Избранное. Романы - [198]

— Ты оглох, что ли?

— Куда прешь, как слепой?

— Десятник велел не задерживаться, — оправдывался парень.

— А наш десятник что — просил не торопиться?

Плечистый парень больше не стал спорить, встал в очередь. Опорожнив свои вагонетки, он, не теряя ни минуты, двинулся обратно.

Ермек с удовольствием посмотрел ему вслед.

— Когда прибыл? Такой гору свернуть может!

— Всего второй день на работе, — ответил плитовщик, все еще продолжая ворчать по-казахски на нетерпеливого парня. — Каждый раз прет, как вол. Готов любого пырнуть своими рогами, если десятник ему прикажет.

— Это не плохо, если он добросовестно выполняет приказание командира.

— Да разве так нужно выполнять? Тут порожняка не хватает, а он угоняет его без спросу.

— Сегодня механический даст восемь отремонтированных вагонеток.

— Восемь? Ну, дело быстрее пойдет.

Плитовщик успокоился и заложил за губу щепоть тертого табаку. В шахте курить нельзя, поэтому Илья Григорьевич пристрастился жевать табак. Не успел он опустить табакерку в карман, как двое рабочих протянули к нему ладони.

— А вы что? Помнится, вы не давали мне на хранение свой табак.

— Ладно, Илюша! Знаешь поговорку: «Горького и кислого для друзей не жалеют».

Насыпая им табаку в ладони, Илья шутил. Давно живя среди местного населения, он был мастер на казахские шутки.

— Если у вас дома кислое не в почете, принесите мне мешок курта, — сказал он рабочим и подмигнул Ермеку.

Движение у плиты не прекращалось. Раньше, когда шахта еще была невелика, Ермек всех рабочих знал в лицо и по имени, теперь прибавилось много незнакомых людей. Лица всех шахтеров были покрыты черной угольной пылью, но по их говору, по манере держаться Ермек безошибочно угадывал, кто приехал из России, кто с Украины, кто из соседних с Карагандой районов. Разглядывая людей, Ермек говорил плитовщику:

— Илья Григорьевич! Мы с тобой давнишние шахтеры, не вчера стали коммунистами… Сам видишь, шахта наполняется новыми, молодыми людьми. Для тебя мало только управления движением около плиты.

Илья Григорьевич поежился, в его голубых глазах заиграл смех.

— Ты стал теперь начальником, на тебя трудно угодить. Стар уж я для другой работы.

— Это не ответ! Времена теперь настали молодые, а молодое время и с нас, пожилых, по-молодому спрашивает.

— Разъясни: как по-молодому?

— Управляй не только движением вагонеток, но и мыслями людей. Короче говоря, ежедневно по одному часу проводи с ними занятия по технике.

— Ой, нет, Ермек! На старости лет из меня учителя не сделаешь. Пусть инженеры учат, техники, донбассовцы.

— У тебя большой практический опыт. Вот и будешь делиться своим опытом. Не будем спорить. С завтрашнего дня начинай занятия. Это не только мое мнение, но и парткома, — закончил Ермек.

Пора было подыматься наверх.

Этот ход был проложен им самим, но за последние дни, занятый новыми обязанностями, он его не осматривал. Теперь, возвращаясь, он решил внимательно его осмотреть. С особой тщательностью проверял он каждую крепь и перекладину. Когда вдали возникал шум идущего состава, Ермек быстро прислонялся к стене и пропускал мимо себя вагонетки. По длине этот опасный путь был больше километра. Ермек смелыми шагами продвигался вперед, проверяя исправность хода.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Самым крупным зданием в Караганде был рабочий клуб. Он был построен недавно. В этом клубе проводились городские собрания и вечера отдыха.

Сегодня здесь провожали рабочих, уезжающих в Донбасс и Кузбасс. Люди приходили группами. Рабочие несли чемоданы, сундуки, ящики. В руках у стариков и старух, у молодых женщин, девушек и детей — узелки и корзины. Обширное фойе продолговатой формы быстро заполнилось. Рассматривали роспись на стенах. Вот картина будущей Большой Караганды: высокие дымящие трубы, многоэтажные корпуса, асфальтированные улицы, обсаженные двумя рядами деревьев; по улицам, заполненным нарядно одетыми веселыми людьми, бежали трамваи, троллейбусы, автомашины.

Длиннобородый сгорбленный старик внимательно рассматривал картину. Это был тот самый старик, который в день субботника на трассе водопровода поднял со дна канавы кусок глины.

— Это тот самый Донбасс, куда едут наши дети? Наверно, и в раю не так красиво, как там, — сказал он.

Мальчик с красным галстуком на шее, стоявший рядом с ним, рассмеялся.

— Ата, — объяснил он, — это наша будущая Караганда.

— Ну! Неужели наша Караганда?

— Не только наша, ата. Караганда — третья кочегарка всего Советского Союза, — поучал мальчик своего деда.

Седовласый старец глубоко вздохнул.

— Вот как выходит: не тот много знает, кто больше прожил, а тот, кто больше видел. Ты, светик мой, должно быть, знаешь все это из книг. Пусть же твой отец поедет и увидит Донбасс своими глазами. А я девяносто лет прожил, сидя дома, — что я увидел?

Недавние жители аулов, которым еще ни разу в жизни не приходилось провожать своих близких в такой далекий путь, хлопотали, как при снаряжении жениха в аул невесты. Молодая женщина с вздернутым носом, задыхаясь, подбежала к своему мужу, сняла с его головы барашковый тымак, заботливо надела шапку-ушанку. Наверно, дома она частенько поджаривала своего мужа, как пшеницу на сковородке, а сейчас глядела на него с преданной любовью.