Избранные произведения в трех томах. Том 3 - [13]

— Ну все равно, для доменщика это пенсионный возраст. Так вот, говорю, мы когда–то практиков этих ценили. Сейчас идет новая техника, она им не по зубам, практикам. Сейчас необходимы образование, диплом. Не так ли?

— Вот вы сказали, Орлеанцев: необходимы образование, диплом. А это разве одно и то же — диплом и образование? Насколько я знаю, это разные вещи. У Ершова — ваши сведения достаточно точны — диплома нет, но образование есть. Он уже семь лет старший мастер, или, как доменщики по сей день говорят, обер–мастер. Начиная с горнового всю доменную науку проходил. Знаете, дорогой товарищ, я, кажется, вас не поддержу, я соглашусь с директором завода: на участке вам следует сначала поработать, он прав. Вы после института на производстве еще не были?

— Я был на большой руководящей работе.

— Руководящая — руководящей. Но четыре доменные печи… Стоит ли вам сразу принимать на себя такую громадную ответственность? Поработайте на участке. Приобретите опыт, проверьте свои силы…

— Но мне же знаете сколько лет? Мне сорок три года, у меня, повторяю, большой руководящий опыт. Поздно мне ученичеством заниматься, да и ни к чему.

— А вот тоже из Москвы, и тоже, кажется, из вашего министерства, приехала инженер Козакова…

— Что вы сравниваете, товарищ Горбачев! Она еще девчонка, никакого жизненного опыта. Убежден, что в порядке развлечения сюда заехала. На что это ей? Муж — художник, могла бы и вообще дома сидеть. Знаю ее, в главке арифмометры крутила.

— Словом, так, товарищ Орлеанцев. Я лично согласен не с вами, а с директором завода. Большего вам сказать не могу.

— Что ж, значит, в Москву обращаться, к Николаю Федоровичу? Вы его знаете?

— Нет, не встречались, только фамилию слышал.

— Вот видите! А может быть, придется и к самому Захару Петровичу…

— И Захара Петровича только на портрете видел, — сухо перебил Горбачев. — А вы Гаврилу Алексеевича знаете? — спросил он неожиданно.

— Простите, а кто это?

— Это… вот выйдете отсюда, по улице свернете вправо, в сквере памятничек стоит. Это был у нас секретарь губкома, он в партию меня принимал. Его один кулацкий сын убил из–за угла. За раскулаченного папашу мстил. Пойдите посмотрите памятничек. Хороший был человек Гаврила Алексеевич. До свиданья, товарищ Орлеанцев!

— До свиданья. — Орлеанцев встал. — Только, знаете, товарищ Горбачев, вы уж на меня не сердитесь, если кое–кого из местных товарищей сверху побеспокоят.

Он ушел. Горбачев проследил за ним из окна кабинета. Покинув здание горкома, Орлеанцев свернул не вправо, к скверу, а влево.

Следующим посетителем был тоже инженер, и тоже с Металлургического завода. От Орлеанцева он отличался помятым костюмом, грязноватой сорочкой, был небрит, приглашения садиться не ждал, сразу уселся в кресло, держался далеко не так уверенно. Хватал со стола карандаши, вертел их в худых, желтых пальцах.

— Я, товарищ секретарь горкома, беспартийный, — говорил он торопливо, — но все равно пришел к вам, как к высшей власти в городе. Ничего не выйдет у вас, в Кремль ехать надо будет. Продам все, а поеду.

— Какая же я высшая власть? — сказал Горбачев. — Я работник горкома.

— Ну, это все большие люди так говорят. Из скромности. Или из кокетства. Вы власть, и чего там! Помогайте. Маринуют.

— Что маринуют?

— Важнейшее для нашего народного хозяйства предложение. Миллионы рублей экономии. Вот моя докладная.

Горбачев раскрыл довольно объемистую папку.

— Здесь чтения часа на три, товарищ…

— Крутилич моя фамилия.

— Уж лучше вы для начала мне на словах изложите это дело, товарищ Крутилич.

— Вы в технике понимаете, товарищ секретарь? В доменном производстве?

— Работал когда–то на Металлургическом, только не в вашем доменном, — строил мартеновский.

— Я тоже не из доменного. Я вообще не из цеха, я в техникуме практикой руковожу. Поэтому и в доменном бываю. Так вот чего я вам хочу сказать. В современных условиях, когда подавляющее большинство оборудования доменных печей работает без остановки на плановый ремонт по полтора–два года и когда длительность межремонтного периода от этого увеличивается, — как должны ставиться вопросы, связанные с системой организации ремонтной службы? Они должны ставиться четко, оперативно, собранно. Я предлагаю все ремонты на доменных печах передать ремонтно–монтажному цеху, РМЦ. Правильно?

— Что–то я такое слышал, — сказал Горбачев. — Только не помню… то ли уже был такой опыт?.. Кажется, так уже работали, а потом наши доменщики почему–то отказались от услуг РМЦ.

— Это вредители отказались. Мы должны немедленно восстановить централизованную систему ремонтов. Централизованная система — это социалистическая система. А что у нас сейчас? Сейчас копаются на ремонте работники производственных цехов, в данном случае доменного цеха. Качество работ, проводимых самим производственным цехом, всегда ниже, чем качество специального ремонта. Ведь у производственников могут быть, и непременно возникают, всяческие текущие ситуации, которые бьют по ремонту, мешают ему, а то и вовсе ведут к срыву. Работу у них никто не принимает — не будешь же принимать сам у себя! Контроля, значит, нет. Нарядов у них тоже нет, и плана ремонта нет, латают как знают. Производительность труда от этого низкая.