Избранные произведения в одном томе - [8]

— К кому же другому мне было идти? У меня нет денег. Нехорошо бродить без денег. Ты продашь много лошадей офицерам. Очень хороши эти новые лошади, я видел их. Дай мне одну рупию,[4] Махбуб Али, а когда я разбогатею, я заплачу тебе.

— Гм, — сказал Махбуб Али, быстро соображая что-то. — Ты прежде никогда не лгал мне. Позови этого ламу, а сам встань в тени.

— О, наш рассказ будет одинаков, — со смехом сказал Ким.

— Мы идем в Бенарес, — сказал лама, как только понял, куда клонит Махбуб Али. — Мальчик и я. Я иду искать одну реку.

— Может быть, а мальчик?

— Он мой ученик. Я думаю, он был послан мне, чтобы привести меня к этой реке. Я сидел под пушкой, когда он внезапно подошел ко мне. Подобные вещи случались со счастливцами, которым давались указания. Теперь я припоминаю, что он говорил, что он из здешних — индус.

— А его имя?

— Я не спрашивал его. Ведь он мой ученик.

— Его страна его раса его селение? Мусульманин он или сейк, индус, джайн, низшей касты или высшей?

— Зачем мне было спрашивать? На Срединном пути нет ни высших, ни низших. Если он мой ученик, возьмет ли кто-нибудь его от меня — захочет ли, может ли взять его? Видите ли, без него я не найду моей реки. — Он торжественно покачал головой.

— Никто не возьмет его от тебя. Пойди сядь с моими конюхами, — сказал Махбуб Али, и лама ушел, утешенный обещанием.

— Ну, разве он не совсем безумный? — сказал Ким, выходя на свет. — Зачем бы я стал лгать тебе, хаджи?

Махбуб молча курил свою трубку. Потом он проговорил почти шепотом:

— Умбалла на пути в Бенарес, если вы оба действительно идете туда.

— Ну! Ну! Говорю тебе, он не умеет лгать, как умеем мы с тобой.

— И если ты передашь мое поручение в Умбаллу, я дам тебе денег. Это касается лошади — белого жеребца, которого я продал одному офицеру, когда в последний раз вернулся с гор. Но встань поближе и протяни руки, как будто просишь милостыню. Родословная белого жеребца не была вполне установлена, и офицер, который теперь находится в Умбалле, потребовал от меня объяснений (тут Махбуб описал лошадь и наружность офицера). Вот что ты должен сказать офицеру: «Родословная белого жеребца вполне установлена». По этим словам он узнает, что ты прислан мной. Тогда он скажет: «Какое у тебя доказательство?» — а ты ответишь: «Махбуб Али дал мне доказательство».

— И все ради белого жеребца? — с усмешкой проговорил Ким; глаза его горели.

— Я дам тебе сейчас родословную особенным способом и прибавлю несколько твердых слов. — Какая-то тень мелькнула позади Кима. Махбуб Али возвысил голос: — Аллах! Неужели ты один нищий в городе? Твоя мать умерла. Твой отец умер. Со всеми так бывает. Ну, ну, — он повернулся, как будто ощупывая что-то на полу, и бросил мальчику ломоть мягкого жирного мусульманского хлеба. — Иди и ложись спать среди моих конюхов — и ты, и лама. Завтра я, может быть, дам тебе дело.

Ким ускользнул, запустив зубы в хлеб, и, как и ожидал, нашел конверт со сложенной тонкой бумагой, обвернутый в клеенку, и три серебряные рупии — неслыханная щедрость. Он улыбнулся и сунул деньги и бумагу в свою кожаную сумочку с амулетом. Лама, которого чудесно угостили слуги Махбуба, уже спал в уголке одной из конюшен. Ким лег рядом с ним и рассмеялся. Он знал, что оказал услугу Махбубу Али, и ни одной минуты не верил в рассказ о родословной белого жеребца.

Но Ким не подозревал, что Махбуб Али, известный как один из лучших барышников в Пенджабе, богатый и предприимчивый торговец, караваны которого проникали далеко в глубь страны, был зарегистрирован в одной из книг департамента тайной полиции в Индии как С. 25. Г.В. Два или три раза в год С. 25 присылал маленький рассказ, написанный просто, но чрезвычайно интересный и обыкновенно — как это подтверждалось донесениями R. 17 и М. 4 — совершенно правдивый. Он касался всевозможных отдаленных горных княжеств, исследователей всех национальностей, кроме англичан, и торговли оружием, одним словом, составлял малую часть тех «полученных сведений», на основании которых действует правительство Индии. Но недавно пять союзных правителей, которым вовсе не следовало вступать в союз, были осведомлены одной доброжелательной северной державой, что сведения с их территории проникают в Британскую Индию. Первые министры этих правителей серьезно встревожились и приняли меры, соответствующие восточной моде. Между прочим, они заподозрили дерзкого краснобородого барышника, верблюды которого, по брюхо в снегу, проходили по их странам. Наконец, во время последнего сезона караван его попал в засаду и был дважды обстрелян по дороге. Люди Махбуба приписывали это нападение трем чужестранцам, которые, может быть, были наняты для этого. Поэтому Махбуб не остановился в нездоровом городе Пешаваре и прямо пробрался в Лагор, где, зная хорошо своих соотечественников, он ожидал интересных новостей.

И кроме того, у Махбуба Али было нечто, чего он не желал держать долее, чем было необходимо, — конверт с очень тонкой бумагой, обвернутый в клеенку, — безличное, никому не адресованное донесение с пятью микроскопическими дырочками, проткнутыми булавкой в уголке. Конверт этот очень ясно выдавал пятерых союзных правителей, симпатизирующую им северную державу, индусского банкира в Пешаваре, фирму оружейных мастеров в Бельгии и важного, полунезависимого магометанского правителя на юге. Это была пос ледняя работа R. 17, который по независящим от него обстоятельствам не мог покинуть своего наблюдательного пункта.