Избранные произведения - [204]

— Что-то странное ты говоришь. Тебе всего семнадцать, а неприятности от него ты, выходит, терпишь уже тридцать лет. Как это может быть?

Барсук сделал вид, что не расслышал.

— Да, много в жизни непонятного, о чем словами не скажешь. Думаешь, например, что такого не бывает… Ой! Что это, горелым как запахло? Ты ничего не чувствуешь?

— Нет.

— Нет? — Барсук всегда ел вонючую пищу, поэтому не очень-то доверял собственному обонянию. Он покрутил головой. — Показалось, что ли? Послушай-ка, вроде горит где? Слышишь? Пати-пати, бо-бо…

— Так и должно быть. Ведь эта гора называется — Пати-пати-бо-бо.

— Врешь ты все. Только что говорила, что гора называется Кати-кати.

— Ну и что? У одной и той же горы отроги могут называться по-разному. Например, на полпути к вершине Фудзи есть Малая Фудзи, горы Нагао и Омуро — отроги все той же Фудзи, разве не так? Ты что, не знал об этом?

— Не знал. Вот оно как! Значит, эта гора называется Пати-пати-бо-бо? Я за свои тридцать… то есть не за свои, а, судя по рассказам тридцатилетнего брата, я всегда считал, что это место называется просто Северным склоном. Ах, что это так жарко стало? Уж не землетрясение ли начинается? Какой-то нехороший сегодня день. Да… Но почему так жарко? Ай! Ужасно жжет. Уй-ююй, спасите, помогите, хворост горит! Ой-ёёй, спасите!

На следующий день Барсук лежал в своей норе и стонал:

— Ох, плохи мои дела. Чуть было не сгорел. Какой же я разнесчастный, стоит только повести себя мужественно, как женщины пугаются и начинают избегать меня. Наверное, и впрямь в нынешние времена не в чести благородная внешность. А может, женщины считают меня женоненавистником, а? Но не святой же я в самом деле! И женщин люблю. А они решили, видно, что я сухарь-идеалист, и не обращают на меня никакого внимания. От этого иногда хочется завыть не своим голосом и бежать, словно обезумев, куда глаза глядят. Я люблю женщин. Ах, больно! Ой, как больно! Какая страшная вещь — ожоги! Болит так, что сил нет терпеть. Только я обрадовался, что не стал супом, как угораздило попасть на эту гору, как бишь ее? Бо-бо, что ли? Ну и гора эта Бо-бо! Хворост ка-ак вспыхнул: «бо-бо» — ужас, да и только. За все свои тридцать с лишним лет… — тут он воровато оглянулся. — А что, собственно, такого? Ну да, мне в этом году тридцать семь исполнится, ну и что? Ха-ха! Что здесь особенного? Сначала тридцать, потом сорок. Ничего удивительного! Так уж заведено, и никто не волен… Ох, больно-то как! Так вот что я хочу сказать: за все тридцать семь лет, которые я прожил на северном склоне нашей горы, я ни разу не попадал в подобную переделку. «Кати-кати», «Бо-бо» — в высшей степени странные имена. Да, чудно все это как-то, чудно, — размышлял он, задумчиво почесывая себе голову.

И тут у входа в нору раздался голос бродячего торговца:

— Бальзам! Кому бальзам, чудо-бальзам! Ожоги лечит, раны заживляет, отбеливает кожу…

Барсук даже ахнул от изумления. Разумеется, его поразили не столько лечебные свойства бальзама, сколько обещание, что он отбеливает кожу.

— Эй, разносчик!

— Кто это меня зовет?

— Я здесь, здесь, в норе. Так ты говоришь, кожу отбеливает?

— Осмелюсь доложить, отбеливает. Всего за один день…

— Хо-хо! — восхищенный Барсук выполз из норы. — А, это ты…

— Заяц, к вашим услугам. Я торговец лекарствами, вот уже тридцать лет хожу здесь по округе.

— A-а, Барсук вздохнул и печально склонил голову набок. — Есть одна Зайчиха, очень похожа на тебя. Говоришь, уже тридцать лет? Впрочем, оставим это. Да и что здесь интересного? Тридцать или не тридцать, какая разница? Так вот всегда и получается… — бессвязно бормотал Барсук, стараясь сбить собеседника столку. — Кстати, видишь ли, какое дело, не уступишь ли мне хоть немного этого бальзама? Я ведь как раз очень, очень страдаю.

— Ой, да у вас все тело в ожогах! Где же это вас угораздило? Так и умереть недолго!

— Да нет, смерти я не боюсь, не обращай внимания на ожоги. Мне, знаешь ли, хотелось бы для отбеливания…

— О чем вы? Разве можно думать о таких пустяках, когда речь идет о жизни и смерти? Ах, на что у вас спина похожа, просто страшно смотреть! Как же это с вами приключилось?

— Да, знаешь ли… — Барсук скривил рот. — Попал на гору с каким-то странным названием, что-то вроде Пати-пати или Бо-бо, но в общем, что об этом говорить теперь… Очень уж я испугался.

Заяц невольно захихикал. Барсук не понял почему, но на всякий случай засмеялся тоже.

— Да-да, я не шучу, не думай. Кстати, имей в виду, что ходить туда не стоит. Сначала там идет гора Кати-кати, потом начинается Пати-пати-бо-бо. Вот это самое страшное место и есть. На гору Кати-кати тоже надо подниматься осторожно, а уж гора Бо-бо… Если попадешь туда, то и с тобой случится то же, что со мной. Ой, жжет-то как! Понял теперь? Советую и не приближаться к ней. Ты еще молод и должен прислушиваться к словам умудренного годами… впрочем, что это я? Какими годами? Ну, во всяком случае, не думай, что я шучу, отнюдь, я просто решил предостеречь тебя, как добрый старший товарищ. Я имею на это право, потому что все испытал на собственной шкуре. Ой, больно-то как!

— Я вам очень признателен и постараюсь быть осторожней. Ну а что вы решили насчет мази? В благодарность за любезный совет я готов отдать вам ее бесплатно. Давайте я намажу вам спину. Вам еще повезло, что я вовремя здесь появился, без моей мази вы бы уже распрощались с жизнью. Само провидение привело меня сюда. Да, видно, судьба.