Избранные стихотворения и проза - [53]

твоего языка,

У тебя во рту он опутан и связан, а у меня начинает

освобождаться от пут.)

Клянусь, что под крышею дома я никогда ничего не скажу

ни о любви, ни о смерти,

И клянусь, я открою себя лишь тому или той, кто сблизится

со мною на воздухе.

Если вы хотите понять меня, ступайте на гору или на берег

моря,

Ближайший комар — комментарий ко мне, и каждая капля —

ключ,

Молот, весло и ручная пила повторяют за мной мои речи.

Никакая комната с закрытыми ставнями, никакая школа не

может общаться со мной,

Бродяги и малые дети лучше уразумеют меня.

Молодой ремесленник всего ближе ко мне, он знает меня

хорошо,

Лесоруб, который берет на работу свой топор и кувшин,

возьмёт и меня на весь день,

Фермер-подросток, что пашет в полях, чувствует себя

хорошо, едва лишь заслышит мой голос.

На судах, которые мчатся под парусом, мчатся мои слова,

я иду с матросами и с рыбаками и крепко люблю их.

Солдат в походе или в лагере — мой,

Многие ищут меня в ночь перед боем, и я не обману их

надежд,

В эту величайшую ночь (быть может, их последнюю ночь)

те, которые знают меня, ищут меня.

Моё лицо трётся о лицо зверолова, когда он лежит в

одеяле,

Извозчик, размышляя обо мне, не замечает толчков своей

фуры,

Молодая мать и старая мать понимают меня,

И девушка и замужняя женщина оставляют на минуту иглу

и забывают, в каком они месте,

Все они хотят воплотить то, что я говорил им.

48

Я сказал, что душа не больше, чем тело,

И я сказал, что тело не больше, чем душа,

И никто, даже бог, не выше, чем каждый из нас для себя,

И тот, кто идёт без любви хоть минуту, на похороны свои

он идёт, завёрнутый в собственный саван,

И я или ты, без полушки в кармане, можем купить всю

землю,

И глазом увидеть стручок гороха превосходит всю мудрость

веков,

И в каждом деле, в каждой работе юноше открыты пути для

геройства,

И о пылинку ничтожную могут запнуться колёса вселенной,

И мужчине и женщине я говорю: да будет твоя душа

безмятежна перед миллионом вселенных.

И я говорю всем людям: не пытайте о боге,

Даже мне, кому всё любопытно, не любопытен бог.

(Не сказать никакими словами, как мало мне дела до бога и

смерти.)

В каждой вещи я вижу бога, но совсем не понимаю бога,

Не могу я также понять, кто чудеснее меня самого.

К чему мне мечтать о том, чтобы увидеть бога яснее, чем

этот день?

На лицах мужчин и женщин я вижу бога, и в зеркале у меня

на лице,

Я нахожу письма от бога на улице, и в каждом есть его

подпись,

Но пусть они останутся, где они были, ибо я знаю, что,

куда ни пойду,

Мне попадутся такие же во веки веков.

49

Ты же, о Смерть, и ты, горькая хватка смерти, напрасно

пытаетесь встревожить меня.

Без колебаний приступает к своему труду акушер,

Я вижу, как его рука нажимает, принимает, поддерживает,

Я наклоняюсь над самым порогом этик изящных и эластичных

дверей

И замечаю выход, замечаю прекращение боли.

А ты, Труп, я думаю, ты хороший навоз, но это не обижает

меня,

Я нюхаю белые розы, благоуханные, растущие ввысь,

Я добираюсь до лиственных губ и до гладких грудей дынь.

А ты, Жизнь, я уверен, ты — остатки многих смертей

(Не сомневаюсь, что прежде я и сам умирал десять тысяч

раз).

Я слышу ваш шопот, о звёзды небес,

О солнца, — о травы могил, — о вечные изменения и вечные

продвижения вперёд,

Если вы не говорите ничего, как же я могу сказать

что-нибудь?

50

Есть во мне что-то — не знаю, что, — но знаю: оно во мне.

Тело моё, потное и скрюченное, каким оно становится

спокойным тогда,

Я сплю — я сплю долго.

Я не знаю его — оно безымянное — это слово, ещё не сказанное,

Его нет ни в каком словаре, это не изречение, не символ.

Нечто, на чём оно качается, больше земли, на которой

качаюсь я,

Для него весь мир — это друг, чьё объятье будит меня.

Может быть, я мог бы сказать больше. Только контуры!

Я вступаюсь за моих братьев и сестёр.

Видите, мои братья и сёстры?

Это не хаос, не смерть — это порядок, единство, план — это

вечная жизнь — это Счастье.

52

Пёстрый ястреб проносится мимо и упрекает меня, зачем

я болтаю и мешкаю.

Я такой же дикий и невнятный,

Я испускаю мой варварский визг над крышами мира.

Последнее облачко дня замедлилось ради меня,

Оно соблазняет меня растаять в туман и пар.

Я улетаю, как воздух, я развеваю мои белые кудри вслед

за бегущим солнцем,

Пусть течёт моя плоть волнами, льётся, как зубчатое кружево.

Я завещаю себя грязной земле, пусть я вырасту моей

любимой травой,

Если снова захочешь увидеть меня, ищи меня у себя под

подошвами.

Едва ли узнаешь меня, едва ли догадаешься, чего я хочу,

Но всё же я буду для тебя добрым здоровьем,

Я очищу и укреплю твою кровь.

Если тебе не удастся найти меня сразу, не падай духом,

Если не найдёшь меня в одном месте, ищи в другом,

Где-нибудь я остановился и жду тебя.

1855 г.

О Капитан! мой Капитан!

О Капитан! мой Капитан! сквозь бурю мы прошли,

Изведан каждый ураган, и клад мы обрели,

И гавань ждёт, бурлит народ, колокола трезвонят,

И все глядят на твой фрегат, отчаянный и грозный.

Но сердце! сердце! сердце!

   Кто кровью запятнал

     Ту палубу, где мёртвый

       Мой Капитан упал?

О Капитан! мой Капитан! ликуют берега.

Вставай! Все флаги для тебя, тебе трубят рога.

Тебе цветы, тебе венки, к тебе народ толпится,

К тебе, к тебе обращены смеющиеся лица.