Избранное. Том 2 - [138]

– Вы считаете, что вертикальная мобильность сейчас замедлилась? Ребятам из деревень сложно подняться на такие высоты, на которые поднимался Шукшин...

– Безусловно, но ЕГЭ, и это было одним из аргументов за него, даст шанс людям с хорошими знаниями попасть в институты. В деревнях нет Интернета, но ведь компьютер – мертвая машина, которая развивает только рациональную мыслительную деятельность – rato. А наша ментальность более характеризуется понятием sensus – чувство. Величайшая живопись, литература, которая, по мнению многих, не имеет равных в мире, музыка... Все построено на чувствовании этого мира, на тех просторах, в которых мы живем. Этот процесс я недавно описал в статье «Воспитание трудом». Мне, как преподавателю, много лет работающему в вузе, встречались деревенские ребята, первоначально не умевшие формулировать свои мысли и не имеющие живого, энергичного языка, которым владеет городской житель. Но к пятому курсу они неожиданно обнаруживают удивительные параллели из полученного объема знаний. А те, кто умел говорить и блистал, нередко показывают однонаправленную мыслительную деятельность, не могут выйти за пределы этого, чтобы сгенерировать какую-то новую идею. Поэтому и берем в аспирантуру деревенских ребят, которые зачастую оказываются и нравственнее, и талантливее. Единственное, чего не хватает сейчас в деревне – сильных учителей.

– Глубоко зная творчество Шукшина, как бы вы сформулировали его послание нам сегодняшним?

– Прежде всего, его же словами: «Нравственность есть правда». Какой бы она ни была, она должна быть доведена до сознания большего количества людей, населяющих Россию. Я написал в книге, что Шукшин не принимал праздномыслия, суемудрия и суесловия, для него одно было очень важно – Россия и русский народ. И он нес правду людям в своих произведениях.

А. Кузнецов

РАЗДУМЬЯ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Поводом для встречи со Станиславом Ломакиным послужила его книга «В поисках национальной идеи», увидевшая свет в этом году. Тема животрепещущая, каждый мыслящий человек, даже с подачи СМИ, хоть раз да задумывался: есть ли альтернатива тому «светлому будущему», устремление к которому отошло в историю, вместе с государством под названием Советский Союз? Живем, по сути, в другой стране, а идеалы все как-то не формулируются. Да и должны ли? Может, придуманные нами идеалы и уводят в сторону от магистрального Пути, и бредем обратно, приговаривая разочарованно: «Очередная утопия...»

– Станислав Константинович, что побудило вас к размышлениям о национальной идее и каким содержанием вы бы ее наполнили?

– Сегодня, по моему субъективному мнению, в стране отсутствует идеология. В советское время моральный кодекс определял поведенческие приоритеты, а сейчас исподволь формируется установка: каждый выживает как может. Быть богатым – уже идеология. Но это же идеология стяжательства. Во главу угла ставятся деньги, искажается иерархия духовных ценностей.

Национальная идея, на мой взгляд, означает определенный уровень национального самосознания в данный конкретный период истории Отечества. Она должна отражать дух нации, помыслы и чаяния всего населения страны. Несколько лет назад в одной из своих статей я пытался сформулировать ее. По моим представлениям, существует некая система-структура, которая состоит из элементов, являющих собою базовые ценности нашего народа: Бог, Православие, Государство, Семья, Совесть, Милосердие, Справедливость. Безусловно, эти ценности еще требуют анализа и осмысления. Статья была опубликована в Москве, значит, мысли эти были интересны издателю. А в книгу, наряду со статьей «В поисках национальной идеи», вошли также размышления о русской философии и культуре, о мессианском характере русского человека и православии, о роли природы в выживании человечества, о воспитании подрастающего поколения.

– Вы окончили исторический факультет университета, как получилось, что связали свою жизнь с философией?

– В Томском университете, одном из старейших в Сибири, была уникальная библиотека, пожалуй, она даже входила в десятку лучших университетских библиотек мира. А я с детства очень любил читать, у самого сейчас большое собрание книг. Наряду с тем. что много занимался историей, интересовался и философией. Знакомился с работами западных и отечественных мыслителей. Есть много дисциплин, которые дают знания, но философия – наука мысли, она поднимает интеллект на более высокий уровень. Изначально был большой интерес к русским мыслителям – не либералам, а тем, кто до самопожертвования отдавал себя России: митрополит Илларион, Григорий Сковорода, Александр Радищев. Николай Данилевский, Николай Бердяев, Николай Федоров.

– Вы разделяете идеи «русского космизма»?

– Да. Возьмите ноосферу Вернадского – сферу единого разума. Как, по-вашему, происходит, что несколько человек в разных странах независимо друг от друга высказывают одну и ту же мысль? Это касается и изобретений, и каких-то интеллектуальных прорывов. Где формируется эта мысль? В ноосфере. Именно оттуда мы черпаем информацию.

– Как сложилась дальше ваша философская судьба?

– В университете философию нам преподавал Федор Селиванов. потом он уехал создавать кафедру философии в Тюменском индустриальном институте. После окончания Томского университета мне предлагали остаться на кафедре, но я ушел работать директором средней школы. Мы с Федором Андреевичем переписывались, и как-то он пригласил меня на свою кафедру в Тюмень. Я согласился.