Избранные работы - [68]
Таким образом, Песталоцци теперь только пришел к исследованию основных принципов, или «элементов», сначала образования рассудка, а затем и образования воли и творческих сил человека. Это приводит его к исследованиям, которые лежат в области философии человеческого познания, человеческой воли и творчества. С невероятной уверенностью своей интуиции он познает основное значение математических элементов, числа и формы пространства для всего действительного понимания вещей, чего не происходило уже со времен Платона. Непосредственно к математике он присоединяет рисование, которое он гениально познает как свободное построение форм по их собственным внутренним законам, а не как простое срисовывание встречающегося нам внешним образом материала. От рисования он тотчас же легко переходит к техническому образованию, которое в силу социального интереса было так близко его сердцу. Планомерное упражнение органов чувств уже со школьной скамьи кладет основание всем реалистическим ветвям преподавания. Прямо-таки удивительно, какую форму приняло построенное на знании родной земли преподавание в Ифертене под руководством и в духе Песталоцци, хотя оно и было изобретено и выполнено его сотрудником Тоблером. Детей уводили в горы Юры и заставляли их на месте изучать рельефы гор, а затем по возвращении в школу они должны были из глины лепить виденное, и только тогда их подводили к географической карте, основательное понимание которой достигалось теперь играючи. Так и всюду изучали вещи сначала на самих вещах, а не на словесном описании и не на снимке, которые служили только во всех случаях необходимою помощью; от дела переходили к изображению, от изображения – к слову, вместо обычного обучения, которое давало только слова и предоставляло самому ребенку отыскивать по ним вещь; или в лучшем случае, как это делали Коменский и Базедов, показывали предметы в большом атласе, и если он был нарисован даже Ходовицким, то и тогда это была только слабая репродукция, потому что таким образом можно получить только очень бедный экстракт из бесконечного богатства мира. В сущности, это тоже только пустая абстракция вместо живой действительности, как и не имеющее определенной формы слово.
Мы упоминаем об этом в нескольких словах, чтобы дать понятие о том, что Песталоцци хочет таким образом сделать «наглядность» основой всего человеческого познания, т. е. всего человеческого образования. Эта наглядность не обозначает простого рассмотрения, разложения и описания показываемых предметов, а наглядность для него – это построенное на живом созерцании формирование. Наглядность представляется всегда творческим фактором познания, самим познанием в живом деле внутреннего формирования. Таким образом, она становится в живую связь со всей полнотой живой действительности, а живой действительность становится для нас только тогда, когда мы ее «творим», создаем ее на основе нашего познания. Дух должен творить в самом себе то, что он действительно должен познать, должен построить число, форму и вообще все, что он стремится понять в предметах, из собственных элементов, например, пространственные фигуры – из линий в их меняющихся положениях, подобно тому, как математика строит их с самого начала не перед нами, а в нас, хотя в ее эвклидовской форме она проводит это не достаточно радикально. Таким образом, всякое познание есть, в сущности, самопознание: все образование духа, а также и воли и творческого дела есть для человека «произведение самого себя», самооформливание человека; оно вырастает под конец из его собственных внутренних качеств и является только его собственной, присущей его природе формой. Здесь впервые выполняется в самом глубоком смысле призыв Руссо — возвратиться к природе. Под «природой» имеется в виду постоянное созидание, изначальное творчество. Формулы, в которых выразили тогда единство пути образования по взглядам Песталоцци, являются только слабым выражением этой мысли: такой характер носят утверждения, что все сводится к развитию
