Избранные стихотворения и проза - [35]

О царица цариц! О, смею ли верить,

Что классические статуи и эти древние храмы не могли

удержать её?

Что тени Виргилия, Данте и мириады преданий, поэм,

старых связей и дружб не влекли её, как магниты,

к себе?

Что она кинула всё и — здесь?

Да, уже умер, замолк её голос там, над Кастальским ключом,

И египетский Сфинкс с перебитою губою умолк,

И замолчали гробницы, хитро ускользнувшие от власти

веков,

Каллиопа уже никого не зовёт, и Мельпомена, и Клио, и

Талия мертвы,

Иерусалим — горсть золы, развеянной вихрем, сгинул,

Полки крестоносцев, потоки полночных теней, растаяли вместе

с рассветом.

Где людоед Пальмерин? где башни и замки, отражённые

водами Уска?

И все рыцари Артура пропали, Мерлин, Ланселот, Галахад,

сгинули, сникли, исчезли, как пар,

Ушёл он! ушёл от нас навсегда этот мир, когда-то могучий,

но теперь опустелый, безжизненный, мглистый,

Шелками расшитый, ослепительно яркий, чужой, весь в

пышных легендах и мифах,

Его короли и чертоги, его попы и воители-лорды, его

придворные дамы

В короне, в военных доспехах, он ушёл вместе с ними в свой

кладбищенский склеп и там заколочен в гроб,

И герб его — алая страница Шекспира,

И панихида над ним — сладко тоскующий стих Теннисона.

К нам поспешает знаменитая emigrèe, я вижу её, если вы и

не видите,

Торопится к нам на свидание, с силой пробивает себе дорогу

локтями, шагает в толпе напролом,

Жужжание наших машин и резь паровозных свистков её

не страшат,

Её не смущают ни дренажные трубы, ни циферблат

газометра, ни искусственные удобрения полей,

Приветливо смеётся и рада остаться

Она здесь, среди кухонной посуды!

Но погодите — или я забыл приличье?

Представить незнакомку тебе, Колумбия! (Для чего же я

живу и пою?)

Во имя Свободы приветствуй бессмертную! ударьте по рукам,

И отныне вы обе, как сёстры, живите в любви.

Ты же, о Муза, не бойся! поистине новые дни и пути

принимают, окружают тебя,

И, признаться, странные, очень странные люди, небывалая

порода людей,

Но сердца всё те же, и лица те же,

Люди внутри и снаружи всё те же, чувства те же, порывы

те же…

И красота, и старая любовь та же…

…О, мы построим здание,

Пышнее всех египетских гробниц,

Прекраснее храмов Эллады и Рима.

Твою мы построим церковь, о пресвятая индустрия, и это

не будет гробница,

Это будет храм изобретений для практической жизни.

Я вижу ее, как во сне наяву,

Даже сейчас, когда я пою эту песню, я вижу, она встаёт

предо мною.

Я вижу её пророческим взором,

И громоздится этаж на этаж, и фасады из стекла и железа,

И солнце, и небо ей рады, она раскрашена самыми весёлыми

красками,

Бронзовой, синей, сиреневой, алой,

И над её златокованной крышей будут развеваться во всей

красоте под твоим стягом, Свобода,

Знамёна каждого Штата и флаги каждой земли,

И тут же вокруг неё целый выводок благородных дворцов, —

они не так высоки, но прекрасны.

В стенах её собрано всё, что движет людей к совершеннейшей

жизни,

Всё это испытуется здесь, изучается, совершенствуется и

выставляется всем напоказ.

Не только создания трудов и ремёсл,

Но я все рабочие мира будут представлены здесь.

Здесь вы увидите в процессе, в движении каждую стадию

каждой работы,

Здесь у вас на глазах материалы будут, как по волшебству,

менять свою форму.

Хлопок будут собирать тут же, чуть ли не в самых полях,

Его будут сушить, очищать от семян, и у вас на глазах

превращать в нитки и ткань,

Вам покажут старые и новые процессы работ,

Вы увидите разные зёрна, и как их мелют в муку, и как

печётся хлебопёками хлеб,

Вы увидите, как грубая руда после многих процессов

становится слитками, чистого золота,

Вы увидите, как набирает наборщик, и узнаете, что такое

верстатка,

С удивлением увидите вы, как вращаются цилиндры

ротационных машин,

Выбрасывая лист за листом тысячи печатных листов,

Перед вами будут создавать фотоснимки, часы, гвозди,

булавки, модели всевозможных машин.

В больших и спокойных залах величавый музей даст вам

безграничный урок минералов,

В другом вам покажут деревья, растения, овощи,

В третьем животных, их жизнь, изменения их форм в веках.

Один величавый дом будет домом музыки,

В других будут другие искусства и всякие другие премудрости,

И ни один не будет хуже другого, все их будут равно

почитать, и изучать, и любить.

(И это, да, это, Америка, будут твои пирамиды, и твои

обелиски,

Твой Александрийский маяк, твои сады Вавилона,

Твой Олимпийский храм.)

Так прочь же эти старые песни!

Эти романы и драмы о чужеземных дворах,

Эти любовные стансы, облитые патокой рифмы, эти интриги

и амуры бездельников,

Годные лишь для банкетов, где ночные танцоры шаркают

подошвами под музыку,

Разорительная забава для немногих,

С духами, вином и теплом, под сверкающими канделябрами.

…………..

Муза! я приношу тебе наше здесь и наше сегодня,

Пар, керосин и газ, экстренные поезда, великие пути

сообщения,

Триумфы нынешних дней: нежный кабель Атлантики,

И тихоокеанский экспресс, и Суэцкий канал, и Готардский

туннель, и Гузекский туннель, и Бруклинский мост.

Всю землю тебе приношу, как клубок, обмотанный рельсами и пароходными тропами, избороздившими каждое море,

Наш вертящийся шар приношу…[27]

Ты, загорелый мальчишка из прерий

Ты, загорелый мальчишка из прерий,

И до тебя приходило в наш лагерь много желанных даров.