Избранные произведения - [22]

Мне суд людей; и всяческую чернь,

Которая в незнанье презирать

Тебя готова, я готов попрать.

И разве первенства другие чувства

Тебе не отдают?

И разве вообще другому чувству

Средь смертных есть приют?

Гордыня, алчность, ненависть, презренье,

И честолюбье, и стремленье к власти —

Лишь суетные страсти

В сравнении с тобой. Лишь ты живешь

В сердцах. Лишь ты

Властителем пришло к нам непреклонным —

Назначено от вечности законом.

Оно дарует жизни смысл и ценность,

И человек с ним ко всему готов;

Единственное оправданье року,

Который на земле из всех плодов

Нам лишь страданье выбрал.

Того не знают низкие сердца,

Что лишь из-за него

Порой бывает жизнь милей конца.

Чтоб радости твои узнать, о мысль,

Достойная цена —

Изведать человеческие муки

И испытать сполна

Жизнь смертную; и вновь бы я вернулся

Постигшим беды все,

Точь-в-точь таким, как ныне,

Чтоб к цели вновь направиться твоей;

Хотя в песках, средь ядовитых змей,

Лишась последних сил,

В скитаньях по пустыне

Тебя я не достиг. Притом отвагу

Свою я не хочу причислить к благу.

О, что это за новая безмерность,

О, что это за мир, о, что за рай,

В который мощь твоих чудесных чар

Меня возносит, кажется! Где я

Блуждаю под иным, нездешним светом,

Где исчезает суть моя земная,

Действительность моя!

Наверно, таковы

Бессмертных сны. Увы, ты тоже сон,

Явь озаряя блеском красоты,

Мысль сладостная, ты —

Сон, явная мечта. Но существо

Твое — иное, чем у грез пустых,

В нем скрыто божество,

И потому жива ты и сильна,

И потому при встрече с явью ты

Оказываешься упорней тверди

Земной; ты ей равна,

Ты пропадаешь лишь на ложе смерти.

О мысль моя, конечно,

Ты оживляешь дни мои одна,

Любовь моя, ты страхи мне несешь;

В единый миг простимся мы со светом:

Я узнаю по явственным приметам,

Что ты мне в повелители дана.

Какую-нибудь сладостную ложь

Мне ослабляло истины виденье.

Но чем теперь ясней Ты снова мне видна.

Тем больше наслажденье,

Тем большим я безумием дышу.

О райская краса!

Мне кажется, когда вокруг гляжу,

Что всякий лик прекрасный — словно образ

Обманный — подражает твоему.

Ты — всяческой мечты

Единственный источник,

Единственная правда красоты.

Ужель была не ты

Моих забот усердных высшим смыслом

С тех пор, как увидал тебя впервые?

И был ли день такой,

Чтоб я не думал о тебе? И часто ль

Твой властный образ снов моих бежал?

О ангела подобье,

Прекрасная, как сон,

В людских жилищах, сумрачных и тесных,

Иль в безграничности путей небесных,

К чему я устремлен

Сильнее, чем к очам твоим?

Чего Хочу в своей судьбе

Найти желанней мысли о тебе?

Перевод А. Ахматовой

ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ [54]

Кто мил богам, тот умирает в юности.

Меандр

Сестер Любви и Смерти первый крик

В один раздался миг.

Прекрасней их ни на одной планете

Нет — и нигде на свете.

Та — дарит пыл и радость,

Прельстительные столь,

Что равных им нет в море бытия.

Другая — гасит боль

Великую и беды.

Красивейшая дева,

Приятная на взгляд, но не такая,

Какой ее рисует низкий люд;

За юной вслед идет

Она Любовью часто;

Над жизнью пролетая,

Они — для сердца мудрого оплот.

Ни разу сердце не было столь мудрым,

Столь храбро мерзость жизни не презрело.

Как в миг, когда Любовь

В него вошла; к опасностям влечет

Любовь, пленяя, сердце;

Оно — твое всецело,

Любовь, рождаешь ты иль будишь вновь

В нем мужество; стремленье

К делам, а не к пустым, как прежде, снам

Приходит к человеческим сынам.

Когда любовным чувством

Наш дух еще чуть-чуть

Волнуем и томим,

Устало вместе с ним

Желанье смерти наполняет грудь:

Не знаю как, но сильной

Любви бывает первый зов таким.

Быть может, чьи-то очи

Пугает вид пустыни:

Быть может, смертный видит, что для жизни

Не годен мир отныне

Без новой, беспредельной,

Единственной услады,

Которую себе представил он;

Для сердца бурю тяжкую в зачине

Провидя этом, он покоя жаждет,

Укрыться жаждет в бухте

Пред бешеным желаньем,

Что с воем тьму несет со всех сторон.

И далее, когда

Власть грозная объемлет все вокруг

И молнией забота в сердце бьет,—

Как часто, Смерть, взывает

К тебе с мольбою страстной

Терзаемый мученьями влюбленный!

Как часто, утомленный,

В ночи иль поутру хотел бы звать

Себя блаженным, если б мог он впредь

На мрачный не смотреть

Рассвет и не вставать.

И часто, слыша похоронный звон

Иль внемля песнопенью,

Летящему с умершими к забвенью,

Испытывал средь пылких.

Из глуби сердца, вздохов

Одну лишь зависть он

К тому, кто направляется к усопшим.

И даже чернь — крестьянин,

Которому из доблестей (что знаньем

Даются) не известна ни одна;

Иль дева, что полна

Смятенья, имя Смерти с содроганьем

Ловя, — хоть шевелит ей кудри страх.

На погребальных смеет пеленах

Остановить свой взгляд Упорный.

Сталь и яд Овладевают глубиною дум,

И постигает ум

Незрелый — прелесть смерти.

Так к смерти сам закон любви склоняет.

А иногда стесняет

Столь яростно истома душу, с тыла

Напав, что гаснет сила

Природная, плоть бренную бросает —

И вот уж Смерть, смотри,

Сестру ее же властью победила.

А то — Любовь терзает изнутри,

И селянин, живущий в темноте.

Иль трепетная дева

Жестокою рукой

Себя во цвете жизни убивают.

Но их несчастью лишь смеются те,

Кому даны и счастье и покой.

Пусть душам благородным,

Горячим и счастливым

Судьбе послать угодным

Из вас одну лишь будет,

Людского рода други!

Властители желанные, вам слуги —

Все сущие вокруг, и только рок