Избранное - [164]

— Что вы делаете? — спросила его девочка.

— Рыбу ловлю, — небрежно, как и днем, бросил он.

— Хотите, я покажу вам большую рыбу?

— Где? Пойдем! — оживился он. Девочка повела бородатого к маленькой заводи.

— Вот здесь она бывает. Сейчас, наверное, на глубину ушла. А днем, когда жарко, она приходит сюда, на мелководье, и долго стоит на одном месте. Даже спина из воды торчит.

Выслушав девочку, бородатый обрадовался.

— Это же таймень! Завтра обязательно посмотрю.

Назавтра день выдался очень жаркий. После обеда Цэцгэ быстро выгнала ягнят на пастбище и пошла к реке, к новым знакомым. Прекрасная белолицая тетя, надев большие очки, которые закрывали чуть ли не все ее лицо, загорала почти что нагишом, лежа на толстой войлочной подстилке. Она курила сигарету и неторопливо, словно играя, пускала дым в небо. Когда Цэцгэ подошла ближе и уселась перед ней на корточки, женщина сказала:

— А, это ты? Где же твои обещанные арул и пенки?

— Я принесла и положила в палатке.

— Хорошая девочка, выполняешь обещание. Посмотри, у меня спина не сгорела? — Она приподнялась. — Ах! Как же я забыла? Ведь сейчас вредное солнце! Пойдем скорее в палатку! — Она босиком побежала по траве, увлекая девочку за собой. Надела туфли на толстой-претолстой подошве.

— У кого-нибудь из ваших девушек есть такие туфли? — спросила она с улыбкой.

— Нет, — тоже улыбнулась девочка. И вдруг совсем рядом раздался выстрел, такой громкий, будто обрушилась скала. «Эй, скорее сюда! Скорее! Помогайте!» — услышали они. Девочка и женщина выскочили из палатки. Бородатый с ружьем в руках бегал взад-вперед по краю ущелья, крича: «Быстрее, быстрее!» Светловолосый толстяк без брюк и без рубашки бестолково метался, то и дело по колено заскакивая в воду. Девочка подбежала поближе, чтобы рассмотреть, что там происходит. Вдоль узкого берега по воде тянулся длинный кровавый след, уходивший в речную глубину, туда, где розоватым цветом просвечивало огромное тело рыбы. Она то всплывала кверху брюхом на поверхность, то скрывалась в глубине, медленно переворачиваясь в воде, словно деревянное корыто. Это была та рыба, о которой вчера Цэцгэ рассказывала бородатому.

— Что ж вы за мужчины, не можете рыбу вытащить, безрукие! — услышала девочка позади резкий, сварливый голос. Она вздрогнула и обернулась — это сказала та самая восхитительная красавица. Бородатый и толстяк, словно их хлестнули кнутом, бросились в воду и, подхватив с двух сторон рыбу, уже неподвижную, с трудом вытащили ее на берег. Затем направились к палатке обсушиться и покурить. Девочка осталась одна. Ей вдруг стало до слез жаль эту огромную рыбу, лежавшую на земле. Рыба была одним из тех существ, которые помогали ей весело проводить длинные летние дни. Бывало, девочка подолгу сидела у реки, наблюдая, как она то медленно кружила на мелководье, то, нисколько не боясь ее, неподвижно лежала на дне у самого берега. С ней всегда было так интересно! А теперь рыба никогда больше не поплывет, никогда не вернется в реку. Укоризненный взгляд немигающих глаз как бы говорил: «Это ты им на меня указала». Девочка долго стояла и смотрела на рыбу. «Да, это я виновата. Прости меня», — прошептала она и, повернувшись, пошла к палатке.

Компания веселилась. Все были довольны, шутили, смеялись, пили архи, стуча стаканами: «Выпьем за то, чтобы еще лучше добыча досталась…»

— Ну, теперь надо рыбу разделать. — Они встали. А девочка, не желая больше подходить к тому страшному месту, сказала:

— Мне надо к ягнятам.

Белолицая красавица, елейно улыбнувшись, попыталась ее остановить:

— Ты чего? Посиди немного. Скоро уха будет. Я как раз хотела послать тебя за солью. Не хочешь? Ну ладно, тогда приходи вечером.

До конца дня Цэцгэ тяжело переживала происшедшее, ей все слышалось эхо выстрела, перед глазами стоял немигающий взгляд рыбы, вытянувшейся на берегу, и кровавый след в воде… Даже ягнята уже не паслись так безмятежно и спокойно, как прежде, — они вздрагивали от малейшего звука и все норовили куда-то убежать. Вечером она не рассказала матери о том, что видела. Ей казалось, что она не сможет об этом говорить.

Назавтра день выдался таким же жарким. Рано утром Цэцгэ отправилась на пастбище, но ягнята совсем не хотели есть траву. Нестерпимая жажда мучила их. Они беспокойно метались в разные стороны, тыкались мордочками в вязкую сырую глину дорожной колеи, сбивались в кучу, однако почему-то отказывались идти к реке. То же случилось и на следующий день. Вода… Девочка хорошо понимала, что ее ягнятам сейчас больше всего нужна холодная речная вода. И после полудня она решила во что бы то ни стало заставить их подойти к реке. Она стала подгонять их ко входу в ущелье, но все было напрасно. Ягнята, даже не видя яркой палатки и машины, испуганно шарахались в стороны и беспорядочно толпились, готовые разбежаться. Красивая женщина, увидев, как мучается девочка, крикнула:

— Какая ты глупая! Когда им захочется пить, они и сами подойдут к воде.

Девочка вконец измучилась, но так и не смогла подогнать стадо к реке. А бедные ягнята, словно желая хотя бы издали подышать свежим речным воздухом, стояли на крутом скалистом берегу и жалобно блеяли. И вдруг что-то полетело вниз с обрыва маленьким белым комочком. Ягнята испуганно отпрянули и бросились назад. Девочка подбежала к ним — не было ее любимого ягненка с черными глазами. «Бедный мой Черноглазый, он так ослабел от жажды, что сорвался в ущелье. А может, сам прыгнул? Или у него голова закружилась?» — подумала она, чувствуя, как у нее сердце разрывается от жалости. Представила, что больше не увидит своего шаловливого маленького друга, и ей стало не по себе. Каким он был смелым, отважным, этот ягненок. Если поздно вечером девочке случалось выйти из юрты, он подавал голос, словно бы говорил ей: «Не бойся темноты», и его блеянье придавало ей смелости. Почему-то ей вспомнилось именно это, и она снова подумала: «Я, опять я во всем виновата. Если бы не уговаривала тех, с палаткой, остаться здесь и не обещала им приносить пенки и арул, разве случилось бы все это?» Заплакав навзрыд, она, всхлипывая, побрела домой…