Избранные произведения - [20]

Таким образом мы видим, что воля здесь, на нижайшей ступени, высказывается как слепое влечение, темный, глухой позыв, вне всякой непосредственной познаваемости. Это наипростейший и слабейший род ее объективации. Как такое слепое влечение и бессознательное стремление, она, однако, еще является во всей неорганической природе, во всех первобытных силах, открытием которых и изучением их законов заняты физика и химия, и из коих каждая является нам в миллионах вполне однородных и закономерных явлений, не обнаруживающих тени индивидуального характера, а только умноженных во времени и пространстве, т. е. через принцип индивидуации, как изображение умножается через грани стекла.

Со ступени на ступень яснее объективируясь, воля и в растительном царстве, где связь его явлений составляют уже не собственно причины, а раздражения, действует еще вполне бессознательно, как слепая побудительная сила, и также, наконец, еще и в растительной части животного явления, в произведении и образовании всякого животного и в поддержке его внутренней экономии, где все еще простые раздражения необходимо определяют ее проявление. Постепенно восходящие ступени объективации воли приводят, наконец, к точке, на которой индивидуум, представляющий идею, уже не мог получать пищу для ее ассимилирования посредством простого движения по раздражению; так как такое раздражение должно быть выжидаемо и пища здесь специальнее определена, а при разросшемся разнообразии явлений толкотня и путаница до того увеличились, что мешают друг другу, и случайность, от которой, движимый одним раздражением, индивидуум вынужден ожидать себе пищи, была бы слишком неблагоприятна. Поэтому пища — должна быть отыскиваема, выбираема с той минуты, когда животное вырвалось из яйца или утробы матери, в которой, оно бессознательно прозябало. Поэтому движение по мотивам и сознание такового становятся здесь необходимыми, являясь на этой ступени объективации воли как вспомогательное средство, «приспособление», к сохранению индивидуума и продлению породы. Оно выступает, при представительстве мозга или более объемистого узла (ганглион), точно так же, как всякое другое стремление или назначение объективирующейся воли находит представителя в известном органе, т. е. является для представления в виде органа. Но вместе с этим орудием, с этим «приспособлением», разом возникает мир как представление, со всеми его формами, объектом и субъектом, временем, пространством, множеством и причинностью. Мир вдруг показывает свою вторую сторону. До сих пор воля, он становится вместе и представлением, объектом познающего субъекта. Воля, до сих пор несомненно и безошибочно следовавшая в потемках своим позывам, зажгла себе на этой ступени светоч, как средство, ставшее необходимым, для устранения невыгод, могущих произойти из толкотни и более сложных свойств ее проявлений, именно наиболее совершенных. Непогрешимая точность и закономерность, с которою она до сих пор действовала в неорганической и растительной природе, основывалась на том, что она действовала единственно в первоначальной своей сущности, как слепое стремление, без помощи, зато и без помехи со стороны другого совершенно различного мира, мира как представление, который, будучи подлинно лишь отпечатком ее собственного существа, тем не менее по своей природе совершенно иной и теперь вторгается в связь ее явлений. Поэтому с этих пор прекращается и ее непогрешимая уверенность. Животные уже подвержены призракам и ошибкам. Меж тем они обладают только созерцательным представлением. У них нет ни понятий, ни рефлексии, и потому, привязанные к настоящему, они не могут соображать будущего. Кажется, как будто этого неразумного познания не хватало во всех случаях для их целей, и порой как бы оказывалась потребность подспорья. Ибо нам открывается весьма замечательное явление, что слепая работа воли и работа, освещенная познанием, самым изумительным образом, в двух родах явлений, делают захваты одна в области другой. Так, во-первых, мы находим среди действий животных, руководимых созерцательным познанием и его мотивами, другие действия, совершаемые без познания, следовательно с необходимостью слепо действующей воли, — в художественных стремлениях, которые, не будучи руководимы каким-либо мотивом или познанием, имеют вид, как будто исполняют свои произведения по отвлеченным, разумным мотивам. Другой противоположный этому случай тот, когда, наоборот, свет познания проникает в лабораторию слепо действующей воли, освещая растительные отправления человеческого организма: в магнетическом ясновидении, Наконец, там, где воля достигла высшей степени своей объективации, озарившее умом познание животных, получающее данные от чувств, из чего возникает простое созерцание, ограниченное одним настоящим, — уже становится недостаточным:, сложное, многостороннее, способное к развитию, в высшей степени доступное нужде и всяческим ущербам существо, человек должен был, чтобы сохраняться, быть озаренным двойным познанием. К уму должна была присоединиться как бы возвышенная степень созерцательного познания, его рефлексия: разум как орудие отвлеченных понятий. С ним появилась обдуманность, содержащая в себе обзор будущего и прошедшего, и, вследствие того, размышление, забота, способность к преднамеренному, от настоящего независимому действию и, наконец, вполне ясное сознание собственной решимости воли, как таковой. Если уже при одном созерцательном познании возникала возможность призраков и обмана чувств, чем нарушалась прежняя непогрешимость бессознательного действия воли, почему инстинкт и художественный позыв (стремление к искусству), как бессознательные проявления воли, должны были придти на помощь в среду, руководимую познанием, то с наступлением разума та уверенность и безошибочность проявлений воли (которая в другой крайности, в неорганической природе, является в виде строгой закономерности) почти совершенно пропадает: инстинкт окончательно исчезает, обдуманность, долженствующая теперь заменить все, порождает (как указано в первой книге) колебание и неуверенность: становится возможным заблуждение, которое во многих случаях препятствует соразмерной (адекватной) объективации воли в действиях. Ибо хотя воля уже в характере приняла свое определенное и неизменное направление, соответственно которому самое хотение (желание) наступает непогреши-тельно по поводу мотивов; тем не менее заблуждение может исказить его проявления, так как в этом случае призрачные мотивы влияют подобно действительным и их уничтожают