Избранное - [139]

Как много, оказывается, жестокости успели впитать эти юные, несложившиеся характеры, как многому, оказывается, успели их научить учителя — вроде Штрассера — да отнюдь не добрый окружающий мир. Сцена, где озверевшая орава мальчишек набрасывается с палками на беззащитного, поверженного наземь человека, безусловно, самая сильная в повести. И как много говорит читателю образ учителя, спокойно наблюдающего эту сцену со стороны, учителя, не имеющего после этого права так называться и уж тем более чему-то учить юных своих воспитанников. К счастью, кое-чему учит их в итоге сама жизнь.

И еще одна серьезная, больная для сегодняшней Швейцарии (и не только Швейцарии!) проблема нашла свое отражение в маленькой повести Штайгера. Это проблема иностранных рабочих. Советскому кинозрителю запомнился прекрасный фильм Франко Брусати «Хлеб и шоколад», сделанный тогда же, когда писалась повесть Штайгера, в начале 70-х годов. Приехавший на заработки из соседней страны итальянец сразу чувствует себя в чистенькой, внешне благополучной Швейцарии изгоем. В городском парке, куда воскресным утром забредает он съесть свой скромный завтрак, хлеб и шоколад, да бесплатно послушать музыку, навевающую воспоминания о родине, он наталкивается лишь на холодные, отчужденные взгляды. А когда, собираясь подать мячик очаровательной малютке, он устремляется в кусты и становится первым свидетелем отвратительнейшего преступления, респектабельные швейцарские граждане тут же готовы обвинить в этом преступлении его самого: он ведь чужак, «из этих итальянцев». Полиция тоже не очень-то стремится к установлению истины, ей главное найти «козла отпущения».

Точно по такому же стереотипу действует местный полицейский у Штайгера. Не вникнув толком в обстоятельства дела, он тут же обвиняет в преступлении чужака, рабочего-итальянца, нисколько не заботясь о правовой стороне вопроса. На сторону законности он встает лишь тогда, когда понимает, что дело зашло слишком далеко.

Писателя можно было бы упрекнуть в несколько идиллической, дидактической концовке повести: наперебой демонстрируют благородство дети, «благородным» оказывается и сам учитель, предлагающий просто-напросто откупиться от пострадавшего деньгами. Действительно, можно было бы упрекнуть писателя за придуманный хэппи-энд, если б история на этом и в самом деле заканчивалась. Но она не заканчивается… Едва ли мальчишки забудут ее, и, может, для кого-то из них, для Петера например, чувствующего непреодолимую преграду между собой и детьми богатых родителей, или для Мартина, неожиданно для всех предложившего помочь ни в чем не повинному итальянцу, чтобы хоть как-то загладить общую перед ним вину, или для Сильвио, не побоявшегося в одиночку восстать против всех и поначалу навлечь на себя презрение и насмешки товарищей, она станет подлинной точкой отсчета, решающим моментом в формировании характера, достойного человека. Пожалуй, меньше удалась писателю другая «юношеская» повесть — «Никто не добирается до Индии» (1976). Герой — его зовут Карл — стремится вырваться из душной атмосферы респектабельного родительского дома, инстинктивно он не приемлет буржуазный уклад жизни, основанный исключительно на деньгах, этом главном мериле всех вещей, да еще на всеобщем лицемерии. Но слишком уж инфантилен сам юный герой, слишком туманны и неопределенны его запросы, слишком жалкое впечатление производит неудавшаяся попытка бегства в Индию в поисках «другой жизни» и водворение с помощью любимой девушки назад в родительский дом. Карл не бунтарь, не ниспровергатель основ, и вопрос о его будущем остается открытым; не исключено, что, пометавшись немного, он станет со временем таким же добропорядочным бюргером, как и его отец. К сожалению, набросанный мазками образ главного героя не совсем удался автору, да и вся повесть оставляет ощущение незаконченности. Иное впечатление производит другая повесть из этого ряда — «Купленное молчание» (1979). Здесь в центре повествования вполне «взрослый» нравственный конфликт, конфликт совести и денег, за которые в современном «обществе потребления» можно, оказывается, купить все что угодно, даже ложные свидетельские показания. Герой повести восемнадцатилетний Эрих Барт — сын известного всей округе «того самого Барта», владельца нескольких доходных отелей и председателя местной общины. Никогда ни в чем не испытывая недостатка, в изобилии получая деньги на карманные расходы, Эрих тем не менее очень несчастлив в благополучном доме своего отца. После смерти матери он страдает от одиночества, от одиночества влечет его к жене брата Беттине, которая лишь на два года старше его самого. Стянув как-то ключи от отцовского «мерседеса», Эрих с приятелем отправляются в соседний городок, чтобы там повеселиться со знакомой девушкой. На обратном пути Эрих сбивает человека, ехавшего на мопеде, и в страхе бежит с места преступления. Однако он понимает, что полиция дознается по уликам, и ему приходится рассказать обо всем отцу. Мгновенно созревает у того план подкупа свидетелей. Ошеломленный слушает Эрих, как соглашаются дать ложные показания и даже взять на себя часть его вины друзья, соблазненные большой суммой денег. Казалось бы, Эрих и его семья прекрасно выпутываются: прискорбное это происшествие никак не скажется на карьере Бартов, на их положении в поселке. И только сам Эрих находит в себе мужество разрушить стену «купленного молчания». Он отправляется в полицию, чтобы сказать правду. Ему, как говорит невестка, важнее «научиться уважать самого себя».