Избранные сочинения - [22]

Шрифт
Интервал

(88) Остается нам, судьи, размыслить, который же из двоих скорей, можно думать, убил Секста Росция: тот ли, к кому пришло с этой смертью богатство, или тот — к кому скудость? Тот ли, кто прежде был небогат, или тот, кто после стал нищим? Тот ли, кто, распаляемый алчностью, бросается на своих, или тот, кто всю жизнь был стяжательства чужд, зная только доход, приносимый трудом? Тот ли, кто наиболее дерзок из всех в своем промысле, или тот, кто, непривычный к форуму и судам, страшится здесь не только скамей, но самого города? Наконец, судьи, и это, по-моему, особенно важно для настоящего дела — враг или сын?

XXXII. (89) Такого да столько, Эруций, найти бы тебе против обвиняемого! Как долго бы ты говорил! Как величался б! Ей-же-ей, тебе времени недостало б скорее, чем слов. И впрямь, любое обстоятельство так значительно, что о каждом мог бы ты говорить целый день. Да и мне это не было б трудно. Ведь я не настолько себя принижаю (хоть и не возвеличиваю нисколько), чтобы полагать, будто твоя речь может быть богаче моей. Только я, наверное из-за обилия защитников, числюсь среди рядовых, тогда как тебя Каннское избиение обвинителей оставило довольно заметным. Много убитых видели мы близ вод — нет, не Тразименских — Сервилиевых.26

Кто только там не ранен был мечом фригийским!27

(90) Ни к чему здесь всех поминать: Курция, Мария, Меммия, который возрастом уже был отставлен от битв, наконец самого старца-Приама, Антистия, кому не годы только, но и законы не дозволяли сражаться. А уж тех, чьи имена прочно забыты за малоизвестностью, — их были сотни, обвинявших в судах по делам об убийстве и отравлении. Я-то хотел бы их всех видеть живыми: вовсе неплохо иметь побольше собак там, где многих надо стеречься и многое надо стеречь. (91) Но, как бывает, немало всякого причиняется и без ведома полководцев силой и смутой войны. Пока отвлечен был другими делами распоряжавшийся всем, нашлись люди, занявшиеся тем временем врачеванием собственных ран; они, будто ночь опустилась навеки на государство, шныряли впотьмах, все приводя в беспорядок. Удивляюсь еще, как был ими оставлен хоть след от суда, как не сожжены заодно были скамьи, коль скоро и судьи и обвинители перебиты. Одно утешенье — они вели себя так, что всех свидетелей, пусть хотелось, им было не уничтожить; ведь пока род людской будет жив, обвинители для них будут; пока будем жить государством, будут у нас и суды. Но, как я уже начинал объяснять, и Эруций, располагай он для обвинения тем же, чем я, мог бы говорить без конца; я, судьи, тоже могу, но намерен — о чем уже предуведомил — бегло все обозреть и каждой подробности только коснуться, чтобы всякому было понятно, что я здесь не обвиняю из страсти, но защищаю по долгу.

XXXIII. (92) Итак, я вижу, причин было много, чтобы толкнуть Тита Росция на преступление; посмотрим теперь, была ли возможность его совершить. Где убит был Секст Росций? — «В Риме». — Вот как? А ты, Тит Росций, где был тогда? — «В Риме. Но что тут такого? Не я один». Как будто бы здесь разбираются в том, кто из столь многих убийца, а не спрашивают про убитого в Риме, кем, вероятнее, был он убит: тем ли, кто в Риме пребывал тогда безотлучно, или тем, кто годами в Рим вообще не наведывался. (93) Теперь давай рассмотрим и другие возможности. Тогда было много убийц — об этом напомнил Эруций, — и они действовали безнаказанно. Вот как? А кто они были? Думаю, либо те, кого привлекал случай обогатиться, либо те, кого они нанимали для человекоубийства. Если ты разумеешь тех, кто устремлялся к чужому, то ведь ты и сам в их числе, богатый нашими деньгами; если же тех, кого вежливее зовут «подкалывателями», разузнай, чьи они люди, кто их покрывает. Поверь, набредешь на иного из собственных сотоварищей. Пусть же всякое твое возражение сопоставляется с нашей защитой — так всего проще увидеть в сравнении дело Секста Росция и твое. (94) Ты скажешь: «Так что ж, если я и был безотлучно в Риме?» Отвечу: «А я-то там не был вообще». — «Положим, я скупщик чужого, но и другие многие тоже». — А я-то, ты сам утверждаешь, земледелец и деревенщина. — «Ну, связался я с шайкой убийц, но это еще не значит, что сам я убийца». — А я-то, который не знался ни с кем из убийц, и совсем в стороне. Очень многое есть, что можно сказать, объясняя, сколь полной располагал ты возможностью совершить преступление, и о чем умолчу, — не потому только, что не охотой тебя обвиняю, но еще более потому, что, пожелай я напомнить о людях, которые были убиты тогда же и так же, как Росций-отец, боюсь, не показалась бы моя речь метящей и в кого-то еще.

XXXIV. (95) А теперь рассмотрим, опять-таки вкратце, поведенье твое, Тит Росций, после гибели Секста Росция; оно столь откровенно, столь самоочевидно, что мне, судьи, честное слово, о нем не хочется говорить. Ведь каков бы ты ни был, Тит Росций, не хочу, чтобы думали, будто я стремлюсь спасти обвиняемого беспощадной расправой с тобой. Но при всех опасениях, при желании как-то щадить тебя в мере, мне оставляемой долгом, я вновь переменяю намерение, как подумаю про твою наглость. Не ты ли, когда остальные твои сотоварищи убежали и попрятались, чтобы нынешнее разбирательство выглядело судом не об их разбое, но о преступлении обвиняемого, не ты ли выпросил на свою долю присутствие на суде и скамью обвинителей? Но этим добьешься ты разве того, что все разглядят дерзость твою и бесстыдство.


Еще от автора Марк Туллий Цицерон
Моральные размышления. О старости, о дружбе, об обязанностях

Дилогия «О старости» и «О дружбе» и три книги «Об обязанностях» Цицерона – развернутая программа создания мудрого государства, сопоставимая с «Государством» Платона. Цицерон всегда был реалистичен в своих рассуждениях, при этом приводил множество примеров, трогающих душу каждого римлянина. Умение переходить от философских обобщений к историческим урокам, доброжелательный тон, остроумие и драматизм, опыт решения конфликтов и анализ сложных ситуаций делают наследие Цицерона востребованным и в наши дни.


Ораторское искусство с комментариями и иллюстрациями

Марк Туллий Цицерон – блестящий оратор и политик, современник Гая Юлия Цезаря, заставший крах республиканских институтов Рима. Философия и риторика в его понимании были неразрывно связаны – философия объясняла, почему гражданин должен быть добродетельным, а риторика показывала, что даже один гражданин может стать убедительным для всех сограждан. В новую книгу серии «Популярная философия с иллюстрациями» вошли отрывки из риторических трудов Цицерона, показывающие, какими качествами должен обладать оратор, а также фрагменты из политических сочинений, в которых раскрывается природа государства и законов.


О боли, горе и смерти

В этот сборник вошло большинство из чисто философских (без примеси политики) трактатов Цицерона, тексты которых, по счастью для нас, сохранились целиком или с совсем небольшими пропусками. Написанные в традиционной для Античности форме диалогов или собраний писем (условным «адресатом» которых в данном случае является сын Цицерона Марк), они в полной мере выражают несгибаемые, почти пуританские морально-этические принципы автора — первого в плеяде великих гениев римской стоической традиции, продолжившей и во многом изменившей стоицизм греческий.


Речи

Избранные речи М. Туллия Цицерона в переводе В. О. Горенштейна.


Тускуланские беседы

«Тускуланские беседы» – философский труд древнеримского оратора и философа Марка Туллия Цицерона об этике. Трактат посвящен Марку Бруту и включает пять книг, написанных в форме воображаемых диалогов между учителем и учеником. Благодаря ораторскому дару выходец из простой семьи Марк Туллий Цицерон стал знаменитым философом, политическим деятелем и играл ключевую роль в политической жизни Рима. После себя он оставил большое литературное наследие. «Тускуланские беседы» считаются одним «из самых прекрасных и влиятельных» произведений.


Антология гуманной педагогики

В книге представлены переводы фрагментов сочинений, речей и писем древнеримского оратора, философа и политика Марка Туллия Цицерона. Его оригинальные идеи о путях и способах воспитания соотечественников оказали существенное влияние на развитие западной педагогической традиции.В книгу включен обширный педагогический комментарий, объясняющий термины и вводящий содержание отобранных фрагментов в контекст философско-педагогических построений Цицерона. Комментарий разделен на вступительную и заключительную статьи, а также постраничные сноски и статьи, предваряющие каждый из разделов и кратко характеризующие композиционную структуру текстов Цицерона.Работа составителей над данной книгой поддержана грантом Российского гуманитарного научного фонда 16-06-00004а.


Рекомендуем почитать
О медицине

Годы рождения и смерти Авла Корнелия Цельса, римского ученого-энциклопедиста и врача, точно не установлены. Сопоставляя однако упоминания о нем многих римских писателей, приходят к выводу, что Цельс жил в конце I века до н. э. и в первой половине I века н. э. Общепризнанным является мнение, что время жизни Цельса следует отнести к правлению императоров Августа (27 г. до н. э. - 14 г. н. э.) и Тиберия (14-37 гг. н. э.). Называют (также предположительно) и более точные даты: 25-30 гг. до н. э. - 45-50 гг. н. э. Возможно, что Цельс дожил до времени правления Нерона (54-68 гг.


Война мышей и лягушек (Батрахомиомахия)

«Батрахомиомахия» (от др. — греч. batrachos [лягушка], mus [мышь], mache [борьба]) — поэма, пародирующая мотивы гомеровского эпоса. Приписывалась в разное время самому Гомеру, а также Пигрету Галикарнасскому и неизвестному автору эллинистического времени. Наиболее известные переводы принадлежат В. А. Жуковскому (1831) и М. С. Альтману (1936).


Книга античности и Возрождения о временах года и здоровье

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сатурналии

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения из сб. `Эллинские поэты`

Анакреонт. Род. ок. 570 г. в городе Теосе на малоазийском побережье. Ок. 545 г., когда его родина была захвачена персами, переселился с группой своих соотечественников на южное побережье Фракии. Жил при дворе Поликрата на Самосе и при дворе Гиппарха, сына Писистрата, в Афинах. Дожил до глубокой старости. Его сочинения были изданы александрийским филологом Аристархом, вероятно, в пяти книгах.Фрагменты Анакреонта переведены В.Вересаевым (2, 22, 27, 31, 32, 45, 54, 5658, 63, 65, 66, 69), Я.Голосовкером (49, 74), С.Лурье (33, 46), Л.Меем (3, 14, 24, 35), С.Ошеровым (60, 67), А.Париным (21, 26), Г.Церетели (1, 8, 13, 20, 25, 30), В.Ярхо (4–7, 9-12, 15–19, 23, 28, 29, 34, 36–14, 47, 48, 50–53, 55, 59 61, 62, 64, 68, 70–73, 75–83).



Избранные диалоги

В этой книге Платон, один из крупнейших философов-идеалистов, представлен прежде всего как художник, мастер греческой прозы. Каждый из его диалогов — это не только философский спор, столкновение умов и мнений, но и драматическая сцена, конфликт живых людей, наделенных своим характером и мировоззрением. Благодаря яркости изображения человеческих характеров, драматической напряженности, богатству, фантазии, диалоги Платона занимают почетное место не только в истории философии, но и в художественном наследии античного мира.


Сочинения

В однотомник выдающегося древнегреческого мыслителя Плутарха (46-120 гг. н. э.) вошли его трактаты, освещающие морально-этические вопросы — «Наставления о государственных делах», «О подавлении гнева», «О сребролюбии», «О любопытстве» и другие, а также некоторые из «Сравнительных жизнеописаний»: «Агесилай и Помпей», «Александр и Цезарь», «Демосфен и Цицерон».


Трагедии

Эсхила недаром называют «отцом трагедии». Именно в его творчестве этот рожденный в Древней Греции литературный жанр обрел те свойства, которые обеспечили ему долгую жизнь в веках. Монументальность характеров, становящихся от трагедии к трагедии все более индивидуальными, грандиозный масштаб, который приобретают мифические и исторические события в каждом произведении Эсхила, высокий нравственный и гражданский пафос — все эти черты драматургии великого афинского поэта способствовали окончательному утверждению драмы как ведущего жанра греческой литературы в пору ее наивысшего расцвета.


Трагедии

В книгу вошли все дошедшие до нас трагедии великого древнегреческого драматурга Софокла (ок. 496-406 гг. до н. э.): "Царь Эдип", "Эдип в Колоне", "Антигона", "Трахинянки", "Аякс", "Филоктет", "Электра".