Избранное - [84]

«И это сделал кто-то из нас?»

В ответ Штрассер только состроил гримасу, как на экзамене в тот самый момент, когда ему удается поймать ученика на списывании, и эта гримаса как бы говорила: со мной у вас такой номер не пройдет. И заметил:

«А кто же еще? Может, на меня подумаете?»

Мы рассмеялись в ответ, демонстрируя тем самым, сколь абсурдной нам кажется эта мысль. Он же вполне серьезно сказал:

«Пусть тот, кто это сделал, выйдет вперед!»

Никто, разумеется, не вышел вперед. Я подумал, если так ломиться напролом, то ничего не выйдет. Тут надо действовать тоньше. Штрассер ждал. Может, он на самом деле верил, что вор признается в краже денег, но это было маловероятно. Наверно, он просто не знал, как ему теперь поступить. Наконец Штрассер сказал:

«Мне хотелось бы верить, что злоумышленник сознает, какие последствия может иметь эта история. Если он признается сейчас, что ж, тогда забудем обо всем. Он вернет деньги, и можно будет сделать вывод, что в тот момент он не отдавал себе отчета в своем поступке. К тому же ведь действительно немного легкомысленно хранить деньги в выдвижном ящике. Итак, он вернет деньги, и мы не будем больше об этом вспоминать. Но если я буду вынужден сообщить о происшествии в полицию, так дешево ему не отделаться. В общем, это настоящая кража. А если ящик был заперт, то речь пойдет уже о краже со взломом, что потом, несомненно, подтвердится. В любом случае я должен буду дать ход этому делу. Пусть только вор не думает, что деньги не найдутся. Мы все перероем, если даже придется поставить весь дом с ног на голову. Если даже все оставшееся время здесь в горах не придется заниматься ничем иным, кроме поиска. — Тем не менее никто не признавался, и Штрассер продолжал: — Я все сделаю, чтобы он избежал суда по делам несовершеннолетних и всяких прочих последствий. Сейчас вы разойдетесь по своим комнатам. И мы с госпожой Штрассер тоже. На целый час. Значит, до десяти часов. Таким образом, у вора будет достаточно времени, чтобы извлечь деньги из тайника и положить их обратно в ящик. При этом его никто не увидит. Если через час вся сумма целиком будет в ящике, мы даже не вспомним больше об этих деньгах. В противном случае я сообщаю в полицию. Я ведь обязан так поступить, ибо в конечном счете речь идет о деньгах, доверенных мне вашими родителями».

Эгон, который отличается крайней невозмутимостью и на уроках и на переменах, сказал:

«Если все мы будем сидеть в комнате, а похитивший деньги вдруг выйдет, то каждому станет ясно, кто вор». Штрассер был вынужден признать, что Эгон прав. «Тогда как мы обо всем договоримся?» — спросил он. Наконец порешили раздать всем по бумажке. Каждый должен был написать на ней что-нибудь вроде того, что «денег я не похищал». А вор — куда он их спрятал. Тогда можно было бы забрать деньги из указанного места, и всей истории конец. Написав каждый свое на бумажках, мы сложили их в корзину, а Штрассер стал их доставать, разворачивать и читать. Когда он прочитал все, воцарилось глубокое молчание. Но такая зловещая тишина потребовалась ему, лишь чтобы усилить напряженность ожидания. Затем Штрассер объявил:

«Никто не захотел сознаться. Значит, вор не желает воспользоваться предоставленной ему возможностью. Что ж, можно и так».

После этого он позвонил в полицейский участок в Зас-Альмагеле и сказал, что говорит учитель четвертого класса городской гимназии Берна, доктор Штрассер. Представившись, он изложил суть происшедшего. Потом повесил трубку и объявил, что через полчаса сюда приедет следователь из полиции. Теперь нам оставалось только ждать. Мы не знали, чем еще заполнить время — присев, стали тихонько разговаривать и ждать. Штрассер вместе с женой примостился в углу около окна. Вдруг Артур нарушил молчание:

«Я не думаю, что здесь замешан кто-то из нас». Никто ему не возразил, а Штрассер спросил:

«Тогда кто же еще? Может, местный гном?»

Мы рассмеялись, но нам в общем-то было не до смеха. Потом послышался треск мотороллера. Это приехал полицейский из города. Молодой и загорелый, он совсем не был похож на того полицейского, каким я его себе представлял. Он напоминал скорее инструктора по горнолыжному спорту. При виде нас полицейский улыбнулся и заметил: ну прямо молодцы, все как на подбор. Он приехал не сразу потому, что сегодня такое творится, все перевернулось вверх дном. Понимаете, шеф участка неожиданно угодил в больницу в Фиспе. Аппендицит его прихватил. Просто так, ни с того ни с сего, прямо во время работы. И вот теперь все свалилось на него. Шеф успел только произнести: о проклятье, и скрючился от боли. Он, конечно, спросил, где болит, шеф показал рукой. Да это же аппендицит, сказал он, скорей к доктору. Так оно и было: аппендицит. Он сам отвез шефа вниз в больницу. Сейчас ему уже сделали операцию, надо полагать, скоро он приступит к работе, потому что по нынешним временам, когда даже сердце научились пересаживать, операция аппендицита — это сущий пустяк. Но, разумеется, пока шеф снова не встанет на ноги, все дела он вынужден тянуть один. Штрассер объяснил ему, что произошло. Лицо полицейского все еще светилось радостью. Он подсел к столу и сказал: