Избранные произведения - [2]

Шрифт
Интервал

Бог ведает: за то ль, что без расцвета
Им суждено погибнуть, за тебя ль
Не знаю я… в прошедшем нет ответа…
А мне цветов глубоко было жаль…

(1842)

Доброй ночи

Спи спокойно — доброй ночи!
  Вон уж в небесах
Блещут ангельские очи
  В золотых лучах.
Доброй ночи… выйдет скоро
  В небо сторож твой
Над тобою путь дозора
  Совершать ночной.
Чтоб не смела сила злая
  Сон твой возмущать:
Час ночной, пора ночная —
  Ей пора гулять.
В час ночной, тюрьмы подводной
  Разломав запор,
Вылетает хороводной
  Цепью рой сестер.
Лихорадки им прозванье;
  Любо им смущать
Тихий сон — и на прощанье
  Губы целовать.
Лихоманок-лихорадок,
  Девяти подруг,
Поцелуй и жгуч, и сладок,
  Как любви недуг.
Но не бойся: силой взора
  С неба сторож твой
Их отгонит — для дозора
  Светит он звездой.
Спи же тихо — доброй ночи!..
  Под лучи светил,
Над тобой сияют очи
  Светлых божьих сил.

(Июнь 1843)

Обаяние

Безумного счастья страданья
Ты мне никогда не дарила,
Но есть на меня обаянья
В тебе непонятная сила.
Когда из-под томной ресницы
Лазурное око сияет,
Мне тайная сила зеницы
Невольно и сладко мыкает.
И больше все члены объемлет,
И лень, и таинственный трепет,
А сердце и дремлет, и внемлет
Сквозь сон твой ребяческий лепет.
И снятся мне синие волны
Безбрежно-широкого моря,
И, весь упоения полный,
Плыву я на вольном просторе.
И спит, убаюкано морем,
В груди моей сердце больное,
Расставшись с надеждой и горем,
Отринувши счастье былое.
И грезится только иная,
Та жизнь без сознанья и цели,
Когда, под рассказ усыпляя,
Качали меня в колыбели.

(Июнь 1843)

Комета

Когда средь сонма звезд, размеренно и стройно,
Как звуков перелив, одна вослед другой,
Определенный путь свершающих спокойно,
Комета полетит неправильной чертой,
Недосозданная, вся полная раздора,
Невзнузданных стихий неистового спора,
Горя еще сама и на пути своем
Грозя иным звездам стремленьем и огнем,
Что́ нужды ей тогда до общего смущенья,
До разрушения гармонии?.. Она
Из лона отчего, из родника творенья
В созданья стройный круг борьбою послана,
Да совершит путем борьбы и испытанья
Цель очищения и цель самосознанья.

(Июнь 1843)

«Вы рождены меня терзать…»

Вы рождены меня терзать —
И речью ласково-холодной,
И принужденностью свободой,
И тем, что трудно вас понять,
И тем, что жребий проклинать
Я поневоле должен с вами,
Затем, что глупо мне молчать
И тяжело играть словами.
Вы рождены меня терзать,
Зане друг другу мы чужие.
И ничего, чего другие
Не скажут вам, мне не сказать.

(Июнь 1843)

«О, сжалься надо мной!..Значенья слов моих…»

О, сжалься надо мной!.. Значенья слов моих
В речах отрывистых, безумных и печальных
Проникнуть не ищи… Воспоминаний дальных
Не думай подстеречь в таинственности их.
Но если на устах моих разгадки слово,
  Полусорвавшись с языка,
Недореченное замрет на них сурово
  Иль беспричинная тоска
Из гру́ди, сдавленной бессвязными речами,
Невольно вырвется… молю тебя, шепчи
Тогда слова молитв безгрешными устами,
Как перед призраком, блуждающим в ночи.
Но знай, что тяжела отчаянная битва
  С глаголом тайны роковой,
Что для тебя одной спасительна молитва,
  Неразделяемая мной…

(29 июля 1843)

Волшебный круг

Тебя таинственная сила
Огнем и светом очертила,
  Дитя мое.
И всё, что грустно иль преступно,
Черты бояся недоступной,
  Бежит ее.
И всё, что душно так и больно
Мне давит грудь и так невольно
  Перед тобой
Порою вырвется невнятно, —
Тебе смешно иль непонятно,
  Как шум глухой…
Когда же огненного круга
Коснется веянье недуга, —
Сливаясь с ним
  И совершая очищенья,
К тебе несет оно куренье
  И мирры дым.

(Июль 1843)

«Нет, никогда печальной тайны…»

Нет, никогда печальной тайны
  Перед тобой
Не обнажу я, ни случайно,
  Ни мыслью злой…
Наш путь иной… Любить и верить —
  Судьба твоя;
Я не таков, и лицемерить
  Не создан я.
Оставь меня… Страдал ли много,
  Иль знал я рай
И верю ль в жизнь, и верю ль в бога —
  Не узнавай.
Мы разойдемся… Путь печальный
  Передо мной…
Прости, — привет тебе прощальный
  На путь иной.
И обо мне забудь иль помни
  Мне всё равно:
Забвенье полное давно мне
  Обречено.

«Над тобою мне тайная сила дана…»

Над тобою мне тайная сила дана,
  Это — сила звезды роковой.
Есть преданье — сама ты преданий полна —
  Так послушай: бывает порой,
В небесах загорится, средь сонма светил,
  Небывалое вдруг иногда,
И гореть ему ярко господь присудил —
  Но падучая это звезда…
И сама ли нечистым огнем сожжена,
  Или, звездному кругу чужда,
Серафимами свержена с неба она, —
  Рассыпается прахом звезда;
И дано, говорят, той печальной звезде
  Искушенье посеять одно,
Да лукавые сны, да страданья звезде,
  Где рассыпаться ей суждено.
Над тобою мне тайная сила дана,
  Эту силу я знаю давно:
Так уносит в безбрежное море волна
  За собой из залива судно́,
Так, от дерева лист оторвавши, гроза
  В вихре пыли его закружит,
И, с участьем следя, не увидят глаза,
  Где кружится, куда он летит…
Над тобою мне тайная сила дана,
  И тебя мне увлечь суждено,
И пускай ты горда, и пускай ты скрытна, —
  Эту силу я понял давно.

(Август 1843)

К Лавинии («Что́ не тогда явились в мир мы с вами…»)

Что́ не тогда явились в мир мы с вами,
  Когда он был
Еще богат любовью и слезами
  И полон сил?..
Да! вас увлечь так искренно, так свято
  В хао́с тревог
И, может быть, в паденье без возврата
  Тогда б я мог…

Еще от автора Аполлон Александрович Григорьев
Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина. Пушкин. – Грибоедов. – Гоголь. – Лермонтов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


«Роберт-дьявол»

Опера Дж. Мейербера «Роберт-дьявол» имела большой успех у русских романтиков: ей увлекались молодые В.П.Боткин и В.Г.Белинский, неоднократно упоминал о ней в своих статьях и А.Григорьев. Данная статья – рецензия на спектакль приехавшей в Москву петербургской немецкой оперной труппы.


Предсмертная исповедь

«Предсмертная исповедь» − поэма талантливого русского поэта, переводчика и литературного критика Аполлона Александровича Григорьева (1822 − 1864).*** В этом произведении описаны последние часы жизни одинокого и гордого человека. Рядом с ним находится его единственный друг, с которым он перед смертью делится своими переживаниями и воспоминаниями. Другими известными произведениями Аполлона Григорьева являются «Вверх по Волге», «Роберт-дьявол», «"Гамлет" на одном провинциальном театре», «Другой из многих», «Великий трагик», «Листки из рукописи скитающегося софиста», «Стихотворения», «Поэмы», «Проза».


Одиссея последнего романтика

В истории русской литературы заметное место принадлежит Аполлону Александровичу Григорьеву (1822–1864) — самобытному поэту, автору повестей и очерков, развивших лермонтовскую традицию, литературному и театральному критику. С именем Григорьева тесно связана деятельность журнала «Москвитянин» и газеты «Московский городской листок», где печатались его программные сочинения. В настоящем издании впервые сделана попытка собрать поэтические, прозаические и мемуарные произведения Григорьева, объединенные московской темой, а также письма и воспоминания о нем.Некоторые произведения никогда не перепечатывались.


Мои литературные и нравственные скитальчества

Аполлон Григорьев хорошо известен любителю русской литературы как поэт и как критик, но почти совершенно не знаком в качестве прозаика. Между тем он – автор самобытных воспоминаний, страстных исповедных дневников и писем, романтических рассказов, художественных очерков. Собранное вместе, его прозаическое наследие создает представление о талантливом художнике, включившем в свой метод и стиль достижения великих предшественников и современников на поприще литературы, но всегда остававшемся оригинальным, ни на кого не похожим.


Человек будущего

«Человек будущего» – первая часть своеобразной трилогии о Виталине....Один человек не имел определенной цели и шел по Невскому для того, чтобы идти по Невскому... Двинулся – сказал я, – потому что в самом деле было что-то непроизвольное в походке этого человека; без сознания и цели он шел, казалось повинуясь какой-то внешней силе, сгорбясь, как бы под тяжестью, медленно, как поденщик, который идет на работу...