Избранное. Том первый - [8]
– Вру дак вру... Про себя я всё знаю и... – Стешка не договорила, перевернулась от его удара на бок. Забывшись, он снова ткнул её кулаком, вышиб сознание. Глаза Стешкины, сверкавшие изумрудами, погасли, сомкнулись ресницы. Кроткие руки, ласкавшие его, провисли как плети. Правая, после тычка оказавшаяся под боком, неловко заломилась. Володей опомнился, расцепил кулак, занесённый для нового удара. Взяв Стешку, виновато застонал, затряс её, стал нацеловывать.
– Убил! Уби-ил, чёрт! – проклинал себя.
– Бьёшь... – очнувшись счастливо пробормотала Стешка и, не открывая глаз, улыбнулась. – Стало быть, любишь?
– Люблю! Люблю! – на весь лес заблажил Володей.
Припав ухом к его груди, Стешка шепнула:
– А я знаю... всегда знала... Сердце твоё слышу!
...Это вчера было. Сейчас же Володей испытывал вновь лютое желание избить её, изувечить, чтоб никому не досталась такая невиданная красота! Моя! Навеки моя! – говорил. Верилось и не верилось. Вспоминалась Фетинья, жена Иванова.
Та уж в годах, а тоже кровь бродит. Дурная, грешная кровь. По весне воротился Володей с рыбалки. Истопила ему баню. Нахлёстывая себя веником, не слыхал, как вошла в предбанник. Скинув рубаху, легла на полке, коснулась рёбер его сухим прохладным бедром.
– Меня-то попарь, – сказала придушённо.
Володей взметнулся, точно ошпаренный. Прикрывшись веником, ткнул её в грудь. Вроде и несильно ткнул, а баба, слетев с полка, головой дверь вышибла и, оглушённая, долго сидела на полу в предбаннике. Потом оделась, плеснула в лицо водой и жалко усмехнулась:
– Ладно же ты меня приласкал, деверёк! – Попила квасу, который заготовила Володею, вслушалась, как он истязает себя веником, неутолённо вздохнула. – Не захотел... плоха, что ли? Моргну – любой приголубит.
После бани был разговор. Фетинья знала заранее, о чём скажет деверь. Ничего хорошего для себя не ждала.
- Ивану не доведу, Фетка. А токо знай: ишо раз подлезешь – убью! – обещал Володей.
Она поверила. Ишь жилы-то набрякли! И глаза кровяные стали. Отласовское отродье! Отец тоже, бывало, шутит, шутит, а как вспыхнет – тушить бесполезно... будет гореть дотла. И других жечь будет. У Володея нрав отцовский.
– Брат он мне старший, – говорил между тем Володей. – И ты жена мужняя. Будь и чужая – не взял бы. Иванову тем паче.
- Измаялась я, Володей, стомилась. Раз в год, а то и реже мужик постель мою греет, – жаловалась Фетинья. Голос тёк мёдом: заслушайся – пропадёшь и брата предашь. Вот и кофтёнка будто нечаянно расстегнулась. Из ворота до сосков видны тугие полные груди. – Пожалеть, бедную, некому. На стороне поискать, что ли?
– Спрячь титьки-то, тихо, точно песок просыпался, прошелестел Володей и грохнул кулаком по плахе. Крыльцо охнуло. Из кади, стоявшей подле дверей, плеснулась вода. – Сказал, верь: убью, ежели...
– Убивай! Согласна, – Фетинья охватила его колени. По-собачьи заглядывая в глаза, заклинала: – Токо раз, Володей! Один разочек! Потом хоть на кусочки меня!
– Тьфу, сучища! – толчком отбросив её, Володей забежал в дом. Сорвав со стены отцовскую саблю, вылетел в сенцы, со свистом рассёк над женщиной воздух.
Фетинья смотрела на него без страха, впрямь готовая принять смерть с улыбкой. И пред этой бесстрашной улыбкой молодой Отлас оробел. Сплюнув, перемахнул через плетень на зады и принялся крушить там бурьян.
Сейчас Володей был мрачен, глядел на заходящее за горы солнце и не видел его. А если б и видел, то подумал, что солнце не зайдёт: повисит в низине за сопками и снова покатится золотым колесом по синему бездорожью, которое над синей горою, словно тундра кочками, забросано мелкими белёсыми облаками.
Пришёл в себя от того, что кто-то больно щипнул за икру. Услыхал шипенье. Старый гусак, выводок охраняя, наскочил на него, ударил крылом, зашипел, клюнул... Злился, а янтарные бусинки глаз ничего не выражали. И в ярости они светились одинаково холодно и равнодушно.
«Вот и этот гусыню ревнует... как я же, над ей трясётся...» – Володей отбросил гуся пинком, потёр укушенную ногу.
Вслушался.
За палисадом, за старым городищем, катила воды свои Лена. Пенилась, шоркаясь об илистый берег. На правом, высоком, берегу уцелели от паводков три древних кедра. Четвёртый, подгнивший у самого корня, недавно упал. Лежал теперь на боку, мочил в реке вянущую макушку. Три Брата, так называли якутяне эти деревья, смотрели на четвёртого сверху, ничем не могли помочь. «Деревья-то, – глядя на них через заплот, сравнивал Володей, – как мы же... Тятя в земле лежит... не воскресишь, как бы силён ни был. А мы, три брата, живём, ладим».
Журчит, стонет, вздыхает Лена, наливается жизнью. Камыши гнутся от возни птиц, от волн, ласкающих их, омуты набухают, как материнские чрева, икрой: любит их рыба.
«У, ведьма! Все памороки забила!» – ругает про себя Стешку, но злость погасла.
Представив её беспомощной, жалко скрючившейся на полу, он мысленно гладит мучнисто-белые щёки жены, бормочет ей сокровенные, лишь для неё сбережённые слова, чуть слышно внушает: «Вставай, лебёдка моя! Вставай!».
Над крышей шумит листвянка, в её шелесте мягкие упрёки: «Бешеный ты, Володей, на глазах бельма! Неужто не видишь – тобой полна баба... никто ей не нужон!».
В новом романе тюменский писатель Зот Тоболкин знакомит нас с Сибирью начала XVIII столетия, когда была она не столько кладовой несметных природных богатств, сколько местом ссылок для опальных граждан России. Главные герои романа — люди отважные в помыслах своих и стойкие к превратностям судьбы в поисках свободы и счастья.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
За долгие годы жизни в литературе Зотом Корниловичем Тоболкиным, известным сибирским, а точнее, русским писателем созданы и изданы многие произведения в жанрах прозы, драматургии, публицистики. Особенно дорог сердцу автора роман «Припади к земле», начатый им в студенческие годы, оконченный много позже. В романе заложены начала будущих его вещей: любовь к родной земле, к родному народу. Он глубинный патриот, не объявляющий громогласно об этом на каждом перекрёстке, не девальвирующий святое понятие. В Московском издательстве «Искусство» издан его сборник «Пьесы, со спектаклем по пьесе Зота Тоболкина «Песня Сольвейг» театр «Кармен» гастролировал в Японии.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.