Избранное - [2]

Он тяжело пережил кончину А. И. Солженицына.

И не мог промолчать: «Его наследие, его наука жить не по лжи велики и значимы… А мы, народ, наши общественные институты и организации должны не жалеть усилий понять его провидение и его научения»[5].

Добавлю, что и нам, живущим, не пожалеть бы сил понять такого «обычного провинциала» – М. Д. Пузырева (как сам себя иногда называл Михаил Дмитриевич). Он не мог пройти мимо любого, сколь либо значимого явления в общественной и политической жизни.

Да что большая политика! Обычный плакат на улице, например «Бери от жизни всё!», возмущал его. «Но если мы возьмём всё, что тогда от жизни останется? Это же стопроцентно разрушительный лозунг! Бог говорит нам: люби и радей, твори, благодари и восхищайся мирозданием. Здесь есть продолжение жизни. А там – конец![6]»

А не из этих ли «мелочей» ткется картина нашей жизни?

За XX век, прожитый им, мы несколько раз становились ДРУГИМИ: он помнил еще ту деревню, с вековыми устоями, тот Роженец, где все были Пузыревы, – деревню родственников.

Он видел, как ее разрушили. Как надругались над храмами села Ильинско-Подомское, что лежит ниже Роженца. Он помнил, как раскулачивали и «сбивали» в колхозы.

Он видел, как в конце XX века эти самые колхозы перестали существовать. Как закрыли райком. Как возобновилась служба в Ильинском храме…

Как вновь вернулись мы…

А к чему, собственно? К рабам и господам? К богачам и беднякам? К рынку-базару? К тому, от чего так рьяно уходили? К капитализму!

«А нас-то тогда за что?»

Жуткий вопрос. Во имя чего так много жертв?

Почти десять лет он хлопотал об открытии памятника строителям Печорской железной дороги. Сохранились его рисунки, чертежи. В лесу с охотниками был найден большой валун для памятника.

На обороте одного из чертежей памятника текст-призыв (приводим в сокращении):

«Город Котлас… услышь меня! Я твой сердитый друг, твой гражданин и доброхот… Я вновь напоминаю твоим людям о своей мечте – соорудить памятник строителям Печорской железной дороги. Отцы города и региона! Дайте полномочия и возможность реализовать эту акцию человеческой культуры. Граждане! Добрые люди! Помогите мне: словом, делом, советом, финансами. Ведь один в поле не воин. Помогите! И спасибо всем! 1.10.2003 г.».

Этот чертеж-листовку он распространял сам в редакциях газет, в администрациях городов и поселков, среди рядовых граждан.

23 августа 2005 года памятник был открыт в поселке Вычегодский муниципального образования «Котлас»[7].А на привокзальной площади Котласа застыл на вечной стоянке паровоз.

М. Д. Пузырева нет с нами. Но загляните в его книги, брошюры, статьи. Они заставят вас оглянуться на его высокий угор, на березы его детства. На нашу Русь. Заставят прийти к памятнику строителям Печорской железной дороги и ударить в колокол, и зажечь свечу, и сказать слова, которых нет на памятнике, но Михаил Дмитриевич так хотел, чтобы они там были:

ТРУД ВАШ ГРОМАДЕН,

СТРАДАНИЯ БЕЗМЕРНЫ,

ЖЕРТВЫ НЕИСЧИСЛИМЫ…

И прислушайтесь к словам его: «Я ни на что не жалуюсь и ни о чем не жалею. Я прожил свою жизнь. В ней было много радости. Я хочу, чтобы молодые помнили… Человек, не знающий прошлое, не есть полноценный гражданин своей Родины…[8]»

Николай Редькин, член Союза писателей России

Михаил Пузырев Избранное

Часть I И покатился колобок…

Березы моей юности

И на холме, средь желтой нивы

Чета белеющих берез.

М. Лермонтов

Еще совсем недавно я жил с дерзким жизнелюбием и веселостью.

Но неуловимое время отсчитало в моем календаре 85 лет и зим. В 1995 году 13 июля скончалась моя жена – преданный и терпеливый друг. Я остался один. Холодом смерти опахнуло душу, и тональность жизни сменилась.

А ведь были березы детства, была большая семья, было тепло родного гнезда, друзья и любимые, были маленькие радости и большие беды. Так много всего было. Было и не исчезло, оно мое, и это – мое богатство.

Когда листаешь семейные альбомы, тебя охватывают воспоминания. Глубоко и порой по-новому переживаешь проявленное памятью сердца и со слезами сбивчиво шепчешь: «Благословляю все, что было: небо, землю, суму, посох, тропу и те маячные березы, которые родились в одно время со мной».

Милые, дорогие березы! С вами был я в долгой разлуке. Семнадцать лет вы ждали меня. Я счастлив встрече с вами. Ваша чистая нежная кора стала иной, да и я пришел к вам на свидание не прежним босоногим пареньком.

Я люблю вас горестно, но нежно. Растите, цветите и, пережив меня, радуйте других!

Так я теплой белой ночью ласкался с моими березами, тихо поднявшись на гору своей деревеньки после семнадцатилетней разлуки, скитаний. Шел 1947 год. Мне было тогда 32 года.

Но детскость во мне – неистребимое качество даже теперь. Все было именно так.

Я просидел у берез до утра, до шумов наступающего деревенского дня, когда раздраженно кричат петухи, крестьянки громко разговаривают с выходящим на выпас скотом и на коровах звенят колокола.

Эти звуки я забыл, они пробивались сквозь иные наслоения памяти. Из двух берез у нашего дома теперь осталась одна, да и дом стал не нашим и не моим. Но мой диалог с одинокой березой повторяется всякий раз при редких наших встречах.