Избранные труды - [283]

Все подсистемы и элементы криминогенных детерминант взаимодействуют в процессе детерминации преступления как друг с другом, так и испытывая обратное негативное влияние преступности как их следствия. Между подсистемами и элементами внутри криминогенной системы существуют различные виды взаимодействия: детерминация (причинение, обусловливание), корреляция, субординация, взаимосвязь целого и части, общего и особенного, прямая и обратная связи, связи саморегуляции и самоуправления.

Некоторые авторы полагают, что при рассмотрении преступности и ее причин неверно изучать факты индивидуального поведения, всегда необходимо исследовать социальные условия жизнедеятельности людей и вытекающие из этих условий расхождения общественных и индивидуальных интересов[1301]. Считают даже, что преступления – это вообще не элемент системы преступности: более плодотворным является подход к преступлению и преступности как качественно различным явлениям[1302]. Соглашаясь с тем, что преступность и отдельные преступления – это общее и отдельное, некоторые авторы вместе с тем сомневаются, что общие причины преступности и причины конкретных преступлений находятся в таком же соотношении. По их мнению, «причины преступности существуют независимо от причин, порождающих конкретное преступление», «хотя функционально связаны друг с другом»[1303].

С приведенными положениями нельзя согласиться. Они игнорируют важнейшее свойство всякого системного объекта, в данном случае криминогенной системы, ее уровневую структуру. Конкретные детерминанты преступления выступают относительно неделимым элементом системы причин и условий преступности, а конкретные преступления – элементами преступности. Именно поэтому в теории и на практике статистически обобщенные данные о детерминантах конкретных преступлений используются для характеристики причин и условий преступности в целом. Иных показателей нет. Противопоставление детерминант преступности и преступлений, отдельных преступлений и всей преступности обоснованно критиковалось в советской криминологической литературе[1304].

Неприемлема и противоположная позиция, которая не согласуется с другим конститутивным признаком системы как целостного множества – неаддитивностью. Как отмечалось, аддитивность означает сводимость компонентов системы к простой их сумме. Например, высказывалась такая пессимистическая гипотеза относительно реальности единой системы причин преступности: «Может быть, ее вообще не существует, а есть лишь причины конкретных преступлений (насильственных, имущественных, по службе и т. п.), которые в своей совокупности не образуют единой причины, а так и остаются причиной одной группы преступлений и не имеют прямого отношения к другой»[1305]. Вряд ли данный скептицизм оправдан. В криминогенной системе преступности появляется новое интегральное качество – качество социального явления, функционирующего по общим социальным закономерностям. Причины и условия пре ступлений, складываясь в систему, образуют причины и условия преступности в целом.

Причины и условия преступности всегда социальные явления: социально-психологические, социально-экономические, организационно-управленческие, идеологические и др. Они социальны по своему происхождению (появились с разделением общества на классы и рождением частной собственности), сущности (противоречат интересам господствующего класса), следствию (наносят ущерб обществу и его членам) и перспективам (будут искоренены с построением коммунистического общества). В криминологической литературе правильно отмечалось, что преступность «как социальное явление представляет собой одну из характеристик общества, один из параметров, отражающих состояние социального организма, и порождается, следовательно, одними только социальными причинами»[1306].

Причины и условия преступности и преступлений – всегда негативные явления и процессы, т. е. противоречащие господствующим в обществе социально-экономическим, идеологическим и правовым отношениям. Криминогенная система являет собой антагонизм принципам социализма и социалистическому образу жизни. Правильно писали криминологи ГДР, что преступность и ее причины не могут быть социально индифферентными явлениями и что при социализме причины преступности чужды социализму; их основу составляют явления, хотя и существующие реально, но не относящиеся к самой сущности социализма[1307].

В литературе высказывалось мнение, что признак социальной негативности нельзя включать в общее понятие причин преступности, так как он пригоден лишь для социалистического общества. Буржуазная же идеология сама порождает криминальную психологию[1308]. Этот довод не согласуется с сущностью преступности в любом классовом обществе как социально-правового явления, состоящего в посягательстве на господствующие отношения. Уголовные законы всегда выражают волю господствующего класса в определении того, что преступно и наказуемо. Ф. Энгельс писал: «Буржуа знает, что если один какой-нибудь закон и причиняет ему неудобства, то всё законодательство в целом направлено к защите его интересов…»