Избранное - [4]
В ту пору (1915–1920 годы) мы, крестьянские дети, росли, как трава в поле. Свободные от родительской назидательности и ухода. Хорошо росли. На ладонях не оскверненной деревенской природы, в родстве с животными, домашними и не домашними.
К десяти годам мы знали несложные правила крестьянского быта, усваивали все зрительно, многое умели делать дома и в поле.
Дом наш был большой, в четыре избы, с большим скотным двором. Было гумно, овин, баня, амбары. Своя земля, свои сенокосы. Во всех хозяйственных, полевых и домашних работах дети участвовали охотно, без принуждения и с гордым чувством незаменимости.
Как хорошо пережить все это и сохранить в памяти!
Участвовать в сенокосных работах с ночевкой не дома, в лесу, стоять на стогу, заготовлять дрова, ездить на лошадке, запряженной в сани, ходить за плугом, пахать и боронить в поле, – все на полном серьезе, а иногда на пределе детских сил.
Все это я испытал, перечувствовал в раннем детстве, и не сожалею о том. Этот детский опыт помог мне выжить во взрослой жизни, в условиях очень тяжелых.
Мои старшие сестры учились грамоте в церковноприходской школе, благодаря чему я получил в пользование школьные учебники, по которым и приобщился к учению. Это были Закон Божий, Евангелие, молитвенники, книги по истории, математике и другим наукам.
Отец и дядя были грамотны на уровне крестьянского сословия. К тому же у дяди было много книг и журналов литературного содержания. Я рано научился читать и любил это занятие.
В школу пошел в 1923 году, учился с большой охотой и успешно. В пятый класс меня не приняли потому, что наша семья жила обеспеченно. Предпочтение в отборе имели дети бедняков. Но на следующий год я поступил учиться в школу другого района. Несмотря на мои успехи в учебе, весной меня оттуда изгнали как сына кулака.
Вернувшись домой, я работал в отцовском хозяйстве, помогая семье выплачивать все ужесточающиеся денежные и другие поборы государства. Летом – в поле, в лесу, на сенокосе, зимой – в обозе на своей лошади. Ездил из Ильинско-Подомского на станцию Луза. А это 85 километров. Порой было трудно, случались рискованные приключения.
Многим семьям зажиточных крестьян в то время было не легче, чем нашей, и никто никогда не высказывал им сочувствия.
Вспоминая их судьбы, их переживания, я спрашиваю себя: «Сколько же может человек претерпеть и безгласно и безвестно сойти в могилу?»
Лучшие крестьянские семьи лишали имущества, домов и высылали в районы, где осуществлялась директива ликвидации класса кулаков. Мало кто в те годы ужасался бесчеловечности этой директивы, а слово «ликвидация» можно было толковать по обстоятельствам «применительно к подлости».
Ограбленные семьи требовалось убрать с глаз комитетов бедноты и их комиссаров, чтобы они не омрачали их самочувствие. Не кололи им глаза. И в этом смысл этапирования и высылки.
Количественного учета никто не требовал. Цель была одна: ликвидировать до нуля.
Поражает жестокость надуманной классовой борьбы, ее бессмысленность, отсутствие хоть какого-то результата, выгоды.
Ликвидировав, ограбив и разгромив предпринимателей и ремесленников времени НЭПа, государство набросилось на лучших из земледельцев. Покончив с кулачеством, оно повторило в третий раз террор против церкви. Возмужавшая, натренированная карательная машина уже не могла остановиться.
Она находила предлоги, одновременно карая за космополитизм и национализм, идеологические вольности и политическую пассивность. Разгромив церковь и ее моральные нормы, пролетарии-большевики уже не имели препятствий для управления народами на основании целесообразности, а не законов.
Начавшись в 1917 году, оргии насилия так и не могли остановиться до 1954 года.
Да и во все последующее время мы жили как на вулкане, который вот-вот проснется, и лава насилия потечет на народы с новой слепой силой…
Всю долгую жизнь я ношу боль вины перед отцом за свое поведение в те годы. Все несчастья семьи, мое изгнание из школ я порой объяснял неправильным направлением жизни отца. Какая это была несправедливость, и как он страдал от этого!
Не редкость, когда в пятнадцать лет мы видим ошибки и заблуждения родителей там, где их нет вовсе, и требуется прожить еще 15–20 лет, чтобы понять это.
Так студенты первого курса института с большой уверенностью отвечают на «пятерку» по истории или социологии, не подозревая, что автор учебника, старый академик, давно так не думает.
По словам моего покойного отца, наш род на территории Ильинского церковного прихода начался от Миши Нюбского, который появился в здешнем краю после пожара в деревянном храме (XVIII век) в связи с возведением нового в кирпичном исполнении. Миша Нюбский был, вероятно, не архитектором, а опытным храмостроителем. Это мой прапрадед.
Великолепный тот храм Ильи Пророка я посещал часто до одиннадцати лет. То была церковь шатрового типа, в двух уровнях приходов и служб, с богатым набором звонов, с богатой внутренней отделкой и фресковой росписью плафонов верхнего этажа.
Все это великолепие было опоганено, осквернено и разрушено по воле людей, невероятным образом получивших власть и неудержимо расплодившихся.
В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?
Роман основан на реальной истории. Кому-то будет интересно узнать о бытовой стороне заграничной жизни, кого-то шокирует изнанка норвежского общества, кому-то эта история покажется смешной и забавной, а кто-то найдет волшебный ключик к исполнению своего желания.
Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.
Дарить друзьям можно свою любовь, верность, заботу, самоотверженность. А еще можно дарить им знакомство с другими людьми – добрыми, благородными, талантливыми. «Дарить» – это, быть может, не самое точное в данном случае слово. Но все же не откажусь от него. Так вот, недавно в Нью-Йорке я встретил человека, с которым и вас хочу познакомить. Это Яков Миронов… Яков – талантливый художник, поэт. Он пересказал в стихах многие сюжеты Библии и сопроводил свой поэтический пересказ рисунками. Это не первый случай «пересказа» великих книг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.