Избранные и прекрасные - [12]

– Он вас в самом деле пригласил, – сказала я, возвращая приглашение. Выражение его глаз вновь стало неуверенным. Если уж ему суждено сблизиться с человеком, который может оказаться как князем преисподней, так и немецким шпионом, я считала, что ему следует быть жестче.

– Я не усмотрел в этом ничего странного, – пробормотал он, пока мы проходили мимо рослого худощавого мужчины с блеклыми глазами и неподвижным лицом, беседующего с Анастасией Полари – знаменитой дивой, звездой немого кино. Ее глаза были темными, как дыры, прожженные в нитрате серебра, и алчными, как зима, а он держал ее руку в обеих своих. Казалось, суставов у него в пальцах больше, чем полагается. Ник уставился на них, замедлил шаги, а я с усилием повлекла его дальше, коснувшись кончиками пальцев его губ.

– Нельзя глазеть, – шепнула я, и он перевел взгляд на меня. Ресницы длинные, из тех, о которых говорят: «Как обидно, что они достались мальчишке!», но я вовсе не считала это обстоятельство обидным. Они красили его, придавали наивности, которой он вряд ли обладал.

Мгновение я думала, что он поцелует меня на месте, но повернулась и быстро потащила его за собой. Мне нравилось, как покалывало кожу, как на щеках проступал румянец и как позади ощущался его взгляд на моей голой шее, как он смотрел на мою талию и покачивание бедер. Пышности им недоставало, однако они покачивались, а он шел за мной. Предвкушение нравилось мне не меньше, чем само событие, и, хотя я надеялась, что Ник не из таких, порой нравилось даже больше.

Гэтсби не нашелся ни в баре, ни на веранде. Гэтсби не было ни в музыкальном салоне, ни в оружейной, ни в комнате для приватных танцев, устроенных в небольшой синей гостиной. Наконец мы очутились в библиотеке, где я надеялась не отыскать Гэтсби, а побыть немного вдвоем.

Впоследствии я узнала, что эта библиотека – поистине чудо готической эпохи. Ее сожгли дотла приблизительно в XVI веке, ее пепел смешали с землей. Теперь там стоял жилой квартал почти без движения транспорта. Говорили, что Гэтсби воскресил библиотеку, как мог бы воскресить умершего любимого предка. Мы шагали по похожему на высокую пещеру помещению, и наши шаги повторяло эхо, а высокие витражные окна мерцали жарким оранжевым огнем, затмевая холодно мигающие звезды, освещающие вечеринку.

Между книжными шкафами располагались ниши, и, побывав здесь раньше, с Корал Даути, я убедилась, что диван для чтения в одной из них на редкость удобен. Вид у Ника теперь, когда мы остались вдвоем, стал менее растерянным, словно он наконец понял, чего хочет.

– Джордан, минуточку, – попросил он.

– Хотите рассказать мне о своей девушке из Сент-Пола? – спросила я, вскинув брови. Такому повороту я бы удивилась, но мне не привыкать.

– А что, не следует?

– Из города я выбираюсь редко, – сообщила я, проведя пальцами по его лацкану. Тела я не коснулась, пока еще нет, но его дыхание уже сбилось.

– Идите сюда… – позвала было я и едва не вскрикнула: с облюбованного мной дивана поднялся взъерошенный седой мужчина. Он озирался по сторонам, его глаза за выпуклыми круглыми стеклами очков казались огромными, как у совы. Он прищурился, уставившись сначала на нас обоих, затем окинув меня взглядом с головы до ног. И указал на книги.

– Что скажете? – настойчиво спросил он.

– О чем? – резко отозвалась я, все еще краснея и надеясь, что мой румянец примут за проявление гнева.

– Об этих книгах!

В маленькой нише он устроил себе что-то вроде гнезда с кучей пледов и придвинутым к дивану столиком, на котором помещались стакан воды и остатки сэндвича. Из-под дивана выглядывали шлепанцы, гнездо освещала поставленная рядом лампа.

– Они настоящие. Самые настоящие. Вот о чем речь. Не трудитесь проверять. Я уже проверил.

Должно быть, на наших лицах отразилась некая заинтересованность, потому что незнакомец в очках ринулся к книжному шкафу и тут же вернулся, потрясая переплетенным в кожу трактатом времен Ренессанса, посвященным козням князей преисподней. Трактат был роскошным, из тех, о которых, как я знала, мечтает тетушка Джастина, и, если бы от него не остался такой явный пробел на полке, я бы, пожалуй, подумала, не сделать ли тетушке такой подарок.

– Глядите! Это полноценная, подлинная демонология. На этом я и попался поначалу. Какая скрупулезность! Какой реализм! Знал, когда остановиться, – печати не взломаны. Но чего вы хотите? Чего вы ожидали?

Он показал нам страницы, всё еще заклеенные старым воском, с оттисками печатей великого Соломона. На страницах под этими печатями содержались ужасные сведения, однако печати были целыми, как в тот день, когда их наложили.

– Кто вас привел? – потребовал ответа незнакомец. – Или вы просто взяли и пришли? Меня привели. Большинство людей сюда кто-нибудь приводит.

– А его пригласили, – с легким злорадством объявила я, указывая на Ника, но незнакомец только понимающе закивал головой.

– Меня-то привели, – продолжал он. – Примерно неделю я пропьянствовал и решил, что протрезвею, посидев в библиотеке.

– Ну и как, помогло? – поинтересовался Ник тоном лишь слегка менее злорадным, чем мой.

– Пожалуй, немного. Пока не могу сказать. Я ведь провел здесь всего час. Про книги я вам говорил? Они настоящие. Они…