Hague; Paris, 1971. V. 2. P. 532; Федоровские чтения. 1978. M., 1981. C. 248, прим. 41). О. Ронен специально связывает с филологическими интересами поэта «Грифельную оду», предполагая возможность знакомства автора с концепцией работы Тынянова «Ода как ораторский жанр», впрочем, допуская и обратное влияние (Ronen О. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 11–12, note 13, p. 19).

909

Показательно в связи с этим, что в статье о Чаадаеве вопрос о языке не затронут, а в ОПС автор замечает: «Чаадаев <…> упустил одно обстоятельство – именно: язык».

910

«Встречные» свидетельства о Мандельштаме в Доме искусств см.: Шкловский В. Сентиментальное путешествие. М.; Берлин, 1923. С. 331, 334–335. Замечания его о стихах Мандельштама – «каждая строка отдельно» и т. д. (другие подобные мнения см. ПИЛК. С. 480–481, прим. 96) – возможно, связаны с положением фразы (и абзаца) в прозе самого Шкловского, в том числе в указ. фрагментах о поэте: «Человек он в разговоре чрезвычайно умный. Покойный Хлебников назвал его „Мраморная муха“. Ахматова говорит про него, что он величайший поэт». К упоминанию в «Шубе» о К. И. Чуковском напомним о полемике с ним опоязовцев; характерно, что Мандельштам, не связанный с ними групповой общностью, сходится с Тыняновым (см. ПИЛК. C. 404, 506) в прямом утверждении о том, что Шкловский пришел на смену старому литературоведению.

911

Поэтика. Сб-ки по теории поэтического языка. Пг., 1919. C. 22.

912

О. Ронен (Op. cit. P. 134) возводит мотив глоссолалии к А. Белому. Но в указанном им пассаже («Символизм», с. 143) – при тематическом сходстве с СК – сам этот мотив и термин отсутствуют. Более вероятным представляется, что с данным фрагментом «Символизма» полемически связаны инвективы против «буддизма и теософии» в «Пушкине и Скрябине», и его следовало бы присоединить к тем контекстам Блока и Белого, которые О. Ронен (P. 237–238, 244) сближает с докладом Мандельштама. «Отрывки из Глоссолалии» Белого (в «Драконе») плохо поддаются сближению с СК.

913

См. статью М. О. Чудаковой «Социальная практика, филологическая рефлексия и литература в научной биографии Эйхенбаума и Тынянова» (ВТЧ).

914

Ср.: Сегал Д. Литература как вторичная моделирующая система // Slavica Hierosolymitana. 1979. Vol. 4. P. 18.

915

В последнем пункте поэт вновь оказывается радикальнее ОПОЯЗа, сохранявшего сдержанное и критическое отношение к лефовским тенденциям. Этот радикализм Мандельштама связан с его утопическими представлениями о наступающей после мировой войны и революции деполитизированной «существенной культурно-экономической жизни народов» (см. статью «Пшеница человеческая», стихотворение «Актер и рабочий»). Ср. о «бесхозяйственности» в концовке «Письма о русской поэзии» (День поэзии. М., 1981. С. 198; публикация С. В. Василенко и Ю. Л. Фрейдина).

916

Ср. также в XXIX «Письме о русской поэзии» Гумилева о «людях книги и людях газеты», которых он сравнивает с «римлянами и германцами накануне великого переселения народов», – первые с точки зрения вторых «наверное, были похожи на барсуков». Ср. у Мандельштама об «отвратительной газете недавней современности» (БН) и его метафору «барсучья пора» в статье о Блоке.

917

Эйхенбаум Б. М. Сквозь литературу. Л., 1924. С. 10.

918

Поэтика. Пг., 1919. С. 105, 115. Ср. в «Сентиментальном путешествии»: «Я – падающий камень» и т. д. (с. 317), в статье «Тоска островитянки» (Петербург. 1922. № 2. С. 15).

919

Ср., в частности, характерную полемику с Р. О. Якобсоном: Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. М., 1976. С. 464.

920

Ср. об этой «догадке» Мандельштама: Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 208–209.

921

Ср.: «…поэзия <…> единственно трезвая, единственно проснувшаяся из всего, что есть в мире» (ЗП); «Все спали, когда Анненский бодрствовал. Храпели бытовики» (ОПС); «Народу нужен стих таинственно-родной, / Чтоб от него он вечно просыпался» («Я нынче в паутине световой…»). Мандельштам противопоставляет этот метафорический ход традиционному обозначению поэзии как сна (мечты). В последнем примере существенно также антонимическое обыгрывание фразеологизма «вечный сон»; возможный источник – стихи умалишенного Батюшкова: «Я просыпаюсь, чтоб заснуть, / И сплю, чтоб вечно просыпаться» (Батюшков К. Н. Сочинения. СПб., 1887. Т. 3. С. 593; как известно, свидетельство о поведении больного Батюшкова отразилось и в одном из стихотворений «Камня» – «Нет, не луна, а светлый циферблат…»). Ср. «вечные сны» в стихотворении «Батюшков», ранее «Мой тихий сон, мой сон ежеминутный…», ср. также «Восхи´щенной и восхищённой…» Цветаевой.

922

Возможный полемический отклик на эти утверждения и на мандельштамовское описание «слова-Психеи» (СК; ср. мотив теней в «Tristia»): «Но слово все же не тень. Слово – вещь» и т. д. (Шкловский В. Теория прозы. М.; Л., 1925. С. 5).

923

Однако Мандельштам следил за эпическими тенденциями в современной поэзии. 6 апреля 1924 г. он участвовал в обсуждении поэмы Тихонова «Лицом к лицу» и цикла «Юг», состоявшемся в Комитете современной литературы ГИИИ. В отчете об этом заседании Комитета (черновой автограф И. А. Груздева с правкой Эйхенбаума – даем ее в квадратных скобках) мнения Мандельштама и отвечавшего ему Тынянова переданы следующим образом: «„Юг“ прекрасен, поэма не нравится. Это не поэма. Поэма должна быть или эпической с выраженными точно эмоциональными заданиями: гнев, страх, храбрость, – или же быть субъективной, где все взято [сосредоточено] вокруг одного героя и его переживаний. А здесь нарушено то и другое. Лудильщик в начале ближе к Ленину, чем в конце. И что с ним происходит [дальше] – неизвестно. Нет сюжета, все сплошная гипербола. Видно влияние Пастернака, незаметное и перейденное [однако оно явно уже преодолено автором]. Хлебников оказал хорошее влияние» (эта фраза зачеркнута Эйхенбаумом). «Ю. Н. Тынянов, возражая О. Э. Мандельштаму, указывает, что определение поэмы, которое он сделал, относится только к началу XIX века. Нужно вспомнить работу, проделанную Пушкиным по образованию [созданию] новой поэмы. Может быть, и сейчас мы должны разрывать каноническую форму, чтобы ощутить новую» (РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 36). О другом споре Мандельштама с Тихоновым см.: Каверин В. А. Собр. соч. М., 1982. Т. 6. С. 412. Если автор не ошибается, относя этот эпизод к 1926 г. (известно еще одно обсуждение стихов Тихонова в Комитете современной литературы – «Дороги» и «Красных на Араксе» – 12 апреля 1925 г.), то из хроники Словесного факультета ГИИИ можно извлечь точную дату: 4 марта 1926 г. (Поэтика. Л., 1928. [Вып.] 4. С. 152). В письме Мандельштама к жене, датируемом мартом 1926 г., говорится: «Вчера меня затащили на заседание в Зубовский институт. Читал Тихонов. Меня встретили как Сологуба, молодежь уступала мне стулья, как Франс Энгру, и я был оракулом-младенцем <…>». Ср. также: Гинзбург Л. О старом и новом. Л., 1982. С. 353, 354. Текст из «На посту» (1923. № 2) печатался как выступление Мандельштама «О лирике и эпосе» («Я в одно слово с Треневым…») по недоразумению. Этот журнальный текст представляет собой часть рецензии (подп.: Г. К.<оренев?>) на альманах «Наши дни», 1923, № 3 (где был опубликован перевод Мандельштама из старофранцузского эпоса), написанной в форме пародийного отчета о якобы имевшем место писательском митинге.

924

День поэзии. Л., 1967. C. 167–168.

925

Эксплицируя «натурфилософскую концепцию» Мандельштама, исследователь невольно перефразирует только что приведенный нами тезис Тынянова: «…борьба, а не мирное течение, катастрофы и метаморфозы, а не постепенная эволюция» (Левин Ю. Заметки к «Разговору о Данте» // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1972. Vol. 15. P. 186).

926

По этому признаку Мандельштам отличает Блока от других символистов, в том числе Брюсова, которые «открывали новые области для себя, опустошали их и подобно конквистадорам стремились дальше». Ср. позднее в статье Тынянова «Валерий Брюсов»: «Чем больше областей было захвачено, тем больше страсть изобретателя сменялась энергией путешественника». И далее: «Без этой страсти путешествия по темам становились однообразны и безотрадно-официальны» – здесь также пересечение с Мандельштамом, который в БН характеризовал символизм и футуризм, противопоставляя тему и прием – аналогично тому, как это делалось на разном материале опоязовцами, особенно Тыняновым (см.: ПИЛК. С. 500).

927

Ср. также автополемическую первую фразу «Выпада», защищающую поэзию от «неукоснительных требований вроде „В поэзии нужен классицизм, в поэзии нужен эллинизм <…>“». Вряд ли «антиэллинистические» заявления могли быть направлены против Вяч. Иванова, которого Мандельштам в это время воспринимал уже как законченное явление и «эллинистическим стихам» которого к тому же приписывал нечто от своей схемы, намеченной в ЗП: «…ни на одну минуту не забывает себя, говорящего на родном варварском наречии» (БН).

928

См., в частности: Шкловский В. О поэзии и заумном языке // Поэтика. Пг., 1919. С. 22; Якобсон Р. Новейшая русская поэзия. Прага, 1921. С. 3.

929

См. в «Выпаде» (1924) перечисление десяти поэтов, обделенных благодарностью современников. Ср. ранее часть этого списка у Шкловского: «Писателям обыкновенно не везет на критические статьи. Пишут о них обыкновенно после их смерти. Нет статей о Хлебникове, о Маяковском, о Михаиле Кузмине, Осипе Мандельштаме, о Пастернаке. Перед ними виноват и я» (Книжный угол. 1921. № 7. С. 18). По свидетельству Н. И. Харджиева, Мандельштам сказал по поводу известной статьи Р. О. Якобсона о современных поэтах (1930), что она «написана с библейской мощью» (ср.: Slavica Hierosolymitana. 1978. Vol. 3. P. 196).

930

Ср. о младшей линии в статье Эйхенбаума «О прозе М. Кузмина» (Жизнь искусства. 1920. 29 сентября). Сближение Кузмина и Ходасевича у Мандельштама основано, в частности, на определении «старческий», которое в «Шубе» прилагается ко второму (ср.: «Он никогда не был молод <…> его первый сборник „Молодость“ кажется названным в насмешку» – Шагинян М. Литературный дневник. Пб., 1922. С. 96–97), а в БН к первому.

931

Ср., в частности, в тыняновских характеристиках Тютчева (ПИЛК. С. 44, 187, 271), который упоминается и в главке «Промежутка» о Ходасевиче. Шкловскому Тынянов писал 25 мая 1924 г. о своей статье «Пушкин и Тютчев»: «…доказывается, что Тютчев был для Пушкина Ходасевичем» (РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 441).

932

Этот же термин прилагается в БН к Вяч. Иванову. Отметим обращение к другому понятию пушкинской эпохи (т. е. ассоциирующемуся прежде всего с ней): Мандельштам сравнивает Пастернака с Батюшковым по признаку «новой гармонии» (БН) – и в связи с этим же понятием «старых теоретиков» Тынянов говорит о Мандельштаме в «Промежутке» (причем контекст содержит и сравнение с Батюшковым).

933

Ср. в предисловии Мандельштама к роману Гюго «Девяносто третий год» (изд. 1927 г.): «Центральное место в мировоззрении французского, а отчасти всеевропейского буржуа, каким был Гюго, занимает вера в прогресс и цивилизацию». Цит. по: Григорьев А., Петрова Н. О. Мандельштам: Материалы к биографии // Russian Literature. 1984. Vol. 15. P. 23.

934

Левин Ю. И. [и др.] Указ. соч. С. 53–54.

935

Второе из двух упоминаний Гофмана в ОПС подразумевает не только 10‐е, но и 20‐е гг. Позднее, в газетной статье 1929 г. Мандельштам выступил с защитой В. А. Каверина от критики Н. Я. Берковского, высоко оценив «Скандалиста» и «Конец хазы».

936

Ср., напр.: «Явления, отодвинутые в сторону развитием и инерцией романа, выплывают сейчас в качестве новой традиции <…>» (Эйхенбаум Б. Литература. Л., 1927. C. 124).

937

Это обозначение входит в ряд полисемантических обозначений 1-й строфы, которые во 2–3-й строфах идентифицируются с камнем и стихом, причем признаки каменного и текучего, водяного оксюморонно совмещены в строке «Таких прозрачных плачущих камней». Над этим надстраивается следующий метафорический уровень – волна (ср. «волна и камень») и умывался. Ср. Пастернак о Мандельштаме: «каменный водопад».

938

Об этом подтексте у Мандельштама см.: Ronen О. Op. cit., по указателю.

939

Это увлечение естествознанием в 30‐х гг. может быть поставлено в связь с некоторыми моментами акмеизма в истолковании Мандельштама – ср. «организм» в УА, «биологическая аналогия» для поэтики в ОПС. Но там биологическое было подчинено «слову и культуре» (ср. евхаристическое значение плоти в СК).

940

В черновых набросках к этой главе, опубликованных И. М. Семенко, та же «грамматическая» метафора имеет не временное, а пространственное значение: «Горизонт дан в форме герундивума» (Вопросы литературы. 1968. № 4. С. 191). С обоими контекстами ср. у Пастернака: «Ты рядом, даль социализма. Ты скажешь – близь?»

941

По поводу этого пассажа (он противопоставлен другому – из ОПС: «Филология – это семья» и т. д.) возникает вопрос, к кому именно может относиться характеристика прошлого и настоящего филологии. Допустимо предполагать, что подразумевался, по крайней мере в частности, ОПОЯЗ; ср. «вся кровь, вся непримиримость» – и портрет Шкловского в «Шубе». Тогда и вторая, пейоративная часть характеристики может связываться не только с Д. Благим, но и со Шкловским после его статьи «Памятник научной ошибке» (если этому не противоречит хронология работы над «Четвертой прозой», остающаяся пока неясной).

942

См. наст. изд. С. 141, 144–145. – Сост.

943

Архив В. А. Каверина.

944

На литературном посту. 1929. № 13 (июль). С. 43. В обеих статьях, особенно на напостовских страницах, использованы элементы новоречи, в чем следует видеть скорее сознательную установку автора, чем результат редакционного воздействия.

945

РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 247.

946

Эйхенбаум Б. Анна Ахматова. Опыт анализа. Пб., 1923. С. 26.

947

[Пастернак Е. В., Пастернак Е. Б.] Заметки о пересечении биографий Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака // Память. М., 1979 – Париж, 1981. Вып. 4. С. 316; то же, под заглавием «Координаты лирического пространства»: Литературное обозрение. 1991. № 3. С. 94–95.

948

Ср. в очерке Мандельштама «Холодное лето» (Broyde S. Osip Mandel’štam and His Age. Cambridge, Mass.; L., 1975. P. 159–160).

949

Cp. в «Шуме времени»: «Тютчев ранним склерозом, известковым слоем ложился в жилах». Несколько повторяясь, можно заметить, что когда в статье начала 10‐х гг. говорится: «Кровь подлинного средневековья текла в жилах Виллона», – это изолированная метафора, а когда спустя примерно десятилетие поэт использует ее вариацию: «В жилах нашего столетия течет тяжелая кровь чрезвычайно отдаленных монументальных культур <…>» («Девятнадцатый век»), то в соотнесении со стихами 1921–1925 гг. она должна читаться уже как приближенная к семантике биологического, которая здесь же, сразу после приведенной фразы, представлена цитатой из «Ветер нам утешенье принес…» (кишащее небо). «Биологизм его не антиисторичен и потому не асоциален. [Но, пожалуй, сверхсоциален.]» (Эйхенбаум Б. О литературе. М., 1987. С. 448).

950

«Глазища» могут все же производить впечатление описки, но нельзя полностью исключить и того, что вариант 7-й строки со словом «усища», как и единственный известный до последнего времени вариант 13-го стиха («Как подковы кует <…>»), возник уже при позднейшем воспроизведении и распространении – устном и в списках, когда авторский текст мог быть изменен с точки зрения читательского «здравого смысла», хотя первоначально хранителями текста были весьма квалифицированные читатели и профессиональные литераторы (включая Ахматову). Аналогичным образом мог произойти – это более вероятно – выбор одного из двух авторских вариантов, относительно которых поэт не принял окончательного решения. И однако то, что ни Н. Я. Мандельштам, ни два других мемуариста (филолог и поэт), слышавшие стихотворение от самого Мандельштама (см. прим. 32, 34), не сделали никаких оговорок по поводу текста этих строк, заставляет высказать еще одно предположение: варианты автографа возникли уже на Лубянке, и, поскольку в дальнейшем в течение двух десятков лет какая-либо циркуляция текста исключалась, они остались неизвестными; что касается Н. Я., то либо Мандельштам не сообщил ей их, либо в ее памяти остался тот текст, свидетелем создания и распространителем («вестником») которого она была, а последние изменения забылись. Человек, утверждавший, что слышал стихотворение от Мандельштама в лагере, называет из текста два слова (второе – легко объяснимое искажение) – «усищи, сапожищи», но это свидетельство относится к 1971 г. (см.: Нерлер П. «С гурьбой и гуртом…»: Хроника последнего года жизни О. Э. Мандельштама // Минувшее. Париж, 1989. Вып. 8. С. 378; то же: Возвращение. М., 1991. Вып. 1. С. 421–422), и на нем могло сказаться знакомство со списками 50–60‐х гг. (или с заграничными изданиями).

Между тем ясно, что благодаря глаголу и общеизвестности портретируемой физиономии эпитет и вся строка указывают и на усы (смеются глазами и ртом), чем задается потенциальное сопоставление более «сложного» и более «простого» вариантов 7-го стиха. «Простота» обусловливается тем, что связь «усища – смеются» близка к фразеологической (ср. «улыбнулся в усы», «пряча улыбку в усы»), а эпитет легко читается как обычное и в языке, и в поэзии бестиарное уподобление, причем фразеологическая и метафорическая связи сходятся в одном слове – «усища». Вариант автографа, заменяя это слово, устраняет обе мотивировки и делает эпитет не только пейоративным или уничижительным, но и деформирующим облик «кремлевского горца» в направлении от карикатуры к гротеску (но замечательно, что и в нехудожественном тексте находим: «с каменным лицом допотопной ящерицы, на котором живут только глаза». – Дмитриевский С. Сталин. Берлин, 1931. С. 335). Отказ от очевидных мотивировок провоцирует поиски неочевидных, при посредстве которых эпитет был отнесен «вверх», к другой части портрета. Стимул, вероятно, заключался в обогащении рифменной пары за счет предударной части концевого слова 7-го стиха (г, л и примыкающий гласный), но в то же время квазимотивационными признаками, которые Мандельштам извлек из общего визуального (главным образом по изображениям и молве) представления о Сталине, могли быть, как кажется, цветовые и мимически-моторные – при том что моторность подразумевается в значении эпитета. О мимически-моторных признаках можно судить по позднейшим, уже апологетическим стихотворениям о Сталине: «бровей <…> взмах» («Средь народного шума и спеха…»), «бегут, играя, хмурые морщинки» (ода 1937 г.). Цветовые признаки явствуют, например, из мемуарных характеристик Троцкого, который неоднократно упоминает желтоватые глаза Сталина (Троцкий Л. Портреты революционеров / Сост. Ю. Фельштинский. Benson, Vermont, 1988. С. 51, 88; Троцкий Л. Портреты. Benson, Vermont, 1984. С. 92); то же в жандармском описании примет: глаза – «впалые карие с желтизной» (Волкогонов Д. Триумф и трагедия: Политический портрет И. В. Сталина. М., 1989. Кн. 1. Ч. 1. С. 36). Возможно, таким образом, что вариант автографа опирался на ассоциацию по цвету с рыжими тараканами, или прусаками (Blatella germanica), – взамен той, что передается словом «усища». Эпитет оказывается сопоставим с такими, как мышиный, соболиный, лебединый в значениях, включающих указание на цвет [отличие в том, что рассматриваемое прилагательное – единственно возможное от таракан, тогда как приведенные слова имеют морфологические варианты, в которых цветовой признак ослаблен, – ср., напр., соболиная бровь и соболья шуба; ср. у Мандельштама: «Крутящаяся стынет пена, / Как лебединое крыло» («Где вырывается из плена…») – и ночной «покой лебяжий» в переводе из Петрарки]. Ср. портрет престарелого Сталина в романе Солженицына «В круге первом»: «…маленький желтоглазый старик с рыжеватыми (их изображали смоляными) уже редеющими (изображали густыми) волосами» (впрочем, в молодости, как отмечено в цит. полицейском документе, и еще в середине 30‐х гг., согласно свидетельствам, волосы Сталина были черными; ср. в московском дневнике Р. Роллана 1935 г.: «Его темные жесткие волосы начинают седеть» – Вопросы литературы. 1989. № 3. С. 217). Солженицын не мог не учитывать стихотворение Мандельштама, и далее обнаруживаются сходные или во всяком случае сопоставимые детали: «с жирными влажными пальцами, оставляющими следы на бумагах и книгах»; «Но генеральный секретарь смеялся в усы»; о своем окружении Сталин думает: «вождишки», «разве это вообще люди». В связи с концовкой стихотворения любопытно, что упоминается «узкая болезненная грудь» на юношеской фотографии Сталина, а в «языковедческой» главе: «половина Вселенной заключалась в его собственной груди» (цит. по: Собр. соч. Вермонт; Париж, 1978. Т. 1. С. 116, 140, 118, 119, 125, 174). Отметим еще в одной из глав о Сталине случай заимствования или совпадения с другим стихотворением Мандельштама: «Санным сонным полозом его повезли по Енисею до Красноярска <…>» (там же, с. 131) – ср.: «Высоко занесся санный, сонный / Полугород, полуберег конный» («На доске малиновой, червонной…»); с «фоникой полозьев» (п, л, з, с, о/а) ср. в «1 января 1924»: «И конским волосом о мерзлые полозья / Вся полость трется и звенит».

Что касается возможных литературных соответствий, современных Мандельштаму, то, не вдаваясь в обсуждение «энтомологической» поэтики (в частности, «тараканьей» у Олейникова), напомним «Тараканище» Чуковского (среди детских стихов Мандельштама есть «Автомобилище»), где «рыжий и усатый» пожиратель наводит ужас «в каждой берлоге и в каждой пещере»:

Вот и стал таракан победителем,

И лесов и полей повелителем.

Покорилися звери усатому

(Чтоб ему провалиться, проклятому!).

Ср. об аллюзионном восприятии этой сказки в сталинские времена: Борев Ю. Воскресший из живых // Киносценарии. 1988. № 1. С. 69.

В финале пьесы Булгакова «Батум» опять-таки находим тот же, что и в концовке стихотворения, мотив груди, трактованный, разумеется, совершенно иначе – в плане некой биографической мифологемы: у Сталина с детства слабая грудь, но он исцеляется в ледяной купели («провалился в прорубь <…> но подтянулся и вылез») во время побега из сибирской ссылки (ср. у Мандельштама в оде 1937 г.: «Его огромный путь – через тайгу / И ленинский октябрь»), хотя должен был бы погибнуть, – «какой-то граничащий с чудом случай…».

951

Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1989. С. 149. «Кошачьим», вероятно, должно было казаться и лицо Молотова.

952

Упоминание о традиции содержится в показаниях арестованного Мандельштама: «Я пошел по пути, ставшему традиционным в старой русской литературе, использовав способы упрощенного показа исторической ситуации, сведя ее к противопоставлению: „страна и властелин“» (Огонек. 1992. № 1. С. 19).

953

Ср. использование этой топики у Вл. Высоцкого: «На слово „длинношеее“ в конце пришлось три „е“, – / Укоротить поэта – вывод ясен»; «Да, правда, шея длинная – приманка для петли»; см. также «Балладу о короткой шее» (Высоцкий Вл. Четыре четверти пути. М., 1988. С. 154, 168–169).

954

Если для предлагаемого сопоставления есть основания, то позволительно, по Пушкину, и «странное сближение»: один из сыновей Сталина, известный впоследствии буйным нравом, носил имя Василий. О нем см.: Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990. C. 160–165.

955

Игра на парономасии: газетный – глазетовый и ранее в этой главке – клозетный.

956

Ср. в современном нам просторечии экспрессивные фразеологизмы типа таких стрелять (давить, убивать) надо.

957

Ср.: Baines J. Mandelstam: The Later Poetry. Cambridge, 1976. P. 85; здесь же о кующем Сталине как гротескном Вулкане.

958

Об авторской адаптации этого стихотворения к советским условиям см. в нашей статье: Литературное обозрение. 1991. № 3. С. 43, прим. 56 [см. наст. изд. С. 703, прим. 59. – Сост.]; Юхт В. «Железная мистерия» Осипа Мандельштама // Тоталитаризм и русские поэты начала XX века. Харьков, 1992. Лексико-фразеологический контекст подковы может быть дополнен словами подковаться, подкованный в специфически советских значениях. Об этих жаргонизмах газетного и бытового языка см.: Селищев А. Язык революционной эпохи. М., 1928. С. 144.

959

Ср. в оде 1937 г.: «Хочу назвать его – не Сталин, – Джугашвили!»

960

Ср.: Ronen О. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 289. О мифологическом мотиве кузнеца слов, языка см.: Левинтон Г. А. «На каменных отрогах Пиэрии» Мандельштама: Материалы к анализу // Russian Literature. 1977. Vol. 5. № 2. P. 144. Ср. в речи Бабеля на I съезде советских писателей: «…посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованны его немногочисленные слова <…>» (Первый всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. М., 1934. Репринтное воспроизведение. М., 1990. С. 279).

961

Нет необходимости подробно пояснять, что образующиеся в языке поэта индивидуальные семантические комбинации могут использоваться применительно к противоположным оценочным установкам, что и происходит в цит. стихотворении Армянского цикла («Ты красок себе пожелала…»), с одной стороны, и антисталинском, с другой.

962

См.: Литературное обозрение. 1991. № 3. С. 42–43. [См. наст. изд. С. 366–369. – Сост.]

963

Ср. тот же глагол, и тоже на конце строки, у Хлебникова:

Мы желаем звездам тыкать,

Мы устали звездам выкать.

Мы узнали сладость рыкать…

(Хлебников В. Творения. М., 1986. С. 69).

12‐й стих подразумевал и реальные особенности речи Сталина – неясную дикцию, сильный грузинский акцент, а также его жестикуляцию. О глухом голосе упоминает ряд свидетелей, в том числе дочь Сталина, которая, описывая музицирование «вождей», отмечает: «Отец тоже пел, у него был отличный слух и высокий, чистый голос (а говорил он, наоборот, почему-то глуховатым и низким негромким голосом)» (Аллилуева С. Указ. соч. С. 28). Сочувствующий, как он себя называет, современник, говоря о Сталине-ораторе, упоминает «характерный жест указательного пальца», а личное впечатление передает так: «Во время разговора расхаживает взад и вперед по комнате, затем внезапно подходит к собеседнику и, вытянув по направлению к нему указательный палец своей красивой руки, объясняет, растолковывает <…>» (Фейхтвангер Л. Москва 1937. М., 1937. С. 48, 68). Ср. у Солженицына (см. прим. 6): «Наконец Сталин очень сурово посмотрел на Абакумова и тычком трубки в воздухе указал ему, куда сегодня сесть» (с. 154). Среди документального киноматериала, неоднократно демонстрировавшегося в последние годы, есть такие кадры: один из участников «праздничной демонстрации» с баяном в руках проходит мимо мавзолея, улыбаясь (крупный план) и не сводя глаз со Сталина, который, тоже улыбаясь, имитирует движение рук баяниста и затем именно тычет в него с трибуны пальцем – жест, подчеркивающий, по-видимому, факт личного, индивидуального контакта с тем, кто был замечен и выделен из массы.

Но «бабачит и тычет» – это, несомненно, звукообраз и письменной речи, и мышления Сталина вообще. Адекватность внушаемого им представления о повторении, повторяемости как доминирующем стилевом и риторическом свойстве может быть легко проверена по изданным текстам Сталина и мемуарным свидетельствам о его речевом поведении. Замечательно, что у К. Симонова, записывавшего высказывания Сталина, которые ему приходилось слышать, зафиксировано даже нечто вроде мандельштамовской ономатопеи: «Вот у Бабаевского в одной из его книг сказано про какую-то бабу, про обыкновенную отсталую бабу» (Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1988. С. 233). Акцентированные повторения уснащают речь Сталина независимо от темы. О назревающем конфликте с Югославией он сообщает писательским бонзам следующим образом: «<…> в последнее время Тито плохо себя ведет. Сталин встал и прошелся. Прошелся и повторил: – Плохо себя ведет. Очень плохо. Потом Сталин походил еще <…> – Я бы сказал, враждебно себя ведет» (Там же. С. 172). Четыре года спустя (и менее чем за год до дела врачей!), желая создать впечатление о том, что не он был инициатором юдофобской кампании раскрытия псевдонимов, Сталин обращается к той же аудитории с раздраженной, как поясняет Симонов, тирадой: «Зачем это делается? Зачем пишется двойная фамилия? <…> Зачем это подчеркивать? Зачем это делать? Зачем насаждать антисемитизм? Кому это надо?» и т. п. (Там же. С. 216, 232). Задавая в 1947 г. писателям тему (в отличие от 20‐х гг. это не «социальный заказ», а политический приказ) «нашего советского патриотизма», он являет единство своей речевой манеры и политического стиля: «В эту точку надо долбить много лет, лет десять эту тему надо вдалбливать» (Там же. С. 130). Солженицын стремился наметить психологический рисунок такого «долбления»: «„Мы перешли от буржуазного индивидуально-крестьянского строя <…> к социалистическому колхозному“. И, поставив, как все люди, точку, он подумал и дописал: „строю“. Это был его любимый стиль: еще один удар по уже забитому гвоздю. С повторением всех слов любая фраза воспринималась им как-то понятнее» (Указ. соч. С. 176, ср. с. 172).

964

Ср. семантику насилия вокруг слова «тычок»: От тычка не уйдешь; Дали нищему тычка – и тот в суму, а также (особенно к зачину стихотворения) идиому сидеть, жить на тычке. Несколько таких значений Солженицын включил в свой «Русский словарь языкового расширения». Ср. арготизм «тык» – нож.

965

Ср. также бабич – повивальник. Фамилию Бабич, однако, Унбегаун производит только от баба. И. И. Срезневский отмечал: «прозвание довольно многих удельных князей» XIV–XV вв.

966

Ср. в другой серии стихов памяти Белого: «Где прямизна речей, / Запутанных, как честные зигзаги / У конькобежца в пламень голубой».

967

Ср. реакцию Пастернака в передаче Н. Я. Мандельштам (Воспоминания. С. 150): «Как мог он написать эти стихи – ведь он еврей!» «Кровавым осетином» называл Сталина Зиновьев (Волкогонов Д. Указ. соч. Кн. 1. Ч. 2. С. 75). По свидетельству современницы, автор считал два последних стиха неудавшимися (Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. С. 79).

968

Ср. в стихах Анатолия Клещенко, которые датируют 1939 г.:

Пей кровь, как цинандали на пирах,

Ставь к стенке нас, овчарок злобных уськай,

Топи в крови свой беспредельный страх

Перед дурной медлительностью русской

(цит. по: Новый мир. 1992. № 6. С. 140; впервые стихи опубликованы Е. Евтушенко: Огонек. 1988. № 49. С. 17). Ср. позднее скандал из‐за стихов Сельвинского: «Родная русская природа, / Она полюбит и урода, / Как птицу, вырастит его». См.: Борев Ю. Сталиниада. М., 1990. С. 227–228; Жуков Ю. Прелюдия // Литературная газета. 1993. 28 июля. С. 6.

969

Ср. остроту Шкловского в «Третьей фабрике»: «золотообрезанный Абрам Эфрос».

970

Насколько чувствителен был Мандельштам к этой стороне пореволюционной ассимиляции и бурному притоку евреев на поверхность советской культурной жизни, показывает несомненно лучшая в его юмористике эпиграмма:

Один еврей, должно быть комсомолец,

Живописать решил дворянский старый быт:

На закладной под звуки колоколец

Помещик в подорожную спешит.

971

Ср. сквозной мотив Китай-города в романе Пильняка «Голый год»: дневному Китай-городу – «весь в котелке, сплошная Европа с портфелем» – противопоставлен ночной – «тот Китай без котелка, Небесная Империя, что лежит где-то за степями, на Востоке, за Великой Каменной Стеной и смотрит на мир раскосыми глазами, похожими на пуговицы русских солдатских шинелей». «<…> Огромный жернов революции смолол Ильинку, и Китай выполз из Ильинки, пополз… – Куда?!» (Пильняк Б. Голый год. Пб.; М., 1922. С. 16–17, 135–136). Ср. также игру со ссылками на тексты городских гербов во вступлении к роману (с. 5) и в последней фразе «Четвертой прозы». Мандельштам сочувственно писал о Пильняке в статьях «Литературная Москва. Рождение фабулы» и «Конец романа».

972

Любопытно, что Троцкий, неоднократно используя имя Сосо, по-видимому, парономастически связывал с ним глагол из сочетания (тоже часто им употреблявшегося), называющего одну из сталинских привычек: сосать трубку.

Что касается совпадения имен поэта и диктатора, то об этом лучше говорить на материале оды 1937 г. Ср.: Freidin G. A Coat of Many Colors. Berkeley; Los Angeles; L., 1987. P. 267; Микушевич В. Б. «Иосиф, проданный в Египет…» // Вестник Удмуртского ун-та. 1992. Спец. вып. С. 59–60.

973

В средневековом источнике – «Истории Армении» Фавстоса Бузанда речь идет о персидском царе, хотя упоминается и «страна Асорестан» (см.: Золян С. Т. Семантика и структура поэтического текста. Ереван, 1991. С. 296). Помимо самой аллюзии нельзя не отметить в нашей связи, что Мандельштам выбрал такой фрагмент, перевод которого должен был строиться на нагнетании «биологизмов», т. е. выбор был сделан в соответствии с заметной линией его семантики 20–30‐х гг. Учитывая еще риторику градации (см. выше), можно сказать, что перевод использует опыт «Четвертой прозы» и относится к кругу творческих фактов, подготовивших поэтику антисталинского стихотворения.

974

Ср. также: Виссарион и Вавилон.

975

Огонек. 1991. № 1. С. 19.

976

Ср. об этом в письме Ю. Г. Оксмана к Г. П. Струве (1962): Stanford Slavic Studies. 1987. Vol. 1. P. 23. Публикация Л. Флейшмана. Есть сведения о том, что в лагере Мандельштам читал (см. прим. 6) и (другим людям) предлагал прочесть стихотворение (Минувшее. Париж, 1989. Вып. 8. С. 368; Возвращение. М., 1991. Вып. 1. С. 413) в надежде получить за это еду. Что касается родственного и дружеского круга, который первоначально был ознакомлен с текстом, то по опубликованным теперь следственным материалам уточняется сообщенное в воспоминаниях вдовы поэта. В деле фигурируют 9 лиц, знавших стихотворение, а не 11, как пишет мемуаристка (Огонек. 1991. № 1. С. 17; Мандельштам Н. Я. Воспоминания. С. 77); 10‐й был назван, затем Мандельштам попросил зачеркнуть это имя (Д. Г. Бродский; воспоминания утверждают, что он «просил как-то О. М. не читать ему опасных стихов, так как он будет вынужден о них донести…» – с. 85). Среди девяти – и тот единственный слушатель, которому было позволено записать текст, – М. С. Петровых. О том, что Мандельштам назвал ее имя, было известно из книги Э. Г. Герштейн (Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. С. 82–83), которая привела слова Н. Я. Мандельштам (не раскрывшей имя в своих воспоминаниях). Кроме того, согласно последней, стихи знали еще 7–8 человек, чьи имена не фигурировали в деле; она называет (с. 77, 84–86) из них четверых. Еще два имени (из не зафиксированных в деле и не упомянутых в мемуарах Н. Я. Мандельштам) указаны в книге Э. Г. Герштейн (с. 80, 83). С. Липкин подтверждает одно из этих двух имен и называет также себя в числе слышавших стихотворение от автора (см. прим. 34). Особый вопрос – о возможных отражениях мандельштамовского стихотворения в поэтических текстах советского времени. Ср. у Ивана Игнатова (Д. Е. Максимова), который дает своему стихотворению «К Музе Ивановне» подзаголовок «Из Пиндемонти», отсылающий к Пушкину, но в самом тексте, чья тема – «измена душе» (по характеристике публикатора), как кажется, учитывает Мандельштама: «Он скажет: хрю, ква! / Ты повторишь: дважды два – халва, / Он скажет: кукареку! / Отвечаешь: бегу, пеку! А подымет бровь, – / Знаешь: не прекословь, кровь…» (Топоров В. Н. Стихи Ивана Игнатова. Представление читателю // Блоковский сб. Тарту, 1989. [Вып.] 9. С. 31).

977

Цветаева М. Стихотворения и поэмы. М., 1990. С. 653.

978

Липкин С. «Угль, пылающий огнем» // «И ты, Москва, сестра моя, легка…» М., 1990. С. 432–433. В первой публикации этого мемуара (Литературное обозрение. 1987. № 12) цит. фрагмент отсутствует.

979

Мандельштам Н. Я. Указ. соч. С. 75.

980

Ср. новейшее подтверждение того, что подобный ход мысли имел определенное распространение, – Горький, информируя Сталина о настроениях начинающих писателей, приводит в числе типичных мнений и такое: «у нас есть все посылки к фашизму» (письмо от 2 авг. 1934 г. – Литературная газета. 1993. 10 марта. С. 6. Публикация В. С. Барахова). Согласно Стивену Коэну, антифашистские статьи Бухарина 1934–1936 гг. носили аллюзионный характер и были направлены не только против гитлеровского режима, но и против сталинского (Коэн С. Бухарин. Политическая биография. М., 1992. С. 430–431, 435–436).

981

Герштейн Э. Г. Указ. соч. С. 80.

982

Мандельштам Н. Я. Указ. соч. С. 78.

983

Огонек. 1991. № 1. С. 18.

984

Вдова поэта упоминает только, что, читая в 1927 г. выступления Бухарина против троцкистов, «Мандельштам удивлялся, зачем он так старается» (Мандельштам Н. Вторая книга. М., 1990. С. 417).

985

Мандельштам Н. Я. Комментарий к стихам 1930–1937 гг. // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 212.

986

Об этом процессе, с некоторыми конкретными экскурсами, см. в нашей работе в: ПяТЧ. С. 200–202. [См. наст. изд. С. 415–417. – Сост.]

987

Проза Мандельштама цитируется по «Собранию сочинений» (М.: Арт-Бизнес-Центр, 1993–1997. Т. 1–4), с указанием в тексте тома и страниц; стихотворения – по изданию «Новой библиотеки поэта» (СПб., 1995).

988

Ср. замечательный черновой вариант: «И я теперь учу язык / Который клекота короче». В этом же плане «учебы», переучивания и в связи с птичьей семантикой в ГО должны читаться в «Четвертой прозе» автоцитата и сопровождающая ее автоинтерпретация: «Дошло до того, что в ремесле словесном я ценю только дикое мясо, только сумасшедший нарост: „И до самой кости ранено / Все ущелье стоном сокола“, – вот что мне надо» (III, 171; ср. также предшествующую цитированным строку перевода из Важи Пшавелы: «Воздух сыт звериным шорохом» – и в ГО: «И воздуха прозрачный лес / Уже давно пресыщен всеми»). В 30‐х гг. этот комплекс отразился в «Не искушай чужих наречий…»: «О, как мучительно дается чужого клекота почет»; почет – по-видимому, из полет, с семантическим расподоблением и привнесением ч – последнего из трех повторяющихся в строке через слово (эта конфигурация, если наше предположение верно, была предпочтена локальному нагнетанию повторов: клёкота полёт). В рецензии на «Дагестанскую антологию», приводя понравившиеся ему прозаические фрагменты, Мандельштам процитировал и фразу: «По густо-синему небу с коротким клекотом, чертя зигзаги, вился стервятник» (III, 264).

989

Гаспаров М. Л. «Грифельная ода» Мандельштама: история текста и история смысла // Philologica. 1995. Т. 2. № 3/4. С. 159, 170, 186. В работе неоднократно отмечается, что текстология ГО показывает «сдвиг внимания от культуры к природе», «от апологии культуры к апологии стихии» (с. 187, ср. с. 168, 178, 189). Это очень существенное подтверждение и общей схемы эволюции Мандельштама (см. прим. 2), по крайней мере между 1921 и 1934 гг.

990

Другая эмфаза (отчасти синтаксически схожая – с усилительным «какая» перед существительным в им. пад.) начинает финальную строфу ВХО, и соответственно 14‐й стих должен заканчиваться восклицательным знаком (современные издания сохраняют запятую вслед за «Tristia» 1922 г.).

991

См. нашу специальную работу в ТТЧ. С. 184–190. [См. наст. изд. С. 371–377. – Сост.] В ПА (III, 194) содержится подобным же секуляризованным образом переиначенная формула из «Люблю под сводами…», но с применением ее не к социально-исторической, как в статье, а к эстетической сфере: «в храме воздуха и света и славы Эдуарда Манэ и Клода Монэ» (в стихотворении «Соборы вечные Софии и Петра, / Амбары воздуха и света»).

992

Семенко И. М. Поэтика позднего Мандельштама. М., 1997. С. 31–32.

993

В черновиках стихотворения «Руку платком обмотай…» осталось описание армянского кладбища, «кощунственное» в духе пушкинского «Когда за городом, задумчив, я брожу…», но в противоположном эмоциональном ключе. Вечный сон (или даже вечная жизнь) травестирован здесь в слышимый храп – царей, «бородатых ангелов», «неграмотных священников» (Семенко И. М. Указ. соч. С. 45). К предпоследней строке КНГ ср.: «И буйволиный храп крестьян».

994

К концовке КНГ следует учесть также строку «Дивлюсь рогатым митрам Тициана» («Еще далеко мне до патриарха…», май – сент. 1931) – реминисценция стихов Кузмина из «Осенних озер»:

В митре рогатой седой иерей

Деву встречает, подняв свои руки,

Бренный свидетель нетленной поруки,

В митре рогатой седой иерей

(Кузмин М. Избранные произведения. Л., 1990. С. 155). Как рогатый пастырь мог восприниматься Моисей, изображенный Микеланджело с рожками на голове, – эта скульптура упоминается позднее в стихотворении «Рим». С другой стороны, в «Четвертой прозе» литераторы, травившие поэта, представляются ему как «бородатые мужчины в рогатых меховых шапках <…> священники своего племени», т. е. «писательского племени» (III, 176, 175); себе же он берет здесь «почетное звание иудея», чья кровь отягощен<а>» наследством овцеводов, патриархов и царей – ср. библейский колорит ВХО (с «Овчины пастухов и посохи судей» ср. также «с зимней шубой в одной руке и со стариковской палкой – моим еврейским посохом – в другой» – 173). Особо отметим одно из восьмистиший – «Преодолев затверженность природы…», где рог входит в состав «натурфилософской» метафоры и сближен с дорогой, связующей неживую природу с живой и, далее, с культурой («купол»): «И тянется глухой недоразвиток / Как бы дорогой, согнутою в рог». В ПА рассуждение о Ламарке включает и «пример» об образовании рогов у «самцов жвачных» (III, 203).

995

Ср.: De visu. 1993. № 11. С. 48 и 52 (прим. 21). [См. наст. изд. С. 534–535; 739–740, прим. 21. – Сост.] Называя этот текст эпиграфом к циклу, Н. Я. Мандельштам (Указ. соч. С. 193) вряд ли разумела буквальный (для современной русской терминологии) смысл слова. По нашему мнению, четверостишие должно печататься в виде самостоятельного стихотворения, открывающего цикл, но вне нумерации (ср.: Семенко И. М. Указ. соч. С. 42). По свидетельству жены поэта, оно было снято цензурой при первой публикации «Армении». В остальном цензуру в этом случае надо, по-видимому, счесть мягкой. Так, ее внимание могли, казалось бы, привлечь такие строки о советской республике, как «И вот лежишь на москательном ложе, / И с тебя снимают посмертную маску» или «Хриплые горы к оружью зовущая – Армения, Армения!» Не исключено, что, печатая новые стихи после долгого перерыва, Мандельштам попытался в заглавном четверостишии выдвинуть вперед «тему труда» (никак не продолженную в других текстах цикла). Если это так, то автоцензурный расчет оказался опровергнут собственно цензурой, для которой неприемлемым стало, вероятно, соединение труда как официальной идеологической категории с мифологией и изысканным образом 3–4-го стихов. Между тем сама связь труда с сакральностью и особенно кровью не случайна и имеет соответствия в хронологически близких текстах поэта: «У нас есть библия труда» (о рассказах Зощенко – «Четвертая проза», III, 178); «Есть блуд труда, и он у нас в крови» («Полночь в Москве…»).

996

Более прихотливая, благодаря «зооморфности», комбинация, чем в строке «С рабским потом, конским топом», восходящей вместе со следующей строкой «Стихов о русской поэзии» – «И древесною молвой» – к пушкинскому «Людская молвь и конский топ» (Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. М., 1994. С. 129, 138). В КНГ 2-й стих использует идиому пот прошиб, подразумевая – на уровне описываемых реалий – топ / топот стада. Стих дает номинацию этой реалии, отсутствующую в словарной норме и образованную, по-видимому, именно при помощи санкционированной Пушкиным лексемы: на усеченную словоформу перенесено свойство палиндрома, которым обладает полная форма. Иначе говоря, пара топ и пот трактована как «семантический палиндром». В то же время пот является частью исходного слова и выделение ее в самостоятельную лексему может рассматриваться как «морфологическая метонимия», аналогичная усечению топот в топ. Квазиидиома 2-го стиха КНГ возникла на пересечении указанных двух возможностей.

997

По поводу этого и другого («мечети живые») обозначений см.: De visu. 1993. № 11. С. 48–49 и 53 (прим. 27).

998

Ср. пародийное объяснение с «читателем» о таких метафорах: Белый А. Петербург. Л., 1981. С. 430–431, ср. с. 24.

999

В этой статье (1926) упоминается дореволюционная постановка пьесы в Киеве, в мемуарах жены поэта рассказано о постановке К. А. Марджанова (в которой она принимала участие в качестве помощницы художника) в 1919 г., также в Киеве (Мандельштам Н. Вторая книга. М., 1990. С. 18–19).

1000

Ронен О. Лексический повтор, подтекст и смысл в поэтике Осипа Мандельштама // Slavic Poetics. Essays in Honor of Kiril Taranovsky. The Hague; P., 1973. P. 383. На то, что строфа 1932 г. о Хомякове имеет в виду начало стихотворения «Широка, необозрима…», тогда же указал Н. И. Харджиев в своих комментариях к изданию «Библиотеки поэта». Стихотворение 1916 г. не вошло в это издание – несомненно, по цензурным причинам. В опубликованном в 1921 г. стихотворении А. Моргулиса «Она совсем непоправима…» (рифма – «Ерусалима») спародирована первая строфа текста 1916 г. (Никитаев А. Т. Мандельштам и Моргулис: начало «поэтического знакомства» // Мандельштамовские дни в Воронеже. Материалы. Воронеж, 1994. С. 68–70).

1001

В Армянском цикле, в «Руку платком обмотай…» «лепесток соломоновый» навеян, как отмечает А. Г. Мец в комментариях к изданию «Новой библиотеки поэта», образностью «Песни песней».

1002

Согласно подсчетам О. И. Федотова, у Мандельштама употребительность 5-стиший составляет чуть более одного процента («Отдай меня, Воронеж…». Воронеж, 1995. С. 244). Работа Федотова посвящена двустишиям у Мандельштама. В связи с армянской темой отметим метрико-строфическое сходство «Ах, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло…» со стихотворением Полонского «Саят-Нова»: оба текста писаны двустишиями 6-стопного дактиля с женскими рифмами.

1003

Хорошее представление о «промежуточных звеньях» дает известная работа Н. К. Гудзия «Тютчев в поэтической культуре русского символизма» (Известия по русскому языку и словесности АН СССР. Л., 1930. Т. 3. Кн. 2. С. 465–549). Обзор доведен автором до постсимволистской поэзии, среди представителей которой, подвергшихся влиянию Тютчева, названы Ахматова, Мандельштам, Пастернак. Наиболее близкими к Тютчеву Н. К. Гудзий считал И. Коневского, В. Иванова и Ю. Балтрушайтиса; Б. М. Эйхенбаум – В. Иванова и Брюсова (Эйхенбаум Б. М. О поэзии. Л., 1969. С. 400–401). Эти поэты должны быть сопоставлены с Мандельштамом (ср. мнение С. Боброва о том, что Мандельштам использовал Балтрушайтиса, – Печать и революция. 1923. Кн. 4. С. 260). Особого внимания заслуживает вопрос о Мандельштаме и Сологубе, в частности, с точки зрения тютчевской традиции. Н. К. Гудзий причислял Сологуба к тем символистам, которые не испытали заметного влияния Тютчева (Указ. соч. С. 468), – Мандельштам придерживался противоположного взгляда.

1004

Исследователи неоднократно отмечали высокую повторяемость формул тютчевской поэтической речи. Существенно, что эти повторения не обусловлены единым надындивидуальным источником, каким были, скажем, словарь и фразеология элегии и анакреонтики.

1005

Это не исключает, на другом уровне абстракции, понимания «хаоса» как категории универсальной для всей поэзии Тютчева. Однако при таком понимании приходится считаться с опасностью смешения изучаемой системы с соответствующими философскими построениями, в том числе теми, которые служили источниками Тютчева. Классический пример чисто философской интерпретации – известная статья о Тютчеве Вл. Соловьева.

1006

Отсюда следует, что «ночь» входит во все тексты маркированной группы. Однако сама маркировать группу «ночь» не может, поскольку входит и во многие тексты за ее пределами. В частности, оппозиция «день – ночь» не равнозначна (шире) оппозиции «космос – хаос».

1007

Сочетание не только не специфично, но очевидно традиционно. В данном случае нас интересует другое – регулярность его появления у Тютчева.

1008

С этим стихотворением ср. «Ю. Ф. Абазе»: сходны описания языка хаоса в одном случае и языка музыки в другом. Как указал Л. В. Пумпянский, в послании Ю. Ф. Абазе отражено учение Шопенгауэра о музыке (Урания. Тютчевский альманах. Л., 1928. С. 28).

1009

Ср.: Франк С. Космическое чувство в поэзии Тютчева // Русская мысль. 1913. Кн. 11. С. 17–20 (2-я пагинация). Ср. также соображения В. Иванова о нераздельности и неслиянности дионисийского и аполлонического начал у Тютчева – Иванов В. Борозды и межи. М., 1916. С. 123–124.

1010

Все тексты Тютчева цитируются по изд.: Тютчев Ф. И. Лирика. М., 1966. Т. 1–2.

1011

О конкретных и абстрактных значениях в «Тени сизые смесились…» см. в разборах этого стихотворения, сделанных С. И. Бернштейном (Поэтика. Л., 1929. [Вып.] 5. С. 159, 163) и Я. О. Зунделовичем (в его кн.: Этюды о Тютчеве. Самарканд, 1971. С. 112–114).

1012

Мы условились не рассматривать «промежуточные звенья». Отметим только упоминаемые Н. К. Гудзием стихотворения Брюсова – «В сумраке», начинающееся: «Сумрак жгучий, сумрак душный», и второе – «Сумрак тихий, сумрак тайный…».

1013

Ср. еще «ковер» вместо «покров» в вариантах стихотворения «Святая ночь на небосклон взошла…»

1014

Ср. у Тютчева пример употребления глагола «баюкать»:

Сны играют на просторе

Под магической луной —

И баюкает их море

Тихоструйною волной.

(«По равнине вод лазурной…»)

1015

В изданиях Тютчева, которые мог читать Мандельштам, 1868 г. под редакцией И. Аксакова, 1886 г. под ред. А. Майкова, 1900 г. под ред. А. Флоридова (как и в марксовском издании 1912 г.), «Сон на море» печатался в тургеневской редакции (изд. 1854 г.). Цитируемое нами место читалось:

Кругом, как кимвалы, звучали скалы

И ветры свистели и пели валы.

Я в хаосе звуков лежал оглушен;

Над хаосом звуков носился мой сон…

1016

Иная, солипсическая трактовка отношений «я» и мира содержится в таких стихотворениях, как «Бесшумное веретено…», «Дано мне тело – что мне делать с ним…» («Я и садовник, я же и цветок»).

1017

В ранней поэзии Мандельштама «свобода» – чисто экзистенциальная и «натурфилософская» категория («Сусальным золотом горят…», «О свободе небывалой…»), позднее и социально-историческая («Сумерки свободы»).

1018

Как известно, в автографе и в журнальной редакции тютчевского стихотворения имеется 4-я строфа, где «разлад» развит в «души отчаянный протест».

1019

Ср. то же именование в «Ни о чем не нужно говорить…».

1020

Ср. стихотворение «Дыханье вещее в стихах моих…» («дыханье» уподобляется напеву раковин).

1021

В этой связи интересен пассаж «Мы не хотим развлекать себя прогулкой в „лесу символов“» и т. д. О «лесе символов, глядящих на нас родными ведущими глазами (как сказал Бодлер)» писал В. Иванов в статье «Поэт и чернь» (Иванов В. По звездам. СПб., 1909. С. 39), подразумевая знаменитый сонет Бодлера «Соответствия». Однако Мандельштам полемизирует не только с В. Ивановым. Вероятно, он имеет в виду и «Воздух пасмурный влажен и гулок…» и особенно более раннее свое стихотворение:

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный,

Невидимый завороженный лес,

Где носится какой-то шорох смутный,

Как дивный шелест шелковых завес.

Ср., с другой стороны, «непостижимый лес» в «Notre Dame».

1022

Ср.: Nilsson N. Å. Osip Mandel’štam and his poetry // Scando-Slavica. 1963. T. 9 P. 37–45.

1023

Последние две строфы «Ватиканской годовщины» заманчиво было бы связать со специфически мандельштамовским пониманием «буддизма» XIX века.

И одолеть она <правда божья> не в силах

Отравы той, что в жилах их течет,

В их самых сокровенных жилах,

И долго будет течь, – и где исход?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . <строка точек авторская>

Но нет, как ни борись упрямо,

Уступит ложь, рассеется мечта,

И ватиканский далай-лама

Не призван быть наместником Христа.

Ср. в статье Мандельштама «Девятнадцатый век»: «Девятнадцатый век был проводником буддийского влияния в европейской культуре»; буддизм – «слепота крови» этого века. «В жилах каждого столетия течет чужая, не его кровь, и чем сильнее, исторически интенсивнее век, тем тяжелее вес этой чужой крови».

1024

Отмечено И. Чинновым (Новый журнал. 1967. № 88. С. 135; указано в: Мандельштам О. Собр. соч.: В 3 т. Нью-Йорк, 1967. Т. 1. С. 495).

1025

Об этом см. неоднократно в указ. работе Н. К. Гудзия; Томашевский Б. В. Стилистика и стихосложение. Л., 1959. С. 207 (со ссылкой на кн.: Рыбникова М. А. Введение в стилистику. М., 1937. С. 209).

1026

Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929. С. 372; Гудзий Н. К. Указ. соч. С. 504.

1027

Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Л., 1972. С. 196–197.

1028

Ср. в статье «О природе слова» об Анненском, «похитившем у них <европейцев> голубку Эвридику для русских снегов».

1029

Ср. Гумилев по поводу мандельштамовского «Царского Села»: «С чисто южной страстью полюбил он северную пристойность <…>» (Гумилев Н. Письма о русской поэзии. Пг., 1923. С. 179).

1030

Об употреблении глагола «струиться» у Тютчева см.: Гудзий Н. К. Указ. соч. С. 488.

1031

Ronen O. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. XIII–XIV.

1032

Фридман Н. В. Поэзия Батюшкова. М., 1971. С. 371; Струве Н. Осип Мандельштам. London, 1988. С. 17; Мец А. Г. Примечания // Мандельштам О. Полн. собр. стихотворений. СПб., 1995. С. 535.

1033

Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск, 2000. С. 511–513.

1034

Бухштаб Б. Я. Поэзия Мандельштама <1928> // Бухштаб Б. Я. Фет и другие. СПб., 2000. С. 274.

1035

Тоддес Е. А. К теме: Мандельштам и Пушкин // Philologia. Рижский филологический сборник. Рига, 1994. С. 84–87. [См. наст. изд. С. 501–503. – Сост.]

1036

ПИЛК. С. 187–188.

1037

Мандельштам Н. Я. Комментарий к стихам 1930–1937 гг. // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 223.

1038

Ср.: Фрейдин Ю. Л. «Остаток книг»: библиотека О. Э. Мандельштама // Слово и судьба. Осип Мандельштам. Исследования и материалы. М., 1991. С. 236–237.

1039

Харджиев Н. И. Примечания // Мандельштам О. Стихотворения. Л., 1973. С. 293.

1040

См.: Мандельштам Н. Я. Указ. соч. С. 215.

1041

Зафиксировано в: Харджиев Н. И. Указ. соч. С. 293 (оно отсутствует в: Липкин С. Угль, пылающий огнем // Липкин С. Квадрига. М., 1997, но упоминается в журнальной редакции этих воспоминаний, со ссылкой на комментарий Харджиева – Литературное обозрение. 1987. № 12. С. 99).

1042

Кац Б. Музыкальные ключи к русской поэзии. СПб., 1997. С. 13–18.

1043

Высказывание О. М. в этой связи см.: Липкин С. Указ. соч. С. 332.

1044

Там же. С. 391–392.

1045

Вейдле В. Батюшков и Мандельштам // Вейдле В. Эмбриология поэзии. Введение в фоносемантику поэтической речи. Париж, 1980.

1046

Гаспаров М. Комментарии // Мандельштам О. Стихотворения. Проза. М., 2001. С. 786 (здесь же напоминание по поводу предыдущего стиха – горожанином назвал Гумилев самого О. М. в рец. на второй «Камень»).

1047

Липкин C. Угль, пылающий огнем // Литературное обозрение. 1987. № 12. С. 99.

1048

Харджиев Н. И. Указ. соч. С. 296; ср. Мец А. Г. Указ. соч. С. 593.

1049

Об этой строке см.: Сурат И. Опыты о Мандельштаме. М., 2005. С. 65.

1050

Гардзонио С. «Феррара черствая» О. Э. Мандельштама // Стих, язык, поэзия. Памяти Михаила Леоновича Гаспарова. М., 2006. С. 182–183.

1051

См.: Нерлер П. М. «К немецкой речи»: попытка анализа // «Отдай меня, Воронеж…». Воронеж, 1995.

1052

Ronen O. Op. cit. P. 151.

1053

Мец А. Г. Указ. соч. С. 485.

1054

Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002. С. 50.

1055

Пильщиков И. А. Батюшков и литература Италии. М., 2003. С. 183.

1056

Харджиев Н. И. Указ. соч. С. 316.

1057

См.: Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 147–149.

1058

Семенко И. Поэтика позднего Мандельштама (От черновых редакций к окончательному тексту). Roma, 1986. C. 68–96.

1059

Все цитируемые тексты Мандельштама вошли в Сочинения, т. 1–2 (М., 1990), стихотворения 1908–1915 гг. и в издание «Камня» в серии «Литературные памятники» (Л., 1990). Текст стихотворения «Кассандре» в редакции 1917 г. см. в 1-м томе Собрания сочинений, изд. 2-е (Washington, 1967; это собрание воспроизведено в России издательством «Терра»).

1060

Ср. описание детского восприятия Пушкина (в «однотомном издании Вольфа») в «Автобиографии» Тынянова (1939). К впитывающей ряске ср. в стихотворении Пастернака «Весна» («Что почек, что клейких заплывших огарков…» в книге «Поверх барьеров»): «Поэзия! Греческой губкой в присосках / Будь ты <…> Вбирай облака и овраги» (возможная паронимическая связь: ряска – губка). Мандельштам говорит о Пушкине «в издании Исакова – семьдесят шестого года». Эта книга перешла в его библиотеку (Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1989. С. 234). Перед последним арестом (в санатории Литфонда) у него был взятый из дома однотомник под редакцией Б. В. Томашевского (Там же. С. 340; здесь не сказано, каким из нескольких вариантов этого однотомника располагал Мандельштам). О книгах, принадлежавших поэту, см.: Фрейдин Ю. Л. «Остаток книг»: библиотека О. Э. Мандельштама // Слово и судьба. М., 1991.

1061

Впервые была опубликована в комментариях Н. И. Харджиева к изданию 1973 г. (С. 308); текстологически подробнее – в комментариях А. Г. Меца к «Камню» в изд. 1990 г. (С. 311).

1062

См.: Вопросы литературы. 1989. № 2. С. 198.

1063

Реальный комментарий см.: Мандельштам Н. Книга третья. Париж, 1987. С. 162–165. Здесь же намечена аллюзионная трактовка «Фаэтонщика», отчасти возвращающая к традиционным значениям пира во время чумы: «…возница, который неизвестно куда везет, – чумный председатель, некто в маске, от которого мы зависим… Мандельштам давно заметил, что мы совершенно ничего не знаем о тех, от кого зависит наша судьба. Стихотворение создалось из конкретного происшествия и более широкой ассоциации, в этом его смысл». Н. А. Струве вслед за И. В. Чинновым считает, что под фаэтонщиком подразумевается Сталин (Струве Н. Осип Мандельштам. London, 1988. С. 76).

1064

См. комментарии П. М. Нерлера в 1-м томе Сочинений (С. 519).

1065

Ср. эту «черную телегу» в «Пире во время чумы» – и «черные носилки» в стихотворении «Сестры – тяжесть и нежность…». Согласно Ахматовой, строка «И вчерашнее солнце на черных носилках несут» подразумевает Пушкина (см. прим. 3). Ср. также «черную колесницу» Шенье в допечатной редакции «Оды Бетховену», – при том что в авторских примечаниях к «Андрею Шенье» упоминается «роковая телега», на которой поэта везли на казнь.

1066

Цит. по переводу Н. В. Яковлева в его комментариях к «Пиру во время чумы»: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. [М.; Л.], 1934. T. 7. С. 596. Вполне вероятно, что Мандельштам знал более раннюю работу Яковлева в «Пушкинском сборнике памяти проф. С. А. Венгерова» (она легла в основу комментариев в академическом издании), где параллельно пушкинскому дан английский текст (цит. эпизод – на с. 148–149).

1067

Нерлер П. Осип Мандельштам – читатель Пушкина // Литературная учеба. 1987. № 3. С. 146.

1068

Другая итальянская параллель достаточно очевидна – чума в «Декамероне». Как известно, в эти годы Мандельштам интенсивно занимался итальянским языком и литературой.

1069

Сидяков Л. С. Заметки о стихотворении Пушкина «Герой» // Русская литература. 1990. № 4.

1070

Герштейн Э. Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. С. 54–55.

1071

Платон. Сочинения. М., 1970. Т. 2. С. 130 (пер. С. К. Апта).

1072

Ср.: Рабинович Е. Г. «Пир» Платона и «Пир во время чумы» Пушкина // Античность и современность. М., 1972.

1073

Ко 2-й строфе ср. «подтекст» из другого античного автора – Гераклита: «Вечность – дитя, играющее в кости, – царство ребенка» (Левин Ю. И. Лексико-семантический анализ одного стихотворения О. Мандельштама // Слово в русской советской поэзии. М., 1975. С. 230, прим. 10). К наблюдению Ю. И. Левина (там же, с. 227–228), отметившего, что связь между «чумных» и «крючьями» «порождает образ смерти-чумы» (крючья как «орудие для стаскивания чумных трупов»), – ср. у Пушкина в «Дорожных жалобах»: «Иль чума меня подцепит»; в тексте Мандельштама далее: «сцепились бирюльки». Ср. также в «Чуме» Лермонтова:

Пришли к ним люди: зацепив крючком

Холодный труп, к высокой груде тел

Они без сожаленья повлекли,

И подложили бревен, и зажгли…

1074

Временник Пушкинской комиссии. 1970. Л., 1972. С. 36; Вопросы литературы. 1978. № 1. С. 204.

1075

Томашевский Б. В. Писатель и книга <1928>. М., 1959. С. 114–115; Рукою Пушкина. М.; Л., 1935. С. 162 (транскрипция Т. Г. Зенгер, комм. М. А. Цявловского). Далее при цитировании мы не оговариваем некоторые текстологические расхождения между этими двумя публикациями, а также введенные нами по эдиционно-техническим причинам знаки препинания.

1076

Согласно комментариям Н. И. Харджиева, последняя строфа этого стихотворения была восстановлена автором в 1936 г. по рукописи первоначальной редакции 1922 г. Ср. интересное мемуарное свидетельство Н. Соколовой: на вечере 14 марта 1933 г. Мандельштам читал «Век» «в очень измененном и значительно дополненном виде по сравнению с изданием 1928 года» (Мандельштам О. Э. «И ты, Москва, сестра моя, легка…». М., 1990. С. 442–443).

1077

Не исключено, но кажется менее вероятным другое, неметафорическое понимание обсуждаемой строки «Века», при котором ее денотат будет прямо тождествен тютчевскому: «лазурные влажные глыбы» не на небе, а на земле (т. е. лед, снег). Однако предыдущая строка говорит о небе («И с высокой сетки птичьей»), а интонационно-синтаксический строй фразы как будто предполагает, что эти два стиха указывают на один и тот же топос («перечисляя» или «уточняя» обстоятельственные признаки), а не на разные.

1078

Вопреки мнению, высказанному в работе: Гаспаров Б. Сон о русской поэзии // Stanford Slavic Studies. 1987. Vol. 1. P. 276, 278. Изобилующая проницательными прочтениями, в частности показывающими присутствие Пушкина в «Стихах о русской поэзии», эта работа вызывает, однако, ряд возражений. «Подтекстами» (степень гипотетичности которых нередко весьма велика) она оперирует таким образом, что они оказываются неотличимы в предлагаемых рассуждениях от собственно текста. Но и принимая эту исследовательскую условность, вряд ли можно согласиться, например, с тем, что в «Стихах о русской поэзии» есть «польская тема», связанная с таковой же у Пушкина и других поэтов XIX в.

1079

См. воспоминания H. Е. Штемпель: Новый мир. 1987. № 10. С. 227–230.

1080

Рейнольдс Э. «Есть женщины, сырой земле родные…» // Слово и судьба. М., 1991. С. 456.

1081

В оригинале – «Мы все сойдем под вечны своды…». – Сост.

1082

Возможно, как выражение «стесненной свободы одушевляющего недостатка» (H. Е. Штемпель была хромой; ср. в ином оценочном плане о безымянной «девушке-хромоножке» в «Четвертой прозе», гл. 3) следует рассматривать то, что 8 из 11 концевых слов содержат в предпоследнем слоге т/д (все клаузулы женские). Если учитывать «глазную» рифму 8 и 11-го стихов (есть основания полагать, что орфографическое оформление, по крайней мере концов строк, не было безразличным для Мандельштама), то число стихов с этими повторами возрастает до 10. К комбинации «походка – вешняя погода» ср. свидетельство С. Липкина о том, что Мандельштам привел в разговоре строки, которые он относил к лучшим у Кузмина: «Золотое, ровное шитье – вспомнить твои волосы, / Бег облаков в марте – вспомнить твою походку» (Липкин С. «Угль, пылающий огнем…» // Мандельштам О. Э. «И ты, Москва, сестра моя, легка…». М., 1990. С. 432).

1083

Наблюдение Г. А. Левинтона и Р. Д. Тименчика: Russian Literature. 1978. Vol. 6. № 2. P. 200–201.

1084

«Cor ardens» цит. по: Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. T. 2. С. 241, 269.

1085

Гиппиус З. Собр. стихов. М., 1904. С. 54; Бестужев Вл. [Гиппиус Вл.В.]. Возвращение. [СПб., 1912]. С. 36; Кузмин М. А. Собр. стихов. München, 1977. T. 1. С. 17, 204; Кузмин М. Избр. произведения. Л., 1990. С. 86; Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Л., 1988. С. 392. Ср. еще один случай комбинации тютчевского и пушкинского осенних мотивов у Кузмина (Избр. произв. С. 85–86): «Давно исчезла паутины нить <…> И легким тленом / Земля дохнет, в багрец облечена».

1086

В 8-м и 9-м изданиях «Четок» (1922 и 1923) «расстеленная» заменено на «распластанная», т. е. стих принял тот же вид, что у Мандельштама. Этот вариант дан и в сборнике «Из шести книг» (1940).

1087

См.: Terras V. Classical Motives in the Poetry of Osip Mandelstam // Slavic and East European Journal. 1966. № 3.

1088

Бухштаб Б. Поэзия Мандельштама <1929> // Вопросы литературы. 1989. № 1. С. 144.

1089

Фридман Н. В. Поэзия Батюшкова. М., 1971. С. 371.

1090

С. Бройд (не называя «Науку любви» Овидия) предлагает учесть такие пушкинские синтагмы, как «наука счастья» («Всеволожскому»), «наука славы» («Полтава»), «любви – моей науки» («Гавриилиада»), «учила горести глубокой» («Евгений Онегин»): Broyde S. Osip Mandel’stam’s «Tristia» // Russian Poetics. Proceedings of the International Colloqium at UCLA, Sept. 22–26, 1975. P. 75). Любопытный текстологический казус связан с 4-м стихом той же первой строфы. В «Tristia» (книге, которую Мандельштам не готовил к печати) и сборнике 1928 г. (корректуру которого он держал) этот стих читался: «Последний час веселий городских» – а не «…вигилий городских», как в других прижизненных изданиях. Позднейшие издатели видели здесь механическую порчу текста, что правдоподобно; однако стоит принять к сведению, что измененный вариант дает цитату из Пушкина: «Что шум веселий городских?» («Цыганы»). Нельзя полностью исключить того, что, даже если изменение возникло как описка или опечатка, поэт мог авторизовать его. Отсюда и возможность признания двух конкурирующих вариантов 4-го стиха.

1091

Brown С. Mandelstam. Cambridge, 1973. P. 272–275.

1092

Это обстоятельство может представлять интерес для изучения эволюции лирического стиля Пушкина, в частности, в аспекте работы: Сидяков Л. С. Изменения в системе лирики Пушкина 1820–1830‐х годов // Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1982. T. 10 (ср. о «Зимнем вечере» – с. 61).

1093

О возможной связи с «Зимним вечером» раннего стихотворения Мандельштама «Душный сумрак кроет ложе…» см. в нашей заметке в: ТМ-92. С. 48–49. [См. в наст. изд. С. 524–525. – Сост.]

1094

Эта объективация отлична от того, как использована символика прядения в раннем стихотворении «Бесшумное веретено…», где она дана исключительно в плане «я».

1095

Кузмин М. А. Собр. стихов. München, 1977. T. 1. С. 528.

1096

Там же. С. 157.

1097

См. примечания М. И. Дикман в кн.: Сологуб Ф. Стихотворения. Л., 1975. С. 617. К приведенным примерам ср. в указ. работе С. Бройда (С. 85. Прим. 13).

1098

Городецкий С. Ива. СПб., 1913. С. 119.

1099

Цитата указана А. Г. Мецем в комментариях к «Камню» в изд. 1990 г. (С. 317).

1100

Ronen О. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 110.

1101

Там же. О подобных перифразах см.: Поэтическая фразеология Пушкина. М., 1969. С. 46 (раздел написан А. Д. Григорьевой).

1102

Следует напомнить, что пенистый или седой поток (волны, берег) – условно-литературное (в поэзии и прозе) «общее место» (ср. у Пушкина зачин «Эвлеги», несколько случаев в «Кавказском пленнике», 5-ю строфу «H. С. Мордвинову» и др.). Поэтому нельзя было бы заключать о связи с Пушкиным на основании одного этого признака. Комбинация двух признаков, соотнесенных рифмой, которая актуализирует их паронимическую близость, – плен и пена – делает сопоставление возможным.

1103

Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 123.

1104

Об этом см. в нашей статье: Лит. обозрение. 1991. № 3. С. 32–33. [См. наст. изд. С. 344–345. – Сост.] О пушкинских реминисценциях в «Заснула чернь!..»: Ronen О. Op. cit. P. 86. Note 31.

1105

Ср. замечание Ахматовой: «Петербург для Пушкина всегда – север» (Ахматова А. Сочинения. М., 1990. Т. 2. С. 132).

1106

Можно предположить скрытый параллелизм концовки 3-й строфы и начала 4-й: если принять во внимание связь власяницы с веригами (о самой власянице Даль говорит: «носимая, в роде вериг, на голом теле»), то тяжесть оказывается общим семантическим признаком смежных строф, а тоска под внешностью сноба – неким подобием сближения порфиры с власяницей.

1107

ТТЧ. С. 194–195. [См. наст. изд. С. 380–381. – Сост.]

1108

Ср. соображения А. Л. Осповата об этих двух петербургских памятниках в предыстории пушкинской поэмы: Осповат А. Л., Тименчик Р. Д. «Печальну повесть сохранить…». М., 1987. С. 39–48.

1109

Ср. об этой теме: Таборисская Е. М. Петербург в лирике Мандельштама // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 518; замечание автора о слове «твердь» основано на недоразумении – значение этого слова в стихотворении ничем не отличается от одного из словарных.

1110

Taranovsky К. Essays on Mandel’štam. Cambridge, Mass.; London, 1976. P. 147.

1111

Ср. колористическую актуализацию географических обозначений у Блока: «За море Черное, за море Белое / В черные ночи и в белые дни» («Русь моя, жизнь моя…»).

1112

Черная вода фигурирует и в других текстах Мандельштама – «Соломинка», «На страшной высоте блуждающий огонь…», «Умывался ночью на дворе…», «Сохрани мою речь навсегда…».

1113

Ronen О. Op. cit. P. 130.

1114

Мандельштам цитировал эти строки Пушкина в статье 1927 г. о В. Н. Яхонтове и его композиции «Петербург»; здесь же автоцитата из «Петербургских строф»: «чудак Евгений».

1115

Это указание было сделано А. А. Морозовым в статье «Реминисценция» в 6-м томе Краткой литературной энциклопедии (1971).

1116

Существенно и то, что адресаты Блока – Л. А. Дельмас, В. А. Щеголева, H. Н. Волохова представляют театр. С другой стороны, последние восьмистишия этого стихотворения (как и вошедшее в «Камень» стихотворение «Летают Валкирии, поют смычки…») связывали с театральными строфами «Евгения Онегина» – см. заметку Дж. Мальмстада о «В Петербурге мы сойдемся снова…»: Russian Literature. 1977. Vol. 5. № 2. На лондонской конференции по Мандельштаму (1991) Г. А. Левинтон обратил внимание на «черный бархат» и «почти поющие глаза» у Гумилева («Лишь черный бархат, на котором…»).

1117

Broyde S. Osip Mandel’štam and His Age. Cambridge, Mass.; London, 1975. P. 41.

1118

Бухштаб Б. Я. Указ. соч. С. 141.

1119

См. разбор М. Л. Гаспарова в сб.: Преподавание литературного чтения в эстонской школе. Таллин, 1986.

1120

Ср. в известном анализе «Воспоминания» об «открытых», «нанизываемых сочетаниях» (Щерба Л. В. Избр. работы по русскому языку. М., 1959. С. 29).

1121

Сходным образом рассматриваемый текст контрастирует с «парным» к нему стихотворением «За то, что я руки твои…».

1122

Ronen О. Op. cit. P. XVII. Здесь же 9–10‐й стихи «Концерта…» сопоставлены с «Элизиумом поэтов» Дельвига; но к мандельштамовскому «Элизиуму туманному» следует учесть также строку «И безотзывное – в Элизии тумана» (Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1971. T. 1. С. 780).

1123

Taranovsky К. Op. cit. P. 42.

1124

В смысле нашей недавней работы – см.: Литературное обозрение. 1991. № 3. С. 30. [См. наст. изд. С. 338. – Сост.]

1125

Отмечено О. Роненом – см.: Slavic Poetics. Essays in honour of Kiril Taranovsky. The Hague; Paris, 1973. P. 374. Еще в школьном сочинении на тему «Преступление и наказание в „Борисе Годунове“» Мандельштам писал о «крике отвратительной, слепой ненависти, который вырывается у мужика на амвоне: „вязать Борисова щенка!“». См. публикацию П. Нерлера в сб.: «Сохрани мою речь…». М., 1991. С. 9.

1126

ТМ-92. С. 50–51. [См. наст. изд. С. 526–527. – Сост.]

1127

К знаменитому определению поэзии в этой статье: «Поэзия – плуг, взрывающий время так, что глубинные слои времени, его чернозем, оказываются сверху» – ср. у Пушкина: «Свободные поля взрывал уж ранний плуг» («К Овидию»).

1128

В «О природе слова» тема Овидия как «внесценического» персонажа «Цыган» дублирована цитатой из стихотворения Верлена «Вечером» в переводе Анненского: «На темный жребий мой я больше не в обиде: / И наг, и немощен был некогда Овидий». Это стихотворение должно учитываться к последней строфе «О временах простых и грубых…» (в «Камне»).

1129

Предположена пушкинская реминисценция в этой заглавной строке. – См.: Ronen О. An Approach to Mandel’štam. P. 340.

1130

Ср., в частности: Гинзбург Л. О старом и новом. Л., 1982. С. 295.

1131

Заметим здесь, что эмфазы 3–4-й строф выделяются (хотя и не являются синтаксическими исключениями) на интонационном фоне его стихов этих лет, где более обычно я констатирующее или вопрошающее. Диапазон вопросов – от условного «Что может быть слабее лилий / И сладостнее тишины?» («Невыразимая печаль…») до философического и даже цитатного «Не воплощает ли природа / Гармонию высоких числ?» («В смиренномудрых высотах…»). Более специфична конструкция с перемещением вопросительного слова в середину фразы: «Ты прикасаешься сердец каких – / Какого достигаешь слуха?» («Дыханье вещее в стихах моих…»). Или: «К высям просвета какого / Уходит твой лиственный шум – / Темное дерево слова, / Ослепшее дерево дум?» («Листьев сочувственный шорох…»). Иногда риторический вопрос готовит эмфазу, как, например: «Что весь соблазн и все богатства Креза / Пред лезвием твоей тоски, Господь! / <…> Я не хочу души своей излучин, / И разума, и Музы не хочу…» («Змей»). Обратная конфигурация – вопросительная конструкция следует за императивно-эмфатической, образуя с ней сложное составное высказывание (два последних катрена в уже цитированном «Листьев сочувственный шорох…»).

1132

К теме обретения адекватного художественного языка и поисков отклика (3-й катрен) ср. заключительные строфы стихотворения Анненского «Он и я»: «А я лучей иной звезды / Ищу» и т. д., в частности «И безответна, и чиста / За нотой умирает нота». Это стихотворение определенно привлекало внимание Мандельштама и более явно отразилось у него в «Концерте на вокзале» («рокот фортепьянный» во второй строфе).

1133

Символисты, как известно, канонизировали Тютчева. Особенно активную роль сыграл в этом Вяч. Иванов – его поэзия и эстетическое теоретизирование, в частности статьи, вошедшие в книгу «По звездам», которую Мандельштам внимательно читал, о чем писал автору 13(26) августа 1909 г. Ивановский слой реминисценций из Тютчева, значимых для Мандельштама, был рассмотрен в содержательной и важной по постановке вопроса работе Джона Мальмстада (Malmstad J. E. Mandelshtam’s «Silentium»: A Poet’s Response to Ivanov // Vjacheslav Ivanov: Poet, Critic and Philosopher. New Haven, 1986). Можно сказать, что «Silentium» возникло на пересечении тютчевской канонизируемой и ивановской канонизирующей линий.

Соотношение с материалом каждого из источников, по сути дела, сходное: Мандельштам обходит, огибает программную проблематику старшего современника, как и тютчевскую (достаточно напомнить, что живой, богатой, сложной, наполненной природе противопоставлена мертвенная, бедная, простая и пустая), хотя результат изучения его искусства и теории налицо.

Мандельштам уклоняется от той прямой преемственности с Тютчевым, которую стремится установить для современной поэзии Иванов; и так же он уклоняется от мифотворчества в духе самого Иванова. «Silentium» скорее уж ближе к тому, о чем Иванов писал: «Индивидуальный же и не общеобязательный миф – невозможность, contradictio in adjecto» (Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. T. 2. С. 90). «Silentium» существует в сфере чистой лирики и, несмотря на максимализм, ничего кроме нее не предполагает. Можно даже сказать, что «сердце, сердца устыдись» – это вызов эстетической программе Иванова, устремленной к сверхиндивидуальному символу, из которого должен развиться миф как «постулат коллективного самоопределения», к хору, к «большому всенародному искусству», имеющему прийти после «кризиса индивидуализма», в «новую органическую эпоху».

1134

К первоначальному варианту 8-го стиха со снижающим определением: «В мутно-лазоревом сосуде…» ср. в переводе Тютчева из Гейне «Кораблекрушение»: «Они <тучи> в туманные сосуды / Морскую черпают волну / <…> И снова выливают в море!..» Замену на «в черно-лазоревом сосуде», сделанную, по словам Н. И. Харджиева, в 1935 г., естественно связать с недавними к тому моменту решениями в «Ариосте» («Сольем твою лазурь и наше Черноморье») и стихах на смерть Андрея Белого («лазурь черна…»).

1135

Может казаться, что в 6-м стихе использован коллоквиализм, но, по-видимому, разговорный оборот со словом безумный (безумно) как усилительным определением уже был ассимилирован поэтическим языком. Ср. у Брюсова: «Запад гаснет, пышно светел, / Над безумно светлым морем» («На гранитах» во «Всех напевах»).

1136

Золотое руно. 1906. № 1. С. 46, в числе стихотворений, которые, как здесь пояснялось, «не могли быть напечатаны автором ранее по цензурным условиям прежних лет». Стихотворение «В сумраке» и позднее не включалось в авторские книги. Большая его часть представляет собой монолог героини, призывающей любовника провести ночь с нею и ее младшей сестрой.

1137

Taranovsky K. Essays on Mandel’štam. Cambridge, Mass.; L., 1976. P. 136.

1138

Ср. сближение, которое было предложено нами ранее: «вечный полюс», «На вековой громаде льдов» в «14-ое декабря 1825» Тютчева (International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1974. Vol. 17. P. 84. [См. наст. изд. С. 458. – Сост.]). Для Мандельштама вполне возможно «суммирование» тютчевского и фетовского прецедентов.

1139

О стрекозах у Белого см.: Taranovsky К. Op. cit. P. 5, 136.

1140

«Зимняя» семантика вообще легко мотивируется топикой поэзии Белого и его прозаических симфоний; О. Ронен напомнил также о его псевдониме – Леонид Ледяной (Ronen О. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 183).

1141

Cp. в материалах к «Путешествию в Армению»: «прямится бесконечная, как дорога, хоровая нота» (об абхазских песнях).

1142

Имеются в виду гастроли в России в 1853–1854 гг. Ср. интерес поэта к итальянской певице А. Бозио, выступавшей в России в 50‐х гг. и здесь умершей («Египетская марка», замысел повести «Смерть Бозио»).

1143

Аверинцев С. Судьба и весть Осипа Мандельштама // Мандельштам О. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 39–40.

1144

Переиначивая реплику из сцены бунта в «Борисе Годунове»: «Вязать Борисова щенка!», Мандельштам подразумевает и строку из «Полтавы» о «птенцах гнезда Петрова». Крайне интересное подтверждение этого содержится в его показаниях 1934 г. в НКВД: «…я идеализирую Керенского, называя его птенцом Петра, а Ленина называю временщиком» (Огонек. 1991. № 1. С. 18).

1145

Ronen О. Op. cit. P. 191.

1146

ТТЧ. С. 194–195. [См. наст. изд. С. 380–381. – Сост.]

1147

Комаровский В. Первая пристань. СПб., 1913. С. 50. Этот пример переносит нас к первой редакции стихотворения «Люблю под сводами седыя тишины…»:

И посох бередит седыя тишины

И чин воздушный, сердцу внятный.

1148

Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. T. 2. С. 692, 744. Укажем также два текста Иванова к комбинации тончайший — пламенея в 14‐м стихе (а также к позднейшей формуле «тончайшее телеологическое тепло» в «О природе слова»):

1149

Мандельштам Н. Книга третья. Париж, 1987. С. 168.

1150

Russian Literature. 1977. Vol. 5. № 3. P. 218.

1151

Городецкий С. Ива. СПб., 1913. С. 196.

1152

Полякова С. В. «Беловский субстрат» в стихотворениях Мандельштама, посвященных памяти Андрея Белого // Блоковский сборник. Тарту, 1990. [Вып.] 10. С. 133.

1153

Цит. по изд. 1981 г.

1154

Полякова С. В. Указ. соч. С. 134–135.

1155

Городецкий С. Цветущий посох. СПб., 1914. С. 50.

1156

Альтман М. С. Из бесед с поэтом Вячеславом Ивановичем Ивановым (Баку, 1921 г.) // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 209. Труды по русской и славянской филологии. XI. Тарту, 1968. С. 316–317.

1157

Taranovsky К. Op. cit. P. 5, 136.

1158

Записки мечтателей. 1921. № 4. С. 9.

1159

Ср. автореминисценцию этих стихов в «Домике в Коломне»: «<…> Сердце девы томной / Ей слышать было можно, как оно / В упругое толкалось полотно» (Ходасевич В. Поэтическое хозяйство Пушкина. Л., 1924. С. 70).

1160

См.: Томашевский Б. Пушкин. М.; Л., 1956. Кн. 1. С.492–497.

1161

Правда, этот фрагмент – «За нею по наклону гор…» – и продолжающая его группа стихов, которая завершается цит. строкой, не печатались в составе «Тавриды» до 1947 г. (2-й том большого акад. изд.), но сами фрагменты публиковались с 80‐х гг., а П. Е. Щеголев показал их текстологическую связь с «Тавридой» (Пушкин и его современники. СПб., 1911. Вып. 14. С. 173–174).

1162

См: Григорьева А. Д., Иванова H. H. Поэтическая фразеология Пушкина. М., 1969. С. 296–309.

1163

Ср.: «Я Лилы пью дыханье / На пламенных устах» («Мои пенаты»).

1164

«Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем» («В Петрополе прозрачном…»), «Словно темную воду, я пью помутившийся воздух» («Сестры – тяжесть и нежность…», стихотворение, сопоставимое в плане жанровой диахронии с элегией 1810–1820‐х гг.), «Весь воздух выпили тяжелые портьеры» («Телефон»). Впрочем, и у Пушкина формула типа использованной в «Тавриде» могла принимать упрощенный вид: «<…> пью жадно воздух новый» («Борис Годунов»).

1165

Стоит учесть еще один пушкинский текст – незавершенное стихотворение «Опять увенчаны мы славой…», где характерное для одического стиля педалирование географических имен собственных, т. е. имен земель, нетрадиционным образом переходит в эротическую метафору (с тем же словом в конце стиха, что у Мандельштама):

И дале двинулась Россия,

И юг державно облегла,

И пол-Эвксина вовлекла

В свои объятия тугие.

В автографе последняя строка зачеркнута – возможно, именно потому, что была сочтена противоречащей гражданской установке и одическому стилю стихотворения. Ср. эпизод свидания Грибоедова и Леночки Булгариной в романе Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара» – здесь в метафорику, восходящую к архетипу, вплетена вариация на тему пушкинского стихотворения (в обоих случаях имеются в виду завоевания России в Закавказье): «Он тупым железом входил в тучную землю, прорезал Кавказ, Закавказье, вдвигался в Персию. <…> И наступило полное равновесие – младенческая Азия дышала рядом».

1166

Другое стихотворение цикла («Над синевою подмосковных рощ…») процитировано в «Разговоре о Данте» (гл. V).

1167

Отметим попутно ритмико-синтаксическую и лексическую близость строки из другого стихотворения Мандельштама («На перламутровый челнок…»): «Однообразные движенья» – к строке «Тавриды»: «Однообразное волненье».

1168

Ср., в частности, «счастья колесо» у Державина («На прогулку в Грузинском саду») и у него же: «Как время катится в Казани золотое» («Арфа»).

1169

В строке «Стансов» – «Как Слово о Полку, струна моя туга» сравнение, возможно, индуцирует в эпитет значение древнерусского слова «туга» – горе, печаль; ср. в «Слове»: «А въстона бо, братие, Киевъ тугою» (ср. современное «туго» в значении «тяжело, трудно»).

1170

О цитировании этой пушкинской строки поэтами начала XX в. см. в нашей работе «К теме: „Мандельштам и Пушкин“» (в печати). [См. наст. изд. С. 501. – Сост.]

1171

К истории символа ср. «Холмы» И. Бродского.

1172

Ср. аналогичный повтор в народном «Стихе о Голубиной книге»: «Звезды частые от очес Божьих».

1173

В примечаниях к своему переводу «Метаморфоз» Фет писал по поводу стиха «Сто вокруг головы у Аргуса глаз помещалось»: «Аргус <…> сначала назывался просто всезрящим. Поэтому у древнейших поэтов он являлся с тремя глазами, которые мало-помалу разрослись до 200» (Публия Овидия Назона XV книг превращений. М., 1887. С. 42–43). Другой эпитет Аргуса (в том же переводе) – звездистый (stellatus Argus).

1174

От берегов Босфора до берегов Евфрата / Пер., предисл. и коммент. С. С. Аверинцева. М., 1987. С. 344. Современный «Словарь русского языка XI–XVII вв.» указывает также лексемы многоочесный, многоочительный, многоочный. Ср. здесь пример совмещения античных и христианских коннотатов: «Блаженная твоя душа яко многоочесный Аргос хранит… святую твою церковь». Эпитет мог относиться и к уму: многоочитый оумъ. Ср. у Гоголя: «многосторонняя поэтическая полнота ума нашего, которая заключена в наших многоочитых пословицах» («В чем же, наконец, существо русской поэзии…» – Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1952. Т. 8. С. 408).

1175

Примеры из словаря И. И. Срезневского (написание упрощаем): «Шестокрильнии серафимъ и многоочитии херовимъ»; «Тмы англъ, херовимъ и серафимъ, шестикрылатии и многоочитии»; «Его же англи не могутъ зрети и многоочитии крылы закрываютъ <…>» (таким образом, мы должны думать, что пушкинский «шестикрылый серафим», сообщающий пророку новое зрение, был многоочит). Ср. также эпизод «Метаморфоз» Овидия, в котором Гера переносит глаза убитого Гермесом Аргуса на оперение птицы – павлина. В цит. нами выше стихотворении Волошина за приведенными строками следует: «А над животными, легкими сводами, / Крылья, простертые в высоту».

1176

Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. М., 1965. С. 136.

1177

Гумилев Н. С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 136. Речь шла о строке стихотворения «Голос из народа» (в первой книге Клюева «Сосен перезвон», 1912): «И огонь многоочит».

1178

Все примеры из «Cor ardens» (Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. T. 2. С. 292, 380, 436). К Граалю в последней цитате ср. стандартное уподобление неба перевернутой чаше; к «сафиру» ср. у Иезекииля (1.26; 10.1): «подобие престола по виду как бы из камня сапфира» (над херувимами). В «Видении Иезекииля» Волошина: «В радужной славе, на троне сапфирном».

1179

В Апокалипсисе каждое из четырех животных возле небесного престола «имело по шести крыл вокруг»; в описании их второе уподоблено тельцу (Отк. 4.7,8). Иезекииль изображает херувимов с четырьмя крыльями, скрывающими четыре человеческие руки (1.6,8); херувимы имеют четыре лица – человека, льва, тельца и орла (1.9). У Волошина:

Облак, несомый верховными силами,

Четверорукими, шестерокрылыми,

С бычьими, птичьими, человечьими,

Львиными ликами с разных сторон.

Крылатый бык известен также в ассиро-вавилонской мифологии. Ср. в Армянском цикле Мандельштама: «Как бык шестикрылый и грозный».

1180

Ср. другие фрагменты тех же текстов: «Прекрасен храм, купающийся в мире!» и т. д. – «И клена зубчатая лапа / Купается в круглых углах» и т. д.

1181

Ср. биологию персонажа («ни человек, ни зверь») – четверорукого и многоочитого астрального пришельца в рассказе А. Терца «Пхенц» (Абрам Терц. Собр. соч.: В 2 т. М., 1992. Т. 1. С. 246–247).

1182

Для комментирования этих строк предстоит определить, не связаны ли они с какими-либо конкретными мотивами «Освобожденного Иерусалима» и особенно «Неистового Роланда».

1183

Розанов В. Среди художников. СПб., 1914. С. 17. Ср. у Цветаевой (в статье «Эпос и лирика современной России»): «Весь Пастернак в современности – один большой недоуменный страдальческий глаз <…> глаз непосредственно из грудной клетки – с которой он не знает, как быть <…>» (Цветаева М. Избранная проза: В 2 т. N. Y., 1979. Т. 2. С. 24; ср. с. 13).

1184

См. нашу статью «Поэтическая идеология» (Литературное обозрение. 1991. № 3). [См. наст. изд. С. 338–370. – Сост.]

1185

Их появление в 5-м стихе связано с «бабочками» в 3-м: в цикле восьмистиший бабочкам приписан «исламский» признак («О бабочка, о мусульманка…»). К «живым мечетям» ср. также замечание Мандельштама о стихах Г. Санникова (Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. С. 192). Появление Айя-Софии хорошо объяснялось бы через фразу Шкловского в статье «Конец барокко» (1932): «<…> колокольни без крестов похожи на минареты» (сразу далее упоминаются «другие минареты – подъемники») – тем более что эта начальная главка статьи завершается так: «Вот что я думал, расставаясь на бульваре с Осипом Мандельштамом» (Шкловский В. Гамбургский счет. М., 1990. С. 448). Мотивы этой главки, названной «Москва летом» (ночной бульвар, ночной трамвай), перекликаются с написанным годом ранее, но неопубликованным стихотворением Мандельштама «Полночь в Москве…»; мотив «некрещенности» – центральный в написанных тогда же стихах «Какое лето!..» (печатаются и в составе «Сегодня можно снять декалькомани…», и как отдельный опус). Статья содержала и особую главку «Осип Мандельштам», которая в измененной редакции вошла в другую статью Шкловского «Путь к сетке» (1933, опубл. до начала работы над рассматриваемым восьмистишием). Таким образом, есть основания считать, что поэт хорошо помнил «Конец барокко», и броское сравнение Шкловского могло вызвать мысль об Айя-Софии.

1186

С. Н. Булгаков, посетивший Айя-Софию в 1923 г., отождествлял св. Софию и человечество. Возражая пророчествам славянофилов и современному ему «безответственному славянофильствованию» (нет ни необходимости, ни возможности говорить здесь о том, как это соотносится с его собственным «бойкотом Западу» и монархизмом), он писал: «София есть Храм вселенский и абсолютный, она принадлежит вселенской Церкви и вселенскому человечеству <…> София – всенародна и сверхнародна <…>» (Булгаков С. Автобиографические заметки. Париж, 1946. С. 98, 101, 102). Мусульмане, молящиеся в Айя-Софии, являются, в его понимании, местоблюстителями. Из деталей описания стоит отметить несколько раз упомянутое «золотое звучание», «неумолкающее звучание золота стен» (с. 96) – ср. концовку «Айя-Софии» Мандельштама (ср. также «кружево мрамора» у Булгакова – и «Кружевом, камень, будь» в «Я ненавижу свет…» Мандельштама).

1187

См.: ТМ-92. С. 52–55. [См. наст. изд. С. 528–530. – Сост.]

1188

Об этой замене впервые сообщил и ввел ее в основной текст Н. И. Харджиев в издании 1973 г.

1189

Об этом стихотворении и о «Жил Александр Герцович…» с музыковедческой точки зрения см. в работах Б. А. Каца: Мандельштам О. «Полон музыки, музы и муки…» Л., 1991. С. 41; Литературное обозрение. 1991. № 1. С. 74–76. Хмель – «дионисийская» метафора музыки была использована ранее в «Оде Бетховену». Голубой цвет хмеля в цит. тексте, по-видимому, восходит к «Медному всаднику»: «И пунша пламень голубой». Эта пушкинская строка еще несколько раз отразилась у Мандельштама: «Бывало, голубой в стаканах пунш горит» («Декабрист»), «Кому зима – арак и пунш голубоглазый…» (ср. также «пламень голубой» в стихах памяти А. Белого). Заманчиво было бы объяснить замещение пламени – глазами через приведенную выше (см. 2-ю из наст. заметок, прим. 19) строку Клюева «И огонь многоочит». Другие цвета музыки в стихотворении «В тот вечер…» – зеленый и коричневый (ср. там же «рокочущие кроны»). Они же спустя почти двадцать лет окрашивают музыку леса в стихотворении «Сосновой рощицы закон…» – первый не назван прямо, второй, напротив, педалирован (и мотивирован, чем, впрочем, мотивируется и первый) в последней строке текста: «Звучать в коре, коричневея».

1190

Ср. зафиксированное у Даля слово «голубо-седой». В первом стихотворении заслуживает особого внимания слово «завороненные» – причастие от глагола «воронить», словарное значение которого подразумевает черный цвет металла. «Вороненьем стволов (в Туле) занимаются женщины» (Даль). В древнерусском языке сочетанием черного и голубого цветов описывали оттенки лошадиной масти: мерин в голубе ворон; мерин вворониголуб; кобыла втемнеголуба (примеры из «Словаря русского языка XI–XVII вв.»).

1191

О связи этих стихов с Державиным: Бобров С. Заимствования и влияния (Попытка методологизации вопроса) // Печать и революция. 1922. № 8. С. 82. У Мандельштама Державин и Языков сближены в «Стихах о русской поэзии».

1192

Ср. игру черного и голубого (адского и небесного) в двух других (не смежных) эпизодах поэмы:

В «Лебедином стане» голубь тождествен лебедю («В белый стан тот журавлиный – / Голубиный – лебединый») и оба противопоставлены ворону; противопоставление может получать вариантное выражение, напр.: голубые облака – крик вороний. Ср. лебеди и вороны в стихотворении «Отмыкала ларец железный…», опубликованном рядом с обращенным к Мандельштаму «Откуда такая нежность?..» в «Альманахе муз» (1916), на который Мандельштамом была написана рецензия.

1193

Это предположение в свою очередь сопровождается некой биографической или даже психологической догадкой. В Воронеже Цветаеву напомнила Мандельштаму скрипачка Г. В. Баринова своей игрой («За Паганини длиннопалым…», см.: Герштейн Э. Г. Указ. соч. С. 214). Обстоятельства, при которых вскоре после возвращения из ссылки в Москву возникли стихи к Е. Е. Поповой (Яхонтовой), наводят на мысль, что на этот раз он связал образ Цветаевой с адресатом нового цикла. Из письма Поповой к мужу известно, что Мандельштам, как она пишет, «открыл» ее после их поездки по городу (см. комментарии П. М. Нерлера к «С примесью ворона голуби…» в двухтомнике 1990 г. – Т. 1. С. 588). Это напоминает, как Цветаева, согласно ее свидетельству, дарила Мандельштаму Москву в 1916 г. В стихах, обращенных друг к другу в 1916 г., и одновременном цветаевском цикле «Стихи о Москве» существенна топика движения по Москве – физического перемещения («Проходим городом родным»; «Мы ехали огромною Москвой») или обзора сверху. Мандельштам, возможно, сближал Яхонтову с Цветаевой по чрезвычайно важному для него, еврея и петербуржца, русско-московскому признаку, который с 20‐х гг. мыслился им в сочетании с советским, получавшим таким образом статус органического, народного, «мороза крепкого и щучьего суда» («1 января 1924», где эти признаки составляют важнейший тематический комплекс). «Сталинка» Яхонтова – последнее в биографии поэта воплощение искомых признаков.

1194

В первом стихотворении есть только один цвет, кроме доминирующих: «Тени лица восхитительны – / Синие, черные, белые», с возможной проекцией на «Тени сизые смесились» Тютчева (сизый – цвет голубя) и фетовские строки о «милом лице» в «ночных тенях» («Шепот. Робкое дыханье…»).

1195

Поскольку в лиловый цвет входит и красный или розовый, можно видеть в этом портрете использование идиомы «кровь с молоком».

1196

Ко второй строфе ср. в другом «магическом» контексте: «И праздник черных роз свершаем / Над аметистовой водой» («Еще далеко асфоделей…»).

1197

В год войны. [Пг.], 1915. С. 12.

1198

Slavica Hierosolymitana. Jerusalem, 1977. Vol. 1. P. 162.

1199

Мандельштам H. Книга третья. Париж, 1987. C. 145. См. также: Она же. Воспоминания. М., 1989. С. 142.

1200

Шешуков С. Неистовые ревнители. М., 1970. С. 319.

1201

РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 783; Галушкин А. Ю. Неудавшийся диалог (К истории взаимоотношений формальной школы и власти) // ТМ-92. С. 212. «Фарс» Эйхенбаума «Маршрут в бессмертие» вышел в конце 1933 г.

1202

Иванов-Разумник. Писательские судьбы – цит. по: Возвращение. М., 1991. Вып. 1. С. 334. (публикация А. Лаврова). Здесь же (с. 334–335) приведена приписываемая Горькому острота по поводу организации, заменившей после ликвидации РАППа все писательские объединения: ССП – «сукины сыны приспосабливаются».

1203

Гинзбург Л. Человек за письменным столом. Л., 1989. С. 129.

1204

К вопросу о политике РКП(б) в художественной литературе. М., 1924. С. 47–48, 76, 81, 90; письмо писателей – с. 106–107. Эти документы перепечатаны в сб.: Вопросы культуры при диктатуре пролетариата. М.; Л., 1925.

1205

Изд. 1928 г. – с. 194; изд. 1930 г. – с. 201.

1206

Маяковский В. Полн. собр. соч. М., 1959. Т. 12. С. 65 (заметка «Леф и МАПП», впервые опубликована в «ЛЕФе», 1924, № 4).

1207

Первый Всесоюзный съезд советских писателей: Стенографический отчет. М., 1934. Репринтное воспроизведение. М., 1990. С. 351, 370, 575.

1208

Купченко В. Осип Мандельштам в Киммерии (Материалы к творческой биографии) // Вопросы литературы. 1987. № 7. С. 188.

1209

«Темница мира» и «стекла вечности» (на которые ложится тепло дыхания) образуют семантическую комбинацию, сходную с построенной в зачине другого стихотворения: «В огромном омуте прозрачно и темно, / И томное окно белеет» (само оксюморонное сложение прозрачности и темноты восходит к «прозрачному сумраку» в пушкинском описании петербургских белых ночей). В «Дыхании» эта комбинация остается на втором плане; в семантической иерархии более важно здесь то, что взаимодействие значений садовник, цветок, замкнутое пространство жизни цветка, стекло, тепло обеспечивает потенциальное участие в тексте слова «теплица», морфологически и фонически подобного «темнице». Ср. отождествление значений теплица и темница в рассказе Гаршина «Аttalеа рrincерs» и стихотворении Полонского «Памяти В. М. Гаршина». У Вяч. Иванова «стеклянная темница» – метафора ночного неба (Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. Т. 2. С. 319).

1210

Ср. стихотворение «Ни о чем не нужно говорить…», пародирующее, как нам уже приходилось указывать (Литературное обозрение. 1991. № 3. С. 34, прим. 18), Сологуба и Вяч. Иванова. [См. наст. изд. С. 698, прим. 19. – Сост.]

1211

Следует отметить, что высокая оценка стихотворения в статье Мандельштама противоречила оценке Гумилева, который в 1910 г., рецензируя первый том собрания сочинений Сологуба в издании «Шиповника», писал (не называя самого стихотворения, поскольку стремился к обобщенному суждению): «Красок нет, да и линии как-то подозрительно стерты; свет зари у него холодный и печальный, жизнь – бледная, день – ясный, бездна – немая. Словарь благородный, но зато какой невыразительный» (Гумилев Н. С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 104). И позднее в статье «Буря и натиск» (мы цитируем ее далее), где специально говорится о языке Сологуба, Мандельштам высказал мнение, отличное от этой характеристики Гумилева.

1212

Ср. в статье Мандельштама «К юбилею Ф. К. Сологуба» (1924): «<…> ясность духа в самом отчаянии».

1213

Реминисценции Сологуба в «смежном» стихотворении «Из омута злого и вязкого…» отмечены в кн.: Ronen O. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 130.

1214

О хореических зачинах подобной конструкции (ср. у Мандельштама «Вечер нежный, сумрак важный…») см. в другой серии наших заметок (ТМ-92. С. 49). [См. наст. изд. С. 525. – Сост.]

1215

К рифме «вольный – безглагольный» у Сологуба и «невольно – безглагольно» у Мандельштама ср. сонет (написанный анапестом!) Вяч. Иванова «В алый час»:

Так позволь мне стоять безглагольным,

Затаенно в лазури неметь,

Чаровать притяженьем безвольным

И, в безвольном томленьи, – не сметь.

(Небесная топика и нагнетение инфинитивов заставляют вспомнить мандельштамовское «Заблудился я в небе…».) Эпиграф к сонету – из Брюсова:

И между сосен тонкоствольных

На фоне тайны голубой, —

Как зов от всех стремлений дольных,

Залог признаний безглагольных, —

Возник твой облик надо мной.

(Иванов Вяч. Собр. соч. Т. 2. С. 322.) Рифмы с «безглагольный» восходят к Пушкину: «вольный – наглагольной – богомольный» («Домик в Коломне»), ср. «невольно – богомольно» («Красавица»), а также «богомольных – добровольных» (из последней строфы VI главы «Евгения Онегина» в ее первом издании, перенесенной затем автором в прим. 40 к роману). В сонете Иванова рифмуются «тонкоствольном» и «невольном», а также начальные слова 12-го и 14-го стихов – «богомольным» и «своевольное».

1216

Ср. по поводу этого и следующего двустиший: «<…> напоминающие о „солипсизме“ Федора Сологуба» (Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 122).

1217

«Стекло» в 4-м двустишии связано паронимической игрой со «стекает» в 6-м, последнем. Подобная игра встречается в текстах современников, в частности в рифмах; например, в «Сетях» Кузмина: «Смотри, смотри в стекло. / В один сосуд грядущее и прошлое стекло» («Одна нога – на облаке…»).

1218

В рецензии на второе издание «Камня». Рецензии 1910‐х гг. собраны А. Г. Мецем в издании «Камня» в серии «Литературные памятники» (Л., 1990).

1219

Можно подумать, что здесь и в 5-й строке стихотворения, а также в «Не спрашивай: ты знаешь…» мотив танцующей змеи, корреспондирующий, по-видимому с «Танцем змеи» Бодлера, связан и с Сологубом, для которого офитические мотивы вообще очень важны, но это предположение требует более подробного обоснования. К «Змею» ср. и у Вяч. Иванова: «Где одинокая, в кольце Левиафана, / Душа унылая пуста…» (Иванов Вяч. Собр. соч. Т. 2. С. 533).

1220

Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1989. С. 193.

1221

Реальный комментарий к ННЛ (почему-то не используемый в изданиях последних лет) содержится в записях Л. Я. Гинзбург, зафиксировавшей устное свидетельство Гумилева. См.: Гинзбург Л. Человек за письменным столом. Л., 1989. С. 15.

1222

Аксенова А. Комментарий к одной цитате из Мандельштама // Тезисы докладов для конференции по гуманитарным и естественным наукам Студенч. науч. об-ва. Русская филология. Тарту, 1988; Баевский В. С. Не луна, а циферблат // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990 (автор, в частности, напоминает о луне – «замене тусклых фонарей» во второй главе «Евгения Онегина»). Приведенный в обеих работах прецедент из Мюссе указан ранее О. Роненом (Slavic Poetics. Essays in Honour of K. Taranovsky. The Hague; Paris, 1973. P. 385). Рассматриваемое в них появление вечности в «Пешеходе» вслед за «отрицанием» ее как батюшковской «спеси» отмечено Кларенсом Брауном (Brown C. Mandelstam. Cambridge, 1973. P. 180; здесь же об ННЛ как осколке сонета). Недавно был указан весьма вероятный текст-посредник – роман Мережковского «Александр I», где царь вспоминает о реплике «сумасшедшего поэта Батюшкова» (Лекманов О. Опыты о Мандельштаме // Ученые записки Моск. культурологич. лицея. 1997. Вып. 2. С. 43). Между прочим, через несколько десятилетий она попала и в роман о Пушкине: «Дни напряженного труда сменялись порою и днями безделья. Время почти остановилось. „Который час? – Вечность!“» (Новиков И. Пушкин в изгнании. М., 1962. С. 287).

1223

Ср. вне урбанистического контекста: «Месячный свет электрический / В море дрожит, извивается» (стихотворение со сплошными дактилическими рифмами; первое слово, вопреки всем изданиям, предшествовавшим цитируемому, должно быть – «Месяца»; см. Брюсов В. Собр. соч. М., 1973. Т. 1. С. 164 и 594; далее ссылки на это издание даются в сокращенном виде). В цит. тексте еще сохраняется связь со словоупотреблением XIX в.: «электрический» как эмоционально-психологическая характеристика, здесь – «лунатического» воздействия на море. В других случаях урбанистический антураж обозначен, но нет прямого противопоставления луны и звезд – фонарям, искусственному освещению (I, 171–173, 176).

Есть основания предполагать, что некоторые стихотворения из того же раздела «У моря» (куда входит «Месяца свет электрический…») книги «Tertia vigilia» отразились у Мандельштама, напр. «Мерно вьет дорога…» – в «Душный сумрак кроет ложе…» (см. ТМ-92. С. 48–49) [см. наст. изд. С. 524–525. – Сост.]. В «Слух чуткий парус напрягает…», как известно, дважды цитируется Тютчев; но рядом и реминисценции современных поэтов: «Я так же беден, как природа, / И так же прост, как небеса» – ср. у Блока: «Ах, сам я бледен, как снега, / В упорной думе сердцем беден» («Брожу в стенах монастыря…»); к 4 и 7–8-й строкам ср. указ. О. Роненом строку Коневского (Slavica Hierosolymitana. 1977. Vol. 1. P. 178). Вторая из тютчевских цитат, в концовке: «Твой мир – болезненный и странный» (при «Твой день – болезненный и страстный» у Тютчева), по-видимому, опосредована Брюсовым: «свет солнца был болезненный и странный» («Весь день был тусклый, бледный и туманный…» в указ. разделе «Tertia vigilia»; рифма «туманный – странный» в обоих текстах менее показательна ввиду ее распространенности). Позднее у Гумилева: «И весь мой мир волнующий и странный» («Еще не раз Вы вспомните меня…»).

1224

Лит. обозрение. 1991. № 3. С. 34, прим. 17 [см. наст. изд. С. 698, прим. 18. – Сост.]. «Сиена» Блока, где читается: «Острия церквей и башен / Ты вонзила в небосклон!», – опубликована позже, в 1914 г. (в первопечатном тексте стихотворение кончалось: «Строгой готикой играя, / В сердце Бога метишь ты?», с игрой на «острый – строгий»).

1225

Ср.: Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995. С. 437.

1226

Второй случай рассмотрен в работе А. Аксеновой, указ. в прим. 3.

1227

Пяст Вл. Ограда. М., 1909. С. 86.

1228

Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. Т. 2. С. 267. Ср. у Гумилева в «Огненном столпе»: «Не знал я, что в сердце так много / Созвездий слепящих таких» («Душа дремала, как слепая…»). Возможно, общим источником следует считать Тютчева («Silentium!», «Душа хотела б быть звездой…»).

1229

Ср. «золотые созвездий жиры» в «Стихах о неизвестном солдате».

1230

О скандальных обстоятельствах, сопровождавших выход альманаха, см.: Зобнин Ю. В., Петрановский В. П. К воспоминаниям Э. Ф. Голлербаха о Н. С. Гумилеве (Суд чести) // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994.

1231

Об этом см. в нашей работе: ПяТЧ. С. 200–202. [См. наст. изд. С. 415–417. – Сост.]

1232

Эта черта специально поэтической орфоэпии, ведущая происхождение от архаического «высокого стиля», замечательным образом коррелирует в «Кому зима…» с семантическим комплексом горечи – соли – обиды – боли (две последние строфы), в котором аналогичная «высокая» окраска манифестирована словом «торжественных» и сгущена за счет межтекстовой отсылки: «соль торжественных обид» – при том что следующая строфа содержит внутреннюю рифму под солью – до боли, а заключительная ее строка «А белый, белый снег до боли очи ест» подразумевает слезы и, следовательно, соль – проецируется на торжественную боль классической трагедии, о которой говорилось в стихотворении «Есть ценностей незыблемая скáла…»: «Как царский посох в скинии пророков, / У нас цвела торжественная боль». Следует учесть также общие фонические и графические элементы слов обида, боль, соль. «Кому зима…» соединяет знаки «высокости» с квазифольклорным ореолом вокруг «я», наделенным чертами юродивого, странника (с «длинной палкой» вместо посоха), даже Иванушки-дурачка (жалкость, бедность, грязь).

1233

Жанровый генезис «Сеновала» связан с пересмотром и деформацией тютчевско-фетовского типа пейзажной пантеистической лирики. Ср. воспроизведение традиционного фона в стихах Пяста (с характерными для него архаизирующими ходами: «в блаженстве чистом»; в перекличке с державинским «Я на холме спал высоком»), где 4-я, 6-я строки, рифма 5-й и 8-й дают возможность и более детального сопоставления с «Сеновалом»:

Здесь, на этом мшистом холму,

Я в блаженстве чистом прилягу, —

Буду слушать тихую влагу,

И травы шептанье пойму.

Все вокруг сверкнет, заблестит;

Защекочет мягкое ложе;

Ароматы Августа множа,

Желтый лист спадать зачастит

(Пяст Вл. Ограда. М., 1909. С. 94).

1234

Philologia. Рижский филологический сб. Вып. 1. Рига, 1994. С. 101. [См. наст. изд. С. 518. – Сост.]

1235

О звездах в разные периоды творчества поэта см.: Ronen O. An Approach to Mandel’stam. Jerusalem, 1983. P. 62–64, 70, 73.

1236

Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1971. Т. 1. С. 534, 598. Отметим во втором из цит. текстов («Венец земли») слово «отвес» – у Мандельштама оно употреблено в «Notre Dame».

1237

Бродский И. Часть речи. Анн Арбор, 1989. С. 84. Трагический центон в стихах Натальи Горбаневской на смерть Вадима Борисова, утонувшего в Рижском заливе, включает в себя и эту парафразу: «– Недалеко до Швеции, но трудно / туда доплыть. / А звезды те же всюду» (Русская мысль. 28 авг. – 3 сент. 1997. С. 18).

1238

Гумилев Н. С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 147.

1239

Тименчик Р. Д. Георгий Иванов как объект и субъект // Новое литературное обозрение. 1995. № 16. С. 343.

1240

Крейд В. Петербургский период Георгия Иванова. Tenafly, N. J., 1989. С. 19. Через сорок с лишним лет, в «Посмертном дневнике»: «Электрический фонарик, / Как звезда горит в руке» (Иванов Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1994. Т. 1. С. 583. Далее в ссылках указываются только страницы этого тома). К 1.1 ср. в стилизованно романтическом сюжетном стихотворении Г. Иванова «Я помню своды низкого подвала…» (вошло в его вторую книгу «Горница», 1914): «Погасло электричество – и желчью / Все захлестнула желтая луна» (131).

1241

По существу сюда же относится стихотворение Мандельштама «От легкой жизни мы сошли с ума…», рассмотренное О. А. Лекмановым (Указ. соч. С. 64–69). Следует добавить, что «тревожно-красный рот» – прямая цитата из «Вечера»: «Мой рот тревожно заалел» («Надпись на неоконченном портрете»), и вообще говоря, ничего, кроме вошедшего в традицию утверждения И. Одоевцевой, не мешает отнести концовку стихотворения к Ахматовой.

1242

Отмечено в комментариях Г. И. Мосешвили (596).

1243

Концовка «Литографии»: «И жалобно скрипит земная ось» – упоминается (среди других возможных соответствий) в связи со строкой сталинской «Оды» Мандельштама: «Я б рассказал о том, кто сдвинул мира ось» (Гаспаров М. Л. О. Мандельштам: гражданская лирика 1937 года. М., 1996. С. 92).

1244

Ср.: «В окне фигуры ветел, / Обрызганных луной» (168).

1245

Ср. в «Посмертном дневнике»: «О, если бы немного нежности / И вид на Царское в окно» (587).

1246

Крейд В. Указ. соч. С. 126–127.

1247

Цит. по: Иванов Г. Собр. стихотворений / Ed. by V. Setchkarev and M. Dalton. Würzburg, 1975. С. 66.

1248

Пяст Вл. Указ. соч. С. 32; слово «должны» выделено автором.

1249

Это стихотворение Г. Иванов хорошо помнил и позже: полемизируя в 1955 г. с Г. П. Струве и Б. А. Филипповым по поводу собрания сочинений Мандельштама, он привел по памяти строку из редакции первого «Камня» (III, 627, 630).

1250

Лит. обозрение. 1991. № 3. С. 34, прим. 18. [См. наст. изд. С. 698, прим. 19. – Сост.]

1251

Одна из них отмечена Н. А. Богомоловым в комментариях подготовленного им издания Г. Иванова: концовка стихотворения «Душа человека. Такою…» прямо восходит к последней строфе «Отравлен хлеб и воздух выпит…» (Иванов Г. Стихотворения. Третий Рим. Петербургские зимы. Китайские тени. М., 1989. С. 532). Эта же мандельштамовская строфа была использована и в 50‐е гг., снова для концовки – в стихотворении «Туман. Передо мной дорога…» (Там же. С. 535–536).

1252

В последующих изданиях «скучно» заменено автором на «грустно». Ср. о большой роли а(и) все-таки у Г. Иванова: Markov V. Georgy Ivanov: Nihilist as Light-Bearer // The Bitter Air of Exile: Russian Writers in the West, 1922–1972. Berkley; Los Angeles, 1977. P. 149, n. 10.

1253

А не затем, чтобы, скажем, оценить архаистический стиль раннего Батюшкова (напр., перевода отрывков из «Освобожденного Иерусалима» Тассо или CCLXIX сонета Петрарки).

1254

«Не искушай», облигаторно ассоциирующееся в русском литературном сознании с элегией Баратынского (и романсом Глинки), употреблено, видимо, приблизительно так же, как Мандельштам употребляет условные поэтические формулы XIX в. (об этом свойстве языка см.: Бухштаб Б. Поэзия Мандельштама // Вопросы литературы. 1989. № 1. С. 130–134). Но в данном случае налицо и собственно лексическая, и даже переосмысленная тематическая (обольщение – отчуждение) перекличка.

1255

Семенко И. М. Поэтика позднего Мандельштама. М., 1997. С. 122–123; Венцлова Т. Вячеслав Иванов и Осип Мандельштам – переводчики Петрарки (на примере сонета CCCXI) // Русская литература. 1991. № 4. С. 197–198.

1256

Строка «И гармонический проливень слез» имеет в виду не только произведения самого Батюшкова (см., в частности, «К творцу „Истории государства Российского“»), но, несомненно, и пушкинскую «Элегию» 1830 г. (что подтверждается мемуарным свидетельством: Липкин С. Квадрига. М., 1997. С. 392): «порой опять гармонией упьюсь, / Над вымыслом слезами обольюсь». Одна яркая лексическая примета – слово «проливень» – заставляет учесть некоторые тексты ХХ в. В переводе Сологуба «II pleure dans mon cœur» Верлена – «Слезы в сердце моем…» (в редакции известного сборника 1908 г.):

Шуму проливня внемлю.

Бьет он в кровлю и землю, —

Много в сердце тоски, —

Пенью проливня внемлю

(в редакции 1923 г. перевод кардинально изменен, нет и слова «проливень»). В стихотворении Кузмина «Успенье» (в его книге «Эхо», 1921):

Ты и Дева, и Мать Святая,

Ты и родина в пору гроз:

Встанет, скорбная, расцветая

Буйным проливнем новых роз!

В переводе Сологуба проливень соединяет пение, т. е. гармонию, и шум – ср. «шум стихотворства» в «Батюшкове».

1257

Об этом слове см.: Семенко И. М. Указ. соч. С. 70; Венцлова Т. Указ. соч. С. 197.

1258

A. А. Илюшин трактует эти случаи (добавляя сюда и строку «О семицветный мир лживых явлений» из перевода сонета СССXIX) как свидетельство силлабической организации переводов – по образцу итальянского 11-сложника [Илюшин А. А. Данте и Петрарка в интерпретациях Мандельштама // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 375–376; стих «Целую ночь, целую ночь на страже» сочтен здесь «самым силлабическим» (кавычки авторские) и «решительно непонятным» – с. 378]. Сомнительно, чтобы эта «силлабика» могла восприниматься в качестве таковой на фоне русского пятистопного ямба. Говоря, что сонеты Петрарки «скучно переводят пятистопным ямбом» (Липкин С. Указ. соч. С. 396), Мандельштам, надо думать, понимал, что речь может идти только о деформации этого самого ямба. Эвритмия могла быть мотивированным средством деформации, но вряд ли – целью. До выяснения вопроса предпочтительнее метафорическая характеристика Т. Венцловы: «Метрическая схема „плавится“, переходя почти в силлабику».

1259

Семенко И. М. Указ. соч. С. 81.

1260

Ср. о реминисценции этого стихотворения у раннего Мандельштама («Змей»): Themes and Variations. In Honor of Lazar Fleishman. Stanford, 1994. P. 290. [См. наст. изд. С. 547. – Сост.]

1261

Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. Т. 2. С. 405.

1262

Там же. С. 275.

1263

Как кажется, это сопоставление проясняет вопрос о происхождении метафоры горящая пряжа, вызывавший некоторые затруднения (Семенко И. М. Указ. соч. С. 80).

1264

Ее связь с филологической – в социальном контексте – полемикой 20‐х гг. рассмотрена в: Гаспаров Б. М. «Извиняюсь» // Культура русского модернизма / В приношение Владимиру Федоровичу Маркову. М., 1993. Вне этой связи следует учесть строку З. Гиппиус (Собр. стихотворений. М., 1904. С. 61): «Я изменяюсь, – но не изменяю».

1265

Мандельштам Н. Вторая книга. М., 1990. С. 24.

1266

Согласно подготовленному А. Г. Мецем изданию «Новой библиотеки поэта» (с. 493), в автографе «красной» написано со строчной буквы. Это может указывать на актуализацию цвета.

1267

Могут быть сомнения в том, что автор считал текст окончательно сложившимся, однако существовал беловой автограф (по которому печатал стихотворение Н. И. Харджиев) – это и позволяет говорить, с некоторой погрешностью, об окончательной редакции.

1268

По свидетельству С. Б. Рудакова (в письме к жене от 8 июня 1935 г.), Мандельштам так комментировал ДЯЛ: «Сказал „Я лежу“, сказал „в земле“ – развивай тему „лежу“, „земля“ – только в этом поэзия. <…> Каждый зародыш (росток) должен обрастать своим словарем, обзаводиться своим запасом, идя в путь, перекрывая одно движение другим» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1993 год. СПб., 1997. С. 61). Представляется, что тема «заучит… школьник» также находится «в пути» на протяжении всего стихотворения.

1269

Подобные случаи часты у Мандельштама. См.: Успенский Б. А. Избр. труды. Т. 2. М., 1994. С. 246–272.

1270

Относительно пространственной подачи Красной площади в ДЯЛ высказывались предположения о воздействии на поэта современных ему визуальных искусств – фотокомпозиций Родченко (см.: Баевский В. С. О поэтике Осипа Мандельштама // Филологические записки. 1994. № 2. С. 66), живописи Кандинского (Войтехович Р. Дополнения к интерпретации стихотворения О. Мандельштама «Да, я лежу в земле, губами шевеля…» // Русская филология. Тарту, 1996. [Вып.] 7. С. 192–193, со ссылкой на указание Е. А. Погосян).

1271

К. Ф. Тарановский указал на отчасти сходную конструкцию у раннего Мандельштама «И, тоненький бисквит ломая, / Тончайших пальцев белизна» («Невыразимая печаль…»), – но склонялся к тому, что «загадочным» (puzzling) «откидываясь» управляет глагол «твердеет» (Taranovsky K. Essays on Mandel’štam. Cambridge, Mass.; London, 1976. P. 169, n. 14). Однако синтаксис концовки ДЯЛ становится яснее именно в свете раннего прецедента. Отличие в том, что в «Невыразимая печаль…» катрен, заканчивающийся цит. фразой, построен как ряд номинативных предложений, глагольность сведена к единственному деепричастию. Ближе к ДЯЛ пример как раз из ПВТ – начало «Чернозема», синтаксически представляющее собой нагнетение сказуемостных, в том числе деeпричастных, конструкций к подразумеваемому (после заглавия) подлежащему «земля»: «Переуважена, перечерна, вся в холе, / Вся в холках маленьких, вся воздух и призор, / Вся рассыпаючись, вся образуя хор» (разрешающий ход следующей строки – номинативный). ДЯЛ заключается подобной же сказуемостной – по отношению к скату – конструкцией, состоящей из нечаянно-раздольный и откидываясь; по сравнению с «Черноземом» деeпричастие привносит более демонстративную игру – не только чисто синтаксическую, но и между глагольностью и атрибутивностью, заданной словом «нечаянно-раздольный» и актуализирующей при деeпричастной соответствующую подразумеваемую причастную форму.

К холе – хoлкам в цит. стихах «Чернозема» ср. у Ахматовой: «Буду черные грядки холить».

1272

Taranovsky К. Op. cit. P. 129–130. О мотиве шевелящихся губ – Ibid. P. 128–129.

1273

Эта «шинeльная ода» (как выразился Вяземский о стихах Пушкина на польское восстание) входит в целый ряд, помимо «Египетской марки», контекстов, для которых характерен высокий семиотический ранг одежды (см. в одной из наших предыдущих работ – Philologia. Рижский филологический сборник. Вып. 1. Рига, 1994. С. 104) [cм. наст. изд. С. 521. – Сост.]: ср. воронежский фрагмент «А мастер пушечного цеха…». «Советская» эволюция Мандельштама отмечена стихами о пиджаке «эпохи Москвошвея» (ср. ранний «Автопортрет» в «мешковатом сюртуке») – когда его обладатель еще отказывался изменяться (см. 4.0), и апологией красноармейской шинели – когда изменения наступили. Не связано ли «внетекстовой рифмой» и «большевея» в «Станcах» с тем же «Москвошвея» (имплицитно: большеветь – москвошветь) – тем более что поэт называет тут происшедшее с ним «нелепый шов»? К рифмам в тексте «затея – большевея – хорошeя» и «большевея – шеи – Лорелеи» ср. у Кузмина («Купанье», вошло в «Параболы») «аллея – шея – хорошея».

1274

«И не ограблен я, и не надломлен, / Я только что всего переогромлен…» – ср. в антибольшевистских стихах 1917 г.: «Один ограблен волею народа, / Другой ограбил сам себя…» («Кассандре»).

1275

Конец строфы о «черной площади»: «Тревожно пахнут тополя» – ср. у Ахматовой («Синий вечер…»): «Тополя тревожно прошуpшали». Другие строки того же стихотворения Ахматовой: «Для того в них <левкоях> тайный скрыт огонь, / Кто, беря цветы из рук несмелых, / Тронет теплую ладонь» – отразились в концовке стихотворения Мандельштама: «Архангельский и Воскресенья / Просвечивают, как ладонь, – / Повсюду скрытое горенье, / В кувшинах спрятанный огонь». Черновой текст (см. изд. «Новой библиотеки поэта», с. 511) начинался тютчевской («Еще земли печален вид…») реминисценцией: «О государстве слишком раннем / Еще печалится земля» – и продолжался провидчески: «Мы в черной очереди станем / На черной площади Кремля».

1276

Эта отсылка к Овидию раскрыта К. Ф. Тарановским: Op. cit. P. 144, n. 22.

1277

Цитируются, в кавычках, строка «Ее базаров бабья ширина» (с заменой «ее» на «своих») и (во второй фразе очерка) из строки «И буйный торг на Сухаревке хлебной» слова «буйный торг», без кавычек.

1278

Об этом стихотворении см.: Добрицын А. А. «Нашeдший подкову»: античность в поэзии Мандельштама (дополнение к комментарию) // Philologica. 1994. Т. 1. № 1/2; Смолярова Т. Пиндар и Мандельштам // Русская филология. Тарту, 1995. [Вып.] 6. Для нашей темы важен комментарий к серии пространственно-временных мотивов, в основе которых образ сферы, шара (эон), и к метафоре Гераклита «вечность-ребенок» (Добрицын А. А. Указ. соч. С. 120–121), на которую в связи с Мандельштамом впервые указал Ю. И. Левин (Избр. труды. М., 1998. С. 32). О возможных источниках мотива древней пшеницы см. в нашей работе: TТЧ. С. 208, прим. 2. [См. наст. изд. С. 704, прим. 3. – Сост.]

1279

Об этом мотиве в связи со статьей «Пшеница человеческая» и другими текстами Мандельштама см.: ТТЧ. С. 192–193. [См. наст. изд. С. 378–379. – Сост.]

1280

Хотя в антисталинском стихотворении нет соответствия этим мотивам, некая адресация к молодежи, согласно мемуарному свидетельству, внeтекстовым образом имела место. Поэт мечтал, что «это комсомольцы будут петь на улицах! <…> В Большом театре на съездах со всех ярусов…» (Герштейн Э. Новое о Мандельштамe. Париж, 1986. С. 80).

1281

Эйхенбаум Б. О литературе. М., 1987. С. 448.

1282

Поэты группы «Обэриу». СПб., 1994. С. 603 (комм. М. Б. Мейлаха и В. И. Эрля).

1283

Ср. сходный случай в «Петербургских строфах» (Philologia. Рига, 1994. С. 91). [См. наст. изд. С. 508. – Сост.]

1284

Ср. о строфе 4, XLIII в связи с «Летними стансами» (Там же. С. 92; Наст. изд. С. 508).

1285

Хлебников В. Творения. М., 1986. С. 197. Далее здесь фигурируют «волн дети», так что весь этот эпизод «повести каменного века» мог казаться «детским», но скорее всего, речь идет вообще о племени, поклоняющемся водным божествам («О, бог реки, / О, дед волны!»). У Мандельштама в последней фразе статьи «Конец романа» слово «векша» усваивает коннотaт «древности» благодаря тому, что оно подставлено в цитату из «Слова о полку Игореве» (упомянутого в предыдущей фразе): «Снова мысль прозаика векшей растекается по древу истории, и не нам заманить эту векшу в ручную клетку». Такое словоупотребление косвенно подтверждает «транстематический», социальный смысл стихотворения «Люблю морозное дыханье…».

1286

Здесь и далее указываем страницы изданий: Мандельштам Н. Книга третья. Париж, 1987; Мандельштам Н. Я. Комментарий к стихам 1930–1937 гг. Публикация С. В. Василенко и Ю. Л. Фрейдина // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. Так же (с указанием тома и страницы) даются ссылки на изд.: Мандельштам О. Собр. соч.: В 4 т. М., 1993–1997.

1287

Ср. звезду-булавку в стихотворении «Я вздрагиваю от холода…» (1912): «Что, если над модной лавкою / Мерцающая всегда, / Мне в сердце длинной булавкою / Опустится вдруг звезда?»

1288

Ср. наброски, где намечался иной метафорический рисунок: «Вот проехала бочка, [обросшая светлой щетиной ломких] опрыскивая дорогу светлыми шпагами [воды] [водяной гребли] воды [и садовник сидел на ней князем]» (2, 571). Здесь шпага мотивирована князем; еще вариант мотивировки – в другом месте повести: «Холодит ладонь ускользающий эфес бескровной ломкой шпаги, отбитой в гололедицу у водосточной трубы» (2, 489). О. Ронен связывал этот абзац «Египетской марки» с одним из фрагментов «Смерти Вазир-Мухтара» Тынянова (Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002. С. 145).

1289

Н. Я. также идентифицировала этот текст – см. приведенную публикаторами ее помету на издании Пастернака 1965 г.

1290

Пастернак Б. Собр. соч.: В 5 т. М., 1989. Т. 2. С. 20. Ср. в «Опять весна» (вошло в «На ранних поездах») о половодье: «<…> быстрина / Лампой висячего водопада / К круче с шипеньем пригвождена» (Там же. С. 37). О нити у Пастернака см.: Faryno J. Поэтика Пастернака («Путевые записки» – «Охранная грамота»). Wien, 1989. С. 106 и сл.; о «сученой нитке» – с. 132–136; стихотворение «Немолчный плеск солей…» подробно рассмотрено в гл. 10.

1291

Об отношении Мандельштама к предыдущему журнальному циклу Пастернака (того же года) см. в письмах С. Б. Рудакова: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1993 год. СПб., 1997. С. 177–178, 181 (приведенное на этой странице высказывание поэта не вполне ясно и, судя по предложенному толкованию, как будто противоречит предыдущим).

1292

Попытка интерпретации этого эпизода: Амелин Г. Г., Мордерер В. Я. Миры и столкновенья Осипа Мандельштама. М.; СПб., 2001. С. 107 и сл.

1293

Возможно, синтагма гнойная книга подсказана заглавием «Заумной гниги» (М., 1916 [1915]) Крученых и Алягрова (Р. О. Якобсона).

1294

Поэзия русского футуризма. СПб., 1999. С. 392. Понятно, что звукопас Мандельштам не мог не соотносить со своим звуколюб («Не искушай чужих наречий…»).

1295

Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1957. Т. 4. С. 145.

1296

Н. Я. считала, что «„смертельная папироска“, несомненно, перекликается с папиросками из „Четвертой прозы“» (206; 256). Там соответствующая фраза (без диминутива) относится к газетчикам из «Московского комсомольца»: «Мы стреляем друг у друга папиросы и правим свою китайщину <…>» (3, 169). Скорее перекликаются идиоматическое (бытовое) и словарное (батальное) значения глагола стрелять.

1297

Маяковский В. Указ. изд. С. 143, 146. См. в более общем культурологическом плане: Тименчик Р. Д. К символике телефона в русской поэзии // Труды по знаковым системам. Тарту, 1988. [Т.] 22. С. 155, 158–160.

1298

Ср., впрочем, северный диалектизм зазяблый – «разбитый горем, несчастьем» (Словарь русских народных говоров. М., 1974. Вып. 10. С. 100; здесь пример из причитаний: «зазяблое ретивое сердце»).

1299

Современная речь использует в юмористических и орнаментальных целях это переплетение этимологических, морфологических, паронимических, ономатопеических связей. Напр., в газетной заметке: «В галерее арт-клуба „Муха“ День защитника отечества был ознаменован открытием экспозиции „Мишени“ <…> В дальнем углу три изящные старшеклассницы с азартом бабахали из пушки, сшибая различные предметы с проволочных перекладин. Эта игра под названием „Тир“ была в ходу в 60–70‐е годы ушедшего века <…> Справа стояла довольно стройная особа в коротенькой юбчонке, держа в руках большой пистолет, и сосредоточенно целилась в пакеты с молоком, прикрепленные к красному щиту. „Пах!“ – и пакет пробит. Потом еще один. <…> Молоко ручьями текло в огромную эмалированную миску на полу. Пахло порохом» (Александров А. Пиф-паф! И пакет молока // НГ Ex libris. 2002. 28 февраля). Ср. непреднамеренные каламбуры – как в комментариях к английскому футбольному чемпионату 2003–2004 гг., когда живо обсуждался вопрос о том, что латвийский легионер клуба «Саутгемптон» Марьян Пахарь не играет из‐за травмы паха.

1300

Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М., 1993. Т. 2. С. 10.

1301

Ср. в нашей работе о статье Мандельштама «Пшеница человеческая» (ТТЧ. С. 192–193; [см. наст. изд. С. 378–379. – Сост.]); в частности, о фильме Н. Шпиковского «Шкурники» – в своей рецензии поэт выделил эпизоды, построенные на сближении «ржаное поле – поле битвы» (2, 508).

1302

О значениях земли в картине мира поэта см.: Панова Л. Г. «Мир», «пространство», «время» в поэзии Осипа Мандельштама. М., 2003.

1303

«Двадцать строф с предисловием (Зачаток романа „Спекторский“)» // Пастернак Б. Указ. изд. Т. 1. С. 252. Об этом самоотождествлении поэта на фоне его индивидуальной мифологии, в центре которой – страдающая женщина, см.: Иванов Вяч. Вс. Избр. труды по семиотике и истории культуры. М., 1998. Т. 1. С. 110.

1304

Ср. у Мандельштама в эти же месяцы «Да, я лежу в земле, губами шевеля…», где возможна связь со стихотворением Брюсова, в котором зерно в земле сделано персонажем-субъектом («Лежу в земле, и сон мой смутен…»; см. ТТЧ. С. 210, прим. 18; [см. наст. изд. С. 706, прим. 19. – Сост.]), и несомненна – с «Нашедшим подкову» (уподобление речи «я» вырытой из земли окаменелой пшенице).

1305

Рецензия на кн.: Мандельштам О. Слово и культура. М., 1987. – Сост.

1306

Может быть, и дождемся. На Мандельштамовских чтениях в феврале 1988 г. М. Поляков, говоря о близости ряда высказываний поэта к Бердяеву и Флоренскому, уже не прибегал к старинным условностям.

1307

Под текстом рецензии помета: «Рига». – Сост.

1308

Упоминаемые здесь и далее письма С. Б. Рудакова, примечания к ним, а также его «трактат» «Город Калинин» см. в кн.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1993 год. СПб., 1997. – Сост.

1309

Впервые цитировано: Нерлер П. М. Ю. Н. Тынянов и С. Б. Рудаков // ТМ-90. С. 245.

1310

О Калецком см.: Нерлер П. М. Павел Калецкий и Осип Мандельштам // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 60–71 (здесь же выдержки из писем Рудакова). Э. Г. Герштейн указала на неточность биографических сведений о нем, приведенных в мемуарах вдовы поэта; однако полемика по поводу «политического» эпизода не представляется убедительной (Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. С. 137–139). Что касается отношения Рудакова к Калецкому, то публикуемые письма во всяком случае не подтверждают характеристику мемуаристки (см.: Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1989. С. 261).

1311

На текстологическую «школу» Рудакова указывает упоминание о Ю. Г. Оксмане в письме от 6 февраля 1936 г. Работая над Кюхельбекером, Рудаков мог встречаться с Оксманом, который был в постоянном контакте с Тыняновым, снабжая его фактологическими справками, архивными данными и т. п.

1312

ПИЛК. С. 175.

1313

Там же. С. 180.

1314

Там же. С. 188–189.

1315

См.: Тоддес Е. А. Мандельштам и опоязовская филология // ВТЧ. С. 78–102. [См. наст. изд. С. 394–412. – Сост.]

1316

ПИЛК. С. 169, 191, 195. И у Рудакова в работе о «Медном всаднике» находим сходное использование этого тыняновского обозначения: «О жанре „Езерского“ и „Медного всадника“ говорится как о готовых вещах, на одной из которых Пушкину надлежало лишь остановить свой выбор» (Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1979. T. 9. С. 301). Здесь полемический (и вместе теоретический) выпад восходит также к «Промежутку»: «Мы все еще сохраняем отношение к жанрам как к готовым вещам. Поэт встает с места, открывает какой-то шкаф и достает оттуда тот жанр, который ему нужен» (ПИЛК. C. 191). Оно же использовано Рудаковым в наброске рецензии (см. прим. 6 к письму от 23 июня 1935 г., вечер).

1317

Мандельштам О. Собр. соч.: В 4 т. М., 1991. Т. 2. С. 270.

1318

О положении формалистов в 30‐х гг. см.: Галушкин А. Ю. Неудавшийся диалог: (Из истории взаимоотношений формальной школы и власти) // ТМ-92. С. 212–215.

1319

Однако вряд ли следует буквально понимать утверждение Н. Я. Мандельштам, что «у него даже была своеобразная литературная теория: надо писать только то, что печатают» (Мандельштам Н. Я. Указ. соч. С. 260). То же относится и к ее свидетельству о реакции поэта на идеи Рудакова (Мандельштам Н. Я. Вторая книга. М., 1990. С. 191). Рудаков страдал скорее манией величия, чем пороком приспособленчества, да и непонятно, зачем Мандельштам стал бы поддерживать активное общение со столь малопривлекательной личностью.

1320

Эта статья под заглавием «Формальная школа поэзии и марксизм» (как отмечал Эйхенбаум, «поэзия» здесь фигурирует по недоразумению) была опубликована в «Правде» 23 июня 1923 г., неоднократно перепечатывалась и вошла в книгу Троцкого «Литература и революция» (1923 и 1924). Книга переиздана в 1991 г.

1321

Красная новь. 1925. № 3; перепечатано в кн.: Бухарин Н. И. Революция и культура. М., 1993 (комм. Б. Я. Фрезинского).

1322

Эйхенбаум Б. Вокруг вопроса о «формалистах» // Печать и революция. 1924. № 5. С. 11, 10. В дискуссии 1925 г. Эйхенбаум полемизировал и с Бухариным. Мнения Троцкого и Бухарина о формальной школе были тождественны (и, озаглавливая письменный текст своего выступления в дискуссии – «О формальном методе в искусстве», – Бухарин допускает ту же ошибку, что и Троцкий: заменяет «искусством» – науку о нем; в докладе на съезде писателей эта ошибка исправлена – в заголовке и названиях разделов фигурируют разграниченные «поэзия» и «поэтика»).

1323

Первый Всесоюзный съезд советских писателей: Стенографический отчет. М., 1934. Репринтное воспроизведение издания 1934 года. М., 1990. С. 484, 487. Доклад Бухарина был напечатан в 1934 г. и отдельным изданием.

1324

О «„горьковско-бухаринской“ линии в литературной политике летом 1934 г.» см.: Флейшман Л. Борис Пастернак в тридцатые годы. Jerusalem, 1984. Гл. 5–6.

1325

Об этом сообщал Эйхенбаум в письме Шкловскому от 20 ноября 1934 г. (Галушкин А. Ю. Указ. соч. С. 215). Ярко запечатлела происшедшее запись от 14 ноября 1934 г. в дневнике К. И. Чуковского (эпизод датирован здесь 13 ноября; среди присутствовавших названы также Гуковский, Оксман и др.): Каменев «предъявил к бывшим формалистам такие формалистические требования, от которых лет 12 назад у Эйхенбаума и Томашевского загорелись бы от восторга глаза. Мысль Каменева – Горького такая: „поменьше марксизма, побольше формалистического анализа!..“ Но формалисты, к<ото>рых больше десяти лет отучали от формализма, жучили именно за то, что теперь так мило предлагается им в стильной квартире академика Кржижановского за чаем с печеньями, – встретили эту индульгенцию холодно. <…> Каменев понял ситуацию. Ну что же! Не могу же я вас в концентрационный лагерь запереть» (Чуковский К. Дневник. 1930–1969. М., 1994. С. 108). Заметим, что научная сторона дела – в отличие от аспекта морально-психологического, в данной ситуации главного, – передана Чуковским (достаточно далеким от интересов формальной школы) не вполне адекватно. Как явствует из цитированной статьи Эйхенбаума, в пору расцвета школы предложения, подобные каменевским, также (и тем более!) не могли быть приняты. Правда, Томашевский, безотносительно к отношениям с марксистами, написал компендиум «Теория литературы. Поэтика» (1925) и школьное пособие «Краткий курс поэтики» (1928), которые выдержали несколько изданий (последние, соответственно 6-е и 5-е, вышли в 1931 г.). Но сам Томашевский по выходе своей «Поэтики» писал Шкловскому 25 апреля 1925 г., что эта книга – «вне научной работы, вне очередных проблем. Это просто старая теория словесности Аристотеля <…> наше дело ставить проблемы, а не раскладывать факты по заготовленным клеточкам» (см. Slavica Hierosolymitana. 1978. Vol. 3. P. 384–388, публикация Л. Флейшмана; последняя фраза совершенно в духе того, что стремился разъяснить Эйхенбаум в полемике с Троцким). Поэтому и для него предложение Горького – Каменева оказалось неприемлемо. Томашевский, как засвидетельствовал Чуковский, и произнес слово «халтура». В 1927 г. вышла книжка Шкловского «Техника писательского ремесла», адресованная молодым литераторам (в последующие три года напечатана еще трижды). Книги Томашевского и Шкловского могли натолкнуть Горького на мысль о «хрестоматии».

1326

Печать и революция. 1924. № 5. С. 9.

1327

Заслуживает внимания тот факт, что в ссылке в Воронеже с лета или осени 1934 г. до конца 1936 г., т. е. одновременно с Мандельштамом и Рудаковым, находился ученик Бухарина В. Н. Астров, один из известной группы «красных профессоров» и в то время уже осведомитель НКВД, с которым сотрудничал при фабрикации дела «правых», давая показания и на Бухарина, после чего летом 1937 г. был освобожден (снова арестован в 1949 г.). Он дожил до новых времен, и в конце 80‐х – начале 90‐х гг. в печати появились его статьи и материалы о нем. Соблазнительно связать с политическими реалиями неоднократно комментировавшиеся строки Мандельштама «И прячутся поспешно в уголки / И выбегают из углов угланы…» («Куда мне деться в этом январе?..») – а именно с А. Н. Углановым, «правым уклонистом», фигурировавшим в материалах процесса Зиновьева – Каменева в августе 1936 г. (было объявлено, что в отношении него и ряда других лиц ведется следствие), но не выведенным на следующие показательные процессы. Стихотворение датируется 1 февраля 1937 г., а 30 января закончился процесс Пятакова, Сокольникова, Радека и других.

1328

Первоначально Л. Тимофеев должен был привлечь внимание Рудакова как стиховед. Кстати, на его вступительную статью к «Библиографии работ по стихосложению» (1933) М. Штокмара ссылался Бухарин в докладе на писательском съезде (Первый Всесоюзный съезд советских писателей. С. 486).

1329

Там же. С. 568. У Мандельштама, как известно, интерес к Марру выражен в «Путешествии в Армению». Ср. и некоторые литературоведческие попытки использования идей Марра – так, А. Македонов (погодок Рудакова, активно работавший, до ареста, в Смоленске в разных направлениях – от Белинского до Пруста, от Пушкина до «социалистического реализма») в статье по поводу работ Л. Тимофеева писал о возможности сочетать материалы Марра по проблеме возникновения искусства с положениями гегелевской эстетики (Наступление. 1935. № 1. С. 89); В. Гофман (вероятно, знакомый Рудакову по ГИИИ) ссылался на Марра, рассматривая архаистичность Хлебникова (Гофман В. Язык литературы. М., 1936. С. 219).

1330

О «поэтической идеологии», или «внутренней биографии» Мандельштама, см. нашу статью: Лит. обозрение. 1991. № 3 (в частности, с. 30, 37, 43). [См. наст. изд. С. 338–339, 356, 369–370. – Сост.]

1331

Забытые воронежские рецензии были вновь обнаружены и перепечатаны Э. Г. Герштейн: Вопросы литературы. 1980. № 12.

1332

Мы не касаемся здесь вопроса об авторстве работ Медведева и Волошинова, которые, как известно, относят (полностью или частично) к корпусу текстов М. М. Бахтина. Вопрос рассматривается, в частности, в новейшем биографическом очерке Волошинова, написанном Н. Л. Васильевым. См.: Волошинов В. Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб., 1995. С. 16–21.

1333

См.: Мандельштам Н. Я. Книга третья. Париж, 1987. С. 19.

1334

Кюхельбекер В. Стихотворения. Л., 1939. С. 284 (далее здесь отмечено участие Б. Коплана; в издании Большой серии, вышедшем в том же году, упоминается только он, но не Рудаков). Читатель-специалист, каким был Рудаков, не мог не обратить внимания на то, что в списке основных работ о Кюхельбекере (с. 320) в качестве автора статьи о романе «Последний Колонна» вместо репрессированного П. Медведева указан В. Орлов (тот же казус – в тексте статьи Тынянова в издании Большой серии – т. 1, с. LXXI).

1335

Воспоминания о Ю. Тынянове. М., 1983. С. 32.

1336

Штемпель Н. Е. Мандельштам в Воронеже. М., 1992. С. 27.

1337

Левинтон Г. А. Мандельштам и Тынянов // ТМ-88. С. 23.

1338

Мандельштам О. Э. Собр. соч. Т. 2. С. 348.

1339

Там же. С. 217.

1340

См. ряд наблюдений в статье: Ронен О. О «русском голосе» Осипа Мандельштама // ПяТЧ. С. 180–197. Вопрос требует продолжить детальные сопоставления, расширив круг соответствующих авторов 30‐х гг. Ср., напр.:

Стихотворение Прокофьева было опубликовано в том самом номере «Литературного современника» (1935. № 1. С. 66), где началось печатание тыняновского «Пушкина» и помещены «Заметки о поэзии» Н. Л. Степанова, – Мандельштам и Рудаков читали и обсуждали то и другое (см. письмо от 10 апреля 1935 г.); в статье Степанова говорилось (критически) и о Прокофьеве (С. 147–148). Рудаков учитывает Прокофьева в своих размышлениях о современной поэзии (см. письмо от 12 февраля 1936 г.).

1341

См.: ЭОЛ. С. 446–449, 531–533; Шкловский В. Гамбургский счет. М., 1990. С. 541 (комментарии А. Ю. Галушкина).

1342

Ранее те же характеристики (и пиететные, и критические) в другой редакции вошли в статью «Конец барокко» (Литературная газета. 1932. 17 июля). Обе статьи см.: Шкловский В. Гамбургский счет. М., 1990.

1343

Герштейн Э. Г. Указ. соч. С. 180.

1344

См. прим. 1. – Сост.

1345

Герштейн Э. Г. Указ. соч. С. 304–311.

1346

Дата указана там же, с. 118.

1347

Устное мемуарное свидетельство об этом приводит Л. Флейшман в статье «Эпизод с Безыменским в „Путешествии в Армению“», см.: Slavica Hierosolymitana. 1978. Vol. 3. P. 197 (сноска 19). Статья Якобсона была помещена в сб. «Смерть Маяковского» (Берлин, 1931).

1348

В дополнение к сведениям Э. Г. Герштейн, опубликовавшей эту работу (выходные данные см. выше), укажем попутно еще на одну книгу, где упоминается еще находившаяся в рукописи работа Рудакова: Поспелов Н. C. Синтаксический строй стихотворных произведений Пушкина. М., 1960. С. 40.