Избранное в 2 томах. Том 2 - [15]

— Кого?

Князьковский молчал.

— Кого вы собираетесь побеждать?

— Врага революции.

— Когда?

Князьковский глубоко вздохнул и заерзал на своем скрипучем табурете.

— Угадайте сами…

Хиромант на секунду задумался, потом придвинул к себе таблицу логарифмов и карандаш. Здесь же, на полях книги, он стал выписывать длинные колонки цифр. Рука Князьковского все еще лежала на колоде карт, повернутая ладонью вверх, и под синими рисунками татуировки, под якорем и хвостом змея пульсировал короткий и быстрый живчик.

— Нет, — сказал наконец хиромант, сделав подсчет и отложив карандаш в сторону, — наука метафизики…

— Физики?

— Метафизики, — поправил хиромант и откинулся на спинку кресла, коснувшись лысой макушкой когтей сыча. — Наука метафизики ясна для всех, рожденных под созвездием Орла и Гиены по ту сторону тропика Козерога. А наука имеет много гитиг. Мне очень жаль, товарищ командир, однако проекция вашего будущего не дает никаких оснований для утешительных прогнозов. Вот вам точный научный анализ. Вы видите, как пропадает цифра семь после третьего ряда логарифмирования? Глядите, глядите, — любезно подвинул он страничку к матросу. — Вы знакомы хотя бы в общих чертах с основами высшей математики?

— Нет, — печально вздохнул Князьковский и свободной рукой вытер пот со лба.

— Жаль, — вздохнул и хиромант, — а то это было бы ясно вам даже и без моей помощи. Логарифм трех, гипотенуза и биссектриса, а потом и пермутасьон из «м» по «н» элементов, потом аранжеман етцетера. Цифры семь как не бывало, — это ваша судьба. Обычный научный вывод, без всякой мистики или там каких-либо религиозных предрассудков. Ведь бога нет, товарищ командир?

— Нет! — обрадовался Князьковский. — А хиромантия разве не религиозный дурман?

— Революционные хироманты, — пожал плечами предсказатель, — в бога не верят. Победоносная пролетарская революция отделила хиромантию от религии и передала ее науке. И победа будет только за человеческим разумом.

— Да, да! — радостно подтвердил Князьковский и облегченно вздохнул.

— Вот видите, — уже весело воскликнул хиромант. — И я занимаюсь здесь практикой с научной целью и с разрешения агитпросвета при вашем штабе. — Он вытащил из кармана френча бумажку и положил ее перед командиром бронепоезда.

Документ за подписью самого начальника штаба, ссылаясь на необходимость разоблачения религиозного дурмана, разрешал предъявителю его читать лекции на тему о факирах, гипнотизерах и хиромантах, а также за умеренную плату давать консультацию всем желающим. Предъявителя сего документа запрещалось уплотнять, а его вещи не подлежали реквизиции; ходить по городу ему разрешалось и после семи часов вечера, а всем учреждениям и организациям предлагалось оказывать содействие.

— Так вот, — сказал хиромант, дождавшись, пока матрос дочитает удостоверение до конца, — как говорит наука, парабола вашей жизни отчетливо гиперболична. Но означает нонсенс. Имперфектум и плюсквамперфектум…

— Плюс ко мне что?

— Плюсквамперфектум. Закон Ома, Паскаля и Архимеда. Вам ясно?

— Малость не пойму. Какой, говорите, закон?

Хиромант перегнулся через стол и взглянул матросу прямо в глаза тяжелым взглядом гипнотизера.

— Я имел в виду ту победу, о которой вы спрашиваете меня. А вы имеете в виду легендарного канонира, который ежедневно своими четырьмя выстрелами разрушает самые важные ваши военные объекты. Компренэ?

Холодный пот снова обильно покрыл лоб Князьковского. О приказе выявить и уничтожить огневую точку знал только штаб, только комдив да начальник штаба, и больше никто.

— Да вы не отчаивайтесь, — успокаивающе похлопал хиромант матроса по загрубевшей ладони, — судьба человека зависит только от созвездия, под которым ему было суждено родиться, и знание астральных тайн дает возможность предупреждать несчастья и идти счастью навстречу. Год, месяц и день! Астральное число! Важно — где, когда и в какой час начать дело. В каком направлении и когда вы собираетесь выезжать в порученный вам рейс?

Князьковский тяжело поднялся и отодвинул ногой скрипучий табурет.

— Вот что, — сказал он глухо, будто из потустороннего астрального мира, — ты, братишка, поедешь вместе со мной в этот рейс на моем бронепоезде и догадаешь там мне до конца. Победю я чи не победю. Ежели выйдет, что не победю, значит пропадем вместе. Но смерть за революцию и для тебя, ежели ты революционный хиромант, это почетный конец доблестной пролетарской жизни. Коли выйдет, что победю, — нам с тобой обоим будет почет и благодарность от революции. А тебе отдельно можно выписать и специальную благодарность за подписью самого поарма. Но если соврешь и наука твоя окажется никудышной — в расход, и ваших нет! Идем!

— Куда? — побледнел хиромант.

— В экипаж бронепоезда «Верный». На время рейса я зачислю тебя на красноармейский паек. Но времени и направления отбытия я тебе сказать не могу, потому, сам понимаешь, браток, военная тайна и секретный приказ. Барахлишко брать не нужно. Пошли!

— Позвольте… — уже совсем очумел хиромант, — но ведь согласно этого удостоверения мои вещи и квартира освобождаются от реквизиции, а я сам…

— Твоя квартира и барахло, — хмуро отрубил Князьковский, — реквизиции не подлежат, это точно. А про тебя персонально в удостоверении ничегошеньки не прописано, окромя как право ходить по улицам после семи. А впрочем, — Князьковский сразу же сменил гнев на милость и, весело подмигивая, потянул наган из кобуры, — я ж тебе, братишка, добровольно предлагаю…